Тонкая, тонкая нить

Пронзительный скрежет рвущегося металла, дверь с искореженными... вырванными напрочь запорами падает в сторону. Посреди круглой комнаты висит паренек — лет пятнадцать, не больше. Висит — сквозь ключицы продеты крючья, спина исполосована в кровавые лохмотья. Как он еще жив? А! Тонкие полупрозрачные трубки обвивают цепи и уходят под кожу. Наверху, среди искусственных сталактитов, мигают огоньки автомедика. Сплошь желтые. Еще бы!

— С-сука!

Удар! Хлесткий, с оттяжкой! Высокая женщина, затянутая в черную кожу, с искаженным яростью красивым лицом полосует меня с плеча... Звуки вдруг становятся гулкими, плеть ползет ко мне медленно-медленно, окутанная ореолом алых бусинок... Все. Ярость, чистая, холодная, подхватывает и несет, словно горный поток. Словно полет без крыльев. Ни слов, ни мыслей — лишь действие.

Она даже не успевает удивиться, когда моя рука пробивает ее, расцветая внутри хрупкой плоти шипастым чертополохом. Человеческое тело... восемьдесят процентов воды. Остальное... Сморщенная мумия слабо подергивается внутри обмякшего черного костюма, в мутных горошинах глаз уже не разглядеть даже страха. Брезгливо встряхиваю рукой, и на пол осыпается кучка праха.

— Э-э-э... госпожа... а-а-а... что здесь случилось?

Этот идиот-охранник даже не догадывается, как ему повезло! Появись он здесь секундой раньше... Но я уже контролирую себя. Медленно оборачиваюсь, на ходу меняя внешность. Тычу громиле в подбородок окровавленную плетку.

— Двери у вас хлипкие, урод! Снаружи стучались, спрашивали, что за шум! Я за что, спрашивается, плачу? За что, а, мокрица ты раздавленная?! Если кто-нибудь! Еще! Мне! Кайф! Обломает!.. Ты понял, урод?

Охранник угрюмо кивает.

— Выставишь счет за ремонт, — я высокомерно вздергиваю подбородок, отбрасываю плетку в сторону. — Но чтобы новая дверь была надежной, понял, слизняк?

— Да, моя госпожа! Желаете продолжить в другом кабинете?

— Да теперь какое продолжение... Постой в дверях, а то еще какой придурок припрется...

Переодеваюсь в алькове. Одежда дорогая, пошита явно на заказ. Конечно, ее можно сымитировать, но чем меньше фальши, тем лучше. Белое и черное, деловой костюм богатой сучки. Считываю коды с документов. Ирма Саузерн, исполнительный директор, бла-бла-бла... Очередное дерьмо в красивой упаковке.

— Проводи меня, болван, — бросаю охраннику с величественным видом.

Разумеется, машина с шофером... Небрежным взмахом карточки оставляю заведению щедрые чаевые, плюхаюсь на заднее сиденье. Статическая подушка "Крузера" нервно вибрирует, шофер недоуменно оборачивается. Черт! Я же вешу больше центнера! Осторожнее надо быть, осторожнее...

— В порт.

— Приехали, госпожа, — шофер выскакивает из кабины, распахивает дверцу, согнувшись в поклоне, протягивает руку.

Надо же, как его хозяйка... Вышколила.

Таможня напоминает муравейник. Мундиры цвета крашеной травы так и мечутся во все стороны. Оглядываюсь, потом выдергиваю одного "муравья" с единственной звездочкой на коротеньком нарукавном шевроне. Капитан даже без приставки "прим". Растерянно хлопаю ресницами:

— О, капитан, вы мне не поможете?

Глаза таможенника моментально погружаются в расстегнутый ворот блузки с твердым намерением там и зазимовать. Н-да, видел бы ты комнатку с цепями...

— Я жду корабля... Он должен прибыть сегодня или завтра... Или послезавтра. Ах, там такая путаница... Чартерный рейс, вы знаете... Кто у вас тут этим занимается?

— М-м... Вам к прим-капитану Аббасу, — таможенник морщится, будто проглотил лимон. — Третья дверь по коридору налево.

Похоже, я его больше не интересую. С чего бы такая разительная перемена? Что за личность этот Аббас?

Личность как личность. Маленький человечек с волнистыми рыжеватыми волосами, бегающими глазками и острым носом — вылитый дядюшка Лис.

— Что угодно, мадам? — таможенник вскидывает на меня глаза и тут же вновь утыкается в терминал.

— Ну... видите ли... — я стараюсь не выходить из роли, — сюда на днях должен придти "Беспокойный". Ну, корабль, вы понимаете... Их этот... как их... суперкарго! Вот, да! Именно так его зовут. В общем, он обещал доставить мне груз. Но этот "Беспокойный"... он летает, как и когда ему вздумается — просто ужас, знаете ли! А мне очень важно получить груз как можно быстрее. Если бы вы смогли сообщить мне сразу, как этот корабль появится в порту...

— Мадам, — Абас со вздохом закатывает глазки, — здесь таможня, а не справочное бюро. И этот ваш корабль... Как вы сказали? "Беспокойный"?! Одну минуту, мадам, одну минуту...

Пальцы Аббаса выбивают дробь на клавиатуре. Дуре-блондинке нипочем не догадаться, что это сообщение. Как интересно!

— Вы знаете, — зрачки Аббаса мечутся из стороны в сторону, как цирковые блохи. — У меня в базе данных что-то было... Какая-то информация проскакивала на днях... Насчет "Беспокойного"... Вот только я не могу найти... Придется проводить поиск. Это займет несколько минут... Позвольте предложить вам кофе?

Ну что ж... Любопытство — одно из немногих развлечений, оставшихся мне...

А капитан явно нервничает — вон как руки трясутся! Чашку давай, слизняк, обваришься! Делаю вид, что смакую кофе. На деле вкусовых рецепторов у меня нет, желания их выращивать тоже. Что ушло, то прошло.

Терминал тренькает. Аббас торопливо подскакивает к экрану, пробегает его глазами и заметно успокаивается.

— Вы знаете, к сожалению, не нашел ничего интересного для вас. Но как только "Беспокойный" объявится в системе, я немедленно вас извещу. До свидания, госпожа Саузерн...

Не спеша направляюсь к машине. Интересно, насколько сложной окажется ловушка?

— Стой смирно, шмара! — в бок упирается что-то ребристое. — Набери водилу, скажи, типа, свободен!

Так просто? Впрочем, для настоящей Ирмы Саузерн этого вполне бы хватило... Хотя, кто знает? "Крузер" трогается с места, и широкая лапища моментально выхватывает у меня коммуникатор.

— Хорошо, детка, — похититель стискивает мне руку выше локтя, еще один пристраивается с другой стороны и обнимает за талию. — Тихо и спокойно иди за нами и все будет тип-топ.

Ну-ну, господа. В такой-то комнате — без окон, с единственной дверью и звукопоглощающей пеной на стенах. