Вниз и влево

...Утром двадцать седьмого октября, когда настало время общего сбора, Тадеуш ничего не успел сказать. В лагерь ворвалось человек двадцать — все в черных робах с капюшонами, закрывающими лица, как было принято среди самых непримиримых сторонников "инквизиции". Они взяли присутствующих под прицел — и с ними была девушка! Ее втащили на цепи за руки — расхристанную и безумную. Но в лагере ее тут же узнали.

— Грета! Это же Грета Крайн!

— Это ведьма! — возгласил один из "инквизиторов", — И сейчас мы завершим то, что не доделали! Мы дадим пример искупления!

Как по команде, двое, что держали Грету Крайн, разошлись в разные стороны, растягивая ее за руки на цепях. "Ведьму" облили бензином, и "инквизитор" затянул: "Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают..."

Факел полетел к ногам девушки — и она сама обратилась в факел, заходясь в долгом вопле. В толпе поднялись крики: на собрании присутствовали и те, кто крови никогда не нюхал, а просто помогал повстанцам в лагере. И тут раздалось:

— Смерть мракобесам!

Откуда ни возьмись, выскакивали люди Лодзянского, устремлялись за отступающими "инквизиторами", что, бросив все, скрылись в ближайшем коридоре. Но в погоню ушли не все. Милош вышел в центр зала:

— Слушай мою команду! Всем — разбиться на свои группы! Двигаться к их лагерям тихо, номера групп — в соответствии с номерами целей. Когда раздадутся взрывы — атаковать! Наши люди умудрились у них бомбы позаложить...

— Есть!!! — был ему ответом слитный рев. Милош кивнул про себя: все вышло, как говорил Лодзянский. Давно он не видел такого единодушия в их охваченных унынием рядах. Вот только...

Взгляд его скользнул к обгорелому, обезображенному телу на полу. Бойкая была девчонка... но теперь такие слова не шли на язык. Милош тряхнул головой, занимая место рядом с Тадеушем: поздно, поздно было думать об этом.

— Идешь, командир? — окликнул он племянника, — Или тут переждешь?

И тут он встретил взгляд Тадеуша. Никогда и ни у кого Милош не видел в глазах такой ярости.

Ни слова не говоря, тот развернулся и рванул в коридор, — будто и не он провалялся в лихорадке последнюю неделю.

* * *

...Через полчаса лагерь "инквизиции" пылал. Центр пещеры разворотило взрывом, но фанатики все еще отстреливались, отступая за самодельные баррикады.

Тадеуш короткими перебежками двигался вперед, держа за руку Ганса Прибке — он был провожатым для полицейских. Благодаря этому Прибке до сих пор оставался невредим — как и он сам, естественно. Они добрались до баррикады.

И тут Тадеуш вспомнил: нет, он не должен поддаваться ненависти! Не должен быть слеп! Только одно состояние духа делает войну — не преступлением. Только так он сможет сойтись на дуэли с Эльзой — и вложить в свой выстрел верный смысл! Эльза... она — враг. Но она — и друг! Он ни в коем случае не должен этого забыть!

Оставив полицейского, согнувшегося за баррикадой, он быстро встал во весь рост и метнул гранату... и тут очередь прошила его, швырнув назад.

Он никогда не бывал ранен пулями, но сразу понял: это смертельно. Он силился вздохнуть; воздух в грудь не шел, навалилось удушье, перед глазами поплыла чернота... Но испытывал он не страх, а недоумение. Почему не помог медальон? Неужели... дело было все же не в нем?

Конец. Ничего он не успел. Не донес до дуэли то, что понял. Да и правильно ли понял, раз так все закончилось?..

* * *

Отец Умберто сжал зубы, слушая оперативные отчеты о постигшем их разгроме. Бои еще шли, но плацдарм в катакомбах был потерян. Он, Умберто Бенини, ошибся в этих повстанцах. Они оказались не так просты, как казались, — и они его обошли. Их провокация с сожжением "ведьмы" была крайне бесчеловечна, но столь же эффективна... и оказалась действеннее провокаций его так называемых "фанатиков", задачей которых было углубить раскол. Невероятно! Кто там у них засел под видом повстанцев на самом деле?!

Но даже сейчас это был еще не конец! Он еще мог выправить ситуацию. Да, людей потеряно немало, и степень вмешательства Ватикана во внутренние дела Райха будет раскрыта. Но оставался еще шанс схватить Эльзу, ведьму!

Он отпустил очередного связного. Этот явился с поверхности: оказалось, дьявольская активность наверху пошла на спад. Была непроверенная информация о боях в пригородах. И еще: в городе появился безумец, который в самом жутком виде двигался к окраине прямо по оживленным улицам, не сворачивая. Бенини понял, кто это: тот самый Дэтлеф Эберт, что участвовал в штурме поместья Лейденбергер в тридцать восьмом. Еще один проклятый колдун!

— Диверсионную группу — ко мне! — резко бросил святой отец своему секретарю.

Они проследят за чертовым рунистером, решил Бенини. Если он не с повстанцами, не с полицией и не в СС — то почти наверняка он с Абвером и с Эльзой.

...Время показало, что это был верный ход.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,

в которой Эльза с головой уходит в импровизации, а Колеснице настает конец.

Эльза остановила машину там, где путь через подземелья был кратчайшим. Выскочив из машины, она на глазах у изумленной публики выжгла гиперболоидом железную решетку на земле, спрыгнула вниз и бросилась бежать. Из ливневого коллектора она свернула в сторону, в узкий лаз, ударила лучом в стену, проделав в ней дыру, выскочила в более древний подземный ход и помчалась так быстро, как тогда, когда ее демон управлял ею. Но она не успевала! Она видела глазами полицейского, как страшно и коротко дышит Тадеуш. Ему оставались считанные минуты.

Решение вспыхнуло внезапно, как и раньше. Это было кровавое, жестокое решение, — но у нее не было ни капли сомнений, действовать или нет.

Она прижала медальон к груди, выкрикнула:

— ЖЕЛАЮ, ЧТОБЫ МОЙ МЕДАЛЬОН ИСЦЕЛИЛ РАНЫ ТОГО, КТО ЕГО НОСИТ! — а потом вызвала Ганса Прибке.

— Подойдите к командиру Ковалевскому! — приказала она, — Говорите ему то, что я вам скажу!

О, она знала, что нужно сказать Тадеушу.

* * *

Свет в глазах Тадеуша почти погас, когда он разобрал, что его окликают. Непонятно зачем он заставил себя вслушаться.

— Эй, командир! — кричал кто-то прямо над ухом, — Помираешь, что ли? Держись! Чуть-чуть дожать их осталось! Принесем тебя в лагерь, залатаем. Врасплох мы их взяли! Если бы не это, не видать бы нам победы.

Из черноты вдруг выплыло лицо. Тадеуш узнал полицейского, с которым вел переговоры. Но что-то не сходилось.

— ... Как... врасплох?... — еле выдохнул он, — Это же они... Грету... а мы... в ответ...

— Да не они, а мы! Сами ведьму и сожгли, в этих переодевшись. Зато наших мигом удалось поднять, чтобы этим бесноватым врезать! Во всем подполье восстание! Ну и правильно, я считаю. А иначе они бы нам такое же позже устроили, как пить дать!

— Сами? ...сожг...ли?!..

— А то! Правда, баронесса Эльза бы меня убила, если бы узнала, что я тебе про это рассказал...О, нет! — полицейский воззрился куда-то в пространство, — Баронесса, постойте! Не надо! Не...

И его голова взорвалась! Разлетелась, как арбуз!!! Он упал рядом с Тадеушем, заливая кровью пол. В отблесках пламени было видно развороченный механизм в его черепе. И для Тадеуша словно кусок головоломки встал на место.

Эльза. Эльза. Это Эльза снабжала их шлемами, а не полиция. Это Эльза сожгла девушку ради провокации. Это Эльза устроила бойню между повстанцами. Это Эльза разыграла их втемную, разменяла в какой-то очередной дьявольской комбинации. Это Эльза убила своего слугу, как-то узнав, что он случайно раскрыл ее. Эльза, будь она проклята!!!

