До снайперов руки не дошли, времени и так кот наплакал. К тому же, эти ребята итак прекрасно знают свою работу.
Пробежался по стрелковым взводам, проверяя как готовят их к бою командиры. И вернулся обратно к понравившемуся траверсу, по тихому радуясь, что хоть со второй полуротой голову сушить не надо, когда времени в обрез. В способностях Зимнева поручик не сомневался, на войне учатся быстро. Если в чём и засомневается Вадик, то его характер выручит, не зазорно для него было у унтеров совета спросить, у того же Чергинца, например. К слову, из Зимнева превосходный штабник бы вышел, нежели образцовый строевой командир. Не зря как-то капитан Негрескул Вадима зондировал, желая его к себе перетянуть, да Арефьев не дал.
При первом наблюдении, хаконская траншея выглядела как некая оживлённая магистраль, настолько часто в ней мелькали каски, не смотря на продолжающиеся вокруг разрывы. И надо же, пока Масканин бегал туда-сюда, теперь и в бинокль шевеления не заметишь. Вот что значит снайперы, прострелили пару другую голов, глядишь, и все на той стороне осторожничать стали.
Стрелки на часах показали, что после захвата траншеи прошло всего шесть минут. Если часы не врут. Но не врут ведь, уважаемая марка — кирилловского механического завода, и стоят часики соответственно. Сто лет им сносу не будет, если конечно по ним камнем не бить. Максим давно уже не удивлялся, что время имеет свойство так растягиваться. Субъективно, конечно.
Пялиться в бинокль он долго не мог, памятуя, что и у хаконцев снайперы есть. Присел на корточки, чуть не провалившись в нишу задней стенки, и стал наблюдать за деловитой суетой расчёта КПВО.
Два бойца орудовали сапёрными лопатками, изъятыми у наваленных в траншее мертвецов. Оборудовали гнёзда по всем правилам. Третий закончил возиться со станком, открыл приёмник и вставил в него чёрными и жирными от смазки руками непрерывную ленту на шестьдесят 12,7-мм толстеньких как сардельки патронов. В этой ленте обычные патроны чередовались с разрывными, узнаваемыми по характерным притупленным пулям с чёрными полосками. Сам пулемёт системы Вереснянского-Обревича, чьи фамилии вошли в аббревиатуру, конструктивно позволял всего за минуту заменить обученным расчётом вышедший из строя ствол. Имел в последних модификациях оптический, чаще коллиматорный прицел. Весил со снаряжённой лентой двадцать четыре кило, с пехотным трёхстанинным станком — все сорок восемь, а на универсальном, для бронетехники, и вовсе девяносто шесть. Посмотришь со стороны, как расчёт бегает с этой бандурой, да с патронными цинками к нему, и не позавидуешь. Это по штату обслуга в три человека полагается, не редко же их и вовсе двое.
На вражеских позициях разнёсся пронзительный свист.
Это был согласованный сигнал командирских дудок, делавшихся на манер боцманских. Сигнал возвестил контратаку. Что ж, хаконские офицеры верны себе, сто лет, наверное, свои дудки используют.
Одновременно со свистом, под конец заглушив его, сильно рвануло где-то в расположении второй полуроты. С диким грохотом огромнейший столб земли, перевитый огненными всполохами, взметнулся вверх, на мгновение застыл и стал оседать и расползаться клубами пыли. Очередной сюрпризец, заготовленный хаконцами. Любили они иногда в свои траншеи мощные фугасы закладывать. Хорошо если провод есть, хуже когда радиовзрыватель. Не всегда вовремя обнаружишь эту замаскированную смерть.
Сработали фугасы и на участках соседних рот, возможно и по всей захваченной траншее. Отсюда видно не было. На слух же не поймешь, в раскатистом эхе потонули не только далекие звуки боя, но и звучавшие поблизости выстрелы.
Ещё не осела выброшенная фугасами вверх земля, а хаконцы бросились в атаку.