Ненависть вспыхнула багровыми пятнами на черном. И тут... случилось чудо! Правда, демоны сказали бы, что это не чудо, а просто хороший фокус. Но вокруг не было ни одного демона, чтобы объяснить это Тадеушу.

Его раны исцелились. Воздух влился в грудь, по венам молодо и сильно побежала кровь. Жизнь, готовая отлететь, вернулась. Но ненависть никуда не делась. И — странное дело! — она соседствовала с радостью. Тадеуш отбросил парадоксальный ответ, что пришел к нему, когда он стоял в сгоревшей эльзиной лаборатории. Теперь, когда судьба столь явно дал ему знак, он понял, наконец, что решение может быть куда проще! Безумием было пытаться примириться со злом в обличии Эльзы. Прав был святой отец: никаких сделок с дьяволом. Он убьет ее, но безо всякого бреда про дружбу. Безо всякой дуэли. Просто уничтожит, как бешеную собаку.

Наступила ясность. Тадеуш встал во весь рост пол огнем фанатиков, дошел до одного из своих. Крикнул:

— Держи мою руку! Вставай!

* * *

Так Эльза истребила чудо дружбы ради дружбы. Обмен талисманами был вновь аннулирован, — и тот, что действовал, оказался теперь на нем с приказом его вылечить. Тадеуш получил неуязвимость и исцеление, а Эльза — привычную встряску, пустоту под ногами, когда раскололся Кристалл, и его проклятие.

Проклятие было настоящее. Она видела, как блоки, шестеренки и цепи мирового устройства пришли в движение, и в ее механическое тело вонзилась и вросла ржавая зазубренная шпага. Изъеденная ржавчиной цепь уходила наверх через систему блоков, терялась в путанице прочих цепей и тяг, безошибочно ведя к Тадеушу. Она росла из его груди.

— Поздравляю, — сказал демон, — теперь у тебя действительно полная коллекция. Все три вида нерасторжимых уз, которые возможны: смертное проклятие, клятва на крови и Контракт! Нет, действительно, потрясающе. Мне не первая сотня лет, но я никогда такого не видел! Интересно, хотя бы населения Вены хватит для гекатомбы, которая окупит это? Ты ведь все еще собираешься заполучить Просветление? Я прямо-таки жду момента, когда ты скажешь: ну ладно, я зашла слишком далеко, успокоюсь-ка я на тех нескольких десятках трупов! — он хихикнул.

— Иногда я начинаю думать, что мы с тобой и впрямь похожи, демон. Ты умеешь мотивировать.

Эльза постояла некоторое время, вжавшись в какую-то каменную нишу, чтобы привести в норму дыхание. Нет, не горазда она стала бегать. В последнее время здоровье ее совсем расшаталось. Организм отторгал все, что насильно было в него врезано. Стоять пришлось минут пятнадцать: сердце прыгало, кожа горела, в висках билась боль, по спине струился холодный пот. Что теперь?.. Ах, да. Связаться с Отто и узнать, каковы последствия ее последних действий...

Впрочем, кое-что она и сама понимала. Сейчас по своей воле она в одиночку забралась в катакомбы, где все еще шел бой. "Я сделала ошибку", — признала Эльза. Чтобы заставить Прибке спровоцировать Тадеуша, необязательно было спускаться сюда, — а она поддалась эмоциям прежде, чем сообразила, что делать. Но пока она отбросила эти мысли и сконцентрировалась на разговоре:

— Герр Штальберг, что у вас происходит?

— Проблемы, — коротко откликнулся Отто, — Судя по всему, диверсанты Абвера атакованы людьми Ватикана. Многие пленные перехвачены. В лаборатории Убермана пока тихо. Начальство СС молчит. Готовимся к нападению. Опасаюсь, что Ватикан согласовал свои действия наверху. Тогда нам могут приказать сдаться.

— Проклятие... Герр Штальберг, увезите оттуда профессора. Любой ценой.

— Вас понял. Буду держать вас в курсе.

Нет, она пока ничего не скажет Отто о катакомбах, решила Эльза. Она просто выберется как можно скорее, а там вызовет полицейскую группу, чтобы ее подобрали.