Егеря 16-й роты открыли огонь по готовности. Проблем с патронами пока не было, можно и не экономить выжидая возможности прицелиться наверняка. Вдруг и возникнет нехватка, так под рукой хаконских винтовок навалом. Захлопали русские трёхлинейки, застучали короткими очередями ПВСы и редкие РПСМы, забили длинными захваченные 'хикмайеры'. Стволы трофейных пулемётов не жалели, пусть себе прогорают, всё-таки к ним родных патронов мало, а русские, того же калибра, единые и для РПСМа, и для винтовки Шумского, и для карабина КС, не подходили, будучи слегка длиннее.
Масканин примостился к амбразуре бруствера, благо они по обе стороны траншеи наличествовали, приложился к прицелу винтовки, совмещая целик с мушкой. Далековато. На дистанции почти двухсот метров фигурки вражеских солдат, пригибавшихся на бегу, выглядели крохотными. И неслась вся эта человеческая масса только на первый взгляд сплошной волной. На деле же, хаконцы старались бежать зигзагами, поотделённо маневрируя, залегая, перекатываясь, вскакивая и по спринтерски стремясь преодолеть следующий отрезок. Умелые солдаты в атаку шли.
За спинами наступающих появились 'хикмайеры' с выставленными щитами из двухсантиметровой брони. Щиты эти были специально предназначены для защиты прислуги, с амбразуркой по центру, дававшей нормальный угол для стрельбы, как раз для таких вот атак. Когда надо свои цепи поддержать. В манёвренном бою эти щиты не использовали, весили они прилично, обходились без них и в позиционном сидении. Как ни крути, а демаскируют они здорово. Снайперу с трёхсот метров в амбразурку попасть — раз плюнуть.
Вместе с выдохом Масканин плавно нажал спусковой крючок. Вскочивший было вражеский солдат начал медленно заваливаться. Со следующего врага слетела не закреплённая каска, пуля поручика попала в голову.
Рядом с бруствером взвился султанчик взрыхлённой почвы, ещё две пули попали в бруствер в опасной близости от амбразуры. Остальная часть очереди 'хикмайера' прошла правее и выше. Присев, Масканин переметнулся к другой амбразуре, поближе к пулемёту, который наконец начал бить короткими очередями по защищавшим 'хикмайеры' щитам. Какая б там броня не была, а пятилинейных пуль щиты не держали. Пробить-то их пули не пробивали, не бронебойные всё-таки, но вгоняли в горизонталь на раз. Что там происходило с прислугой, не успевшей вовремя среагировать, и гадать не надо, долго не проживут, если не наповал.
Поручик выбирал цель, положив винтовку на подошву амбразуры новой позиции. И тут в дело вступили миномёты Лучко. По атакующим порядкам хаконцев пронеслись разрывы мин. Сто метров, на которые успел подойти противник, практически мёртвая зона для более тяжёлых минометов. Но не для ротных. А сами мины — штука для пехоты на открытой местности весьма опасная, часть осколков летит параллельно земле.
Хаконцы залегли, но не надолго. Миномёты их не остановили, да и три очереди по три выстрела не могли возыметь желаемого эффекта. Одни только 50-мм малютки исправно бухали. При весе грамм в восемьсот, зона их действительного поражения не превышала десятка метров. Местность же — не идеальная плоскость, рытвин и воронок на ней с избытком.
Теперь в ход пошли захваченные винтовочные гранаты. Несколько белёсых полос обозначили выстрелы. Плохо, что по дымному следу раскрывались позиции стреляющих. На их счастье, 'хикмайеры' уже были подавлены.
Масканин дострелял пятипатронный магазин, не отвлекаясь на передёргивание затвора как в древних аналогах. Винтовка-то самозарядная, с мощным боем, но вот отдача, чёрт её побери...
КПВО замолк. Перезарядка. Шестьдесят патронов — не двести. Используя момент, хаконцы бросились вперёд и у многих в руках были гранаты. Но достичь нужной дистанции для броска им не дал фланкирующий огонь других пулемётов. Многие гранаты взорвались с недолётом. Многие, но не все.
— Примкнуть штыки!!! — дал команду Масканин, когда наступающие подобрались предельно близко.
Он прекрасно знал, что большинство егерей штыков не снимало. Как и он. Если угодно, это была своего рода формула, исправно мобилизующая закалённых солдат на рукопашный бой.
Команду тут же по цепочке продублировали отделённые и взводные командиры обеих полурот. Теперь требовался одномоментный дружный натиск. А для этого нужен был всеми заметный сигнал. Для чего у ротных командиров имелись ракетницы, помогавшие мгновенно донести сигнал до всех. Масканин выстрелил в зенит зелёной ракетой. И вновь давно отработанным приёмом, егеря дружно бросили по одной-две гранате, у кого сколько под рукой было. Когда отгремели взрывы, ввысь пошла вторая зелёная — сигнал к штыковой атаке.
Бросив за бруствер лишнюю теперь ракетницу, Масканин покинул траншею.
Штыковой бой русской пехоты всегда был страшен. Его не всегда выдерживали хаконы и велгонцы, его страшились островитяне, раконцы и арагоны в прошлых войнах. Когда же в штыки шли русские гвардейцы и штурмгренадёры, враг не редко паниковал. Настоящим ужасом для противника были рукопашные схватки с вольногорами. В отличие от гвардии и гренадёров, боевой подготовке которых всегда уделялось удесятерённое внимание, вольногоры постигали науку войны с детства. В мальчишеских играх под присмотром старших, как правило отставных ветеранов, обучавших малолетних односельчан искусству следопытов, стрельбе из охотничьего и боевого оружия, охоте. Обучались юные вольногоры и искусству сечи, скоротечному огневому бою и ножевому бою, а также сцеплялке — удалой молодецкой драке всех против всех. Да и игр у юных вольногоров было не мало, простеньких и не очень. От царя горы, до стеножных боёв.
Рота сошлась в штыки. Выстрелы, крики, глухие удары повстречавшихся винтовок, взмахи бебутов и хаконских сабель. Вольногоры оставили за спиной только трупы и дружно рванули вслед бросившимся назад хаконцам. И на плечах отступавших ворвались в траншею. Рота захватила её с ходу, в коротких стычках очистив от защитников.
Так Масканин выполнил первую из поставленных на сегодня комбатом задач.
— — — — — —
(1) выстрел — на армейском языке обозначение боеприпасов всех видов: мина, снаряд и т.д.
(2) Траверс — поперечная насыпь, пересекающая ров окопа для зашиты от продольного огня и ограничения разрывного действия снарядов и авиабомб. Т. бывают большие и малые. Большие предназначаются для защиты от продольного огня полевой артиллерии, малые — от ружейных пуль.
(3) Кремальеры — изломы, в окопах или в брустверах укреплений в виде зубчатой пилы. Устраиваются для лучшего обстреливания местности и для обеспечения от продольного огня взамен траверсов.
'Свой' участок недостроенной третьей полосы обороны шестнадцатая рота также захватила с ходу. Противника там почти что и не было. Так — раненые, да артиллерийские расчёты, кто жив остался. Большинство сдалось в плен. С хаконскими ранеными возился их собственный военврач — оберарцт. Судя по погонам, равен пехотному гауптманну, то бишь капитану большинства армий. Медикаментов этот оберарцт не клянчил, свой запас имел. Масканин на всякий случай назначил на охрану пленных весь пятый взвод, которым командовал побывавший в хаконском плену фельдфебель Осадчий. Все два месяца, пока его не освободили, 'полевые' с Осадчим хорошо там обращались, поэтому можно ожидать, что не даст он пленных в обиду, если всё-таки хэвэбэшники здесь появятся.
Другие роты батальона пошли вперёд, занимая перелески, высотки и вышибая врага их ослабленных артогнём опорных пунктов. Рота Масканина, согласно решению Аршеневского, временно находилась в резерве, готовясь штурмовать деревню Дамме.
Поручик вместе с Зимневым расположился прямо на барбете бетонированной позиции хаконской батареи. Ни одного целого орудия здесь не было, все разбито, даже тела пока ещё не убраны. Дизельная бронекаретка, предназначавшаяся для маневрирования вдоль позиции трехдюймовой пушки при контрбатарейной стрельбе, вообще изувечена. Не иначе, как прямое попадание тяжелого снаряда.