Она покинула нишу и двинулась по коридору, стараясь ступать неслышно, — и тут увидела, что с обеих сторон появились люди. Пока они были далеко, но двигались быстрее, чем она. Эльза вгляделась. Сзади точно были повстанцы, а вот впереди.... впереди, прямо за поворотом, их поджидали трое "инквизиторов".

Сделав очевидный выбор, она выстрелила в ватиканцев прямо сквозь каменную толщу. Плазменный канал прошел насквозь, но церковники, натасканные Умберто Бенини, умели отражать проклятое оружие. Эльза видела, как луч ее гиперболоида рассыпался, погас, как опущенная в воду железка в кузнице. Кто-то выглянул навстречу, дал очередь из автомата. Вторым выстрелом в упор Эльза сожгла пули еще в воздухе, вместе со стрелявшим, — на сей раз он ничего не успел сделать. Остальные кинулись наутек. Конечно же, она их не догоняла. Надо было спешить, пока путь оказался свободен...

И тут Эльза поняла, что ранена — в плечо и в ногу. Это было бы не особенно опасно, если бы пули не были освящены. Но теперь ей никак не удавалось унять кровь; она не могла вычислить структуру своих повреждений. Она разрезала куртку, наскоро перевязала себя и быстро зашагала прочь, чтобы не оставлять следов. Но куртка намокла минут за пять, и за ней потянулась кровавая дорожка. Потом зачавкало и в сапоге, а через некоторое время кровь перелилась через голенище.

Надо выбираться не просто срочно, а очень срочно, подумала Эльза. Если она еще раз наткнется на кого-то подобного, ей несдобровать. К тому же она теряла кровь и рисковала просто свалиться без сознания.

Но это было проще сказать, чем сделать. Она все крепче увязала в этом чертовом лабиринте. Впереди и сзади нее снова появились люди. Эльзе пришлось вилять, уходить и таиться, стараясь не шуметь и не оставлять крови. Но довольно скоро за ее спиной раздалось:

— Брось оружие! Повернись медленно!

Она далеко отшвырнула гиперболоид и развернулась, — но тут же вновь сжала руку, призвав Оружие Контракта. Тьму прорезала вспышка. Такого, конечно, не ожидал никто; два обезображенных тела рухнули, где стояли. Убитые носили ее шлемы: повстанцы Сопротивления.

Но и это не помогло ей уйти! Кто-то наткнулся на уничтоженную группу, и теперь ее явно целенаправленно окружали. Мутнеющим от кровопотери зрением она видела структуру коридоров и понимала, что снова придется драться.

В итоге она выбрала тесный и низкий коридор, в конце которого, как она видела, ее встретят только двое. Идти было довольно далеко, но свернуть некуда. Путь вел на перекресток двух больших тоннелей, да еще туда выходил маленький и узкий лаз, по которому она пробиралась. Странно, отметила Эльза: кажется, его совсем недавно прокопали. Она взвела гиперболоид, прокралась к перекрестку, где нападающие уже двинулись в ее сторону.

И тут, холодея, она поняла, кто это — и не выстрелила сквозь стену, как собиралась. Вжавшись в камень спиной, Эльза огляделась. Пути назад не было: абсолютно гладкий и прямой тоннель. А впереди были Тадеуш и тот верзила, что с ним в одной команде. Судьба поставила ей шах! Даже если бы она в каком-то помрачении выстрелила в Тадеуша, это ударило бы ее же. Его защищал ее талисман.

Тадеуш, закрыв собой верзилу, поднял автомат. Эльза опустила оружие. Такого выражения она на его лице еще не видела. Оно полностью соответствовало ржавой шпаге проклятия у нее в груди.

— Эльза! Что же не стреляешь? У тебя прекрасно получается нас убивать!

Она вышла ему навстречу, стараясь шагать ровно.

— Может, ты выстрелишь?

— Весь твой вид говорит: неужели ты будешь стрелять в раненую? И знаешь, что? — Грудь его бурно вздымалась, — Знаешь, Эльза, в тебя — буду!!

И он спустил курок. Очередь срезала Эльзу, разбивая, казалось, весь мир. Шах и мат.