Зимнев всё тараторил без умолку, неотреагированные эмоции выплёскивал. Тяжело ему было. Да и поднакопилось у него за несколько месяцев изрядно. В первое время всё в себе давил, теперь вот прорвало, нашёл благодарного слушателя. Масканин его специально сюда, подальше от всех, привёл, да расспрашивать начал. А то ходит прапорщик как в воду опущенный, последние дни так особенно. Большая ведь разница, держаться молодцом перед бойцами, среди которых кое-кто и в отцы годится, давя собственные страхи и переживания в себе (так Вадиму внушили в офицерском училище, а потом он и своими мозгами дошёл до этого) или выплеснуть наболевшее на боевого товарища — такого же офицера, но более опытного и по житейски более мудрого. Эх, девятнадцать лет...
— Так что там, в восемнадцатой роте? — Масканин поймал момент, когда Зимнев наконец прервал словоизлияния, всё ещё переживая перипетии прошедшего боя. — Восемнадцатая траншею не дочистила? И хаконы от неё одновременно с контратакой ударили?
— Да, почти... Чергинец... Чергинец не дал им развернуться, — вновь затараторил Вадим. — Восемнадцатая рота сильно завязла... А потом твои ракеты! Мы в штыки, а у восемнадцатой что-то случилось... Хаконы обратно дёру дали...
— На выпей, полегчает, — Масканин протянул фляжку с водкой. Много их на роту раздавали после боя, хоть упейся. Но не упивались, сгорал алкоголь без остатка у тех, кто брал и свои двести грамм, и по столько же — за погибших друзей. Были и такие, кто и не притрагивался вовсе. — Выпей, выпей, стресс снимешь.
Вадик взял флягу, приложился. И затянул носом воздух, чуть не закашлявшись. Вроде проняла его водка, прямо на глазах он как-то успокоился. Интересно она на Зимнева повлияла, слишком быстро пожалуй. К водке он был не привычный и не охочий, организм её как яд воспринимал. Потому и не брал частенько прапорщик полагавшиеся порции. Вот если бы вино давали или пиво с ликерами...
— Слушай, Вадик, давно хотел у тебя спросить. А чего ты в военное училище пошёл? У тебя же отец — крупный промышленник. Связи, состояние и всё такое прочее.
Зимнев задумчиво повёл плечами.
— Знаешь, Макс, может я тебя и удивлю, но это был обыкновенный юношеский бунт. Я только теперь это понял. Да, ты прав, у отца большие деньги и связи. И он хотел, чтобы я на физтех поступал, в Светлоярский ГэУ. Вышел бы из меня толковый инженер или нет, но уж всяко не на войне сынуля. Понимаешь?
Масканин понимал, очень даже хорошо понимал. Новороссия не Островной Союз и не какая-то там Новая Бразилия. Ещё в конце прошлого века крупному капиталу все пути к власти и возможности влиять на неё были перекрыты раз и навсегда. Государственная власть и коммерция любого уровня находились в разных плоскостях и не пересекались. Богатство и связи не имели значения, когда у отпрысков мужского пола подходил призывной возраст. Повлиять можно было только на определение места будущей службы. Но и такая форма коррупции не процветала, а если подобные факты вскрывались, то скандалы гремели громкие. Единственный законный способ избавить любимое чадо от армии — это учёба в ВУЗе. Но только в государственном ВУЗе и обязательно на факультетах связанных с прикладными науками. То есть, будущие юристы, экологи и прочие гуманитарии от призыва не освобождались.
— Учиться я всегда любил, не в пример большинству мальчишек моего круга, — рассуждал Зимнев. — Думаю, сдал бы вступительные без проблем. Дальше учился бы себе спокойно, война войной, а закон трогать будущую научно-техническую элиту запрещает. У студентов-технарей от мобилизации железная бронь. Об этом мне и талдычил отец. Но понимаешь, у меня тогда было такое чувство, что это не правильно. И я здорово с отцом поругался. Он даже пригрозил, что наследства лишит. А я, на зло ему, в вежецкое пехотное поступать поехал. В военных училищах как раз конкурсы отменили, гребли всех подряд. Это потом отчисляли тех, кто учёбу не тянул. Но с учёбой у меня всё нормалёк было, а вот остальное...
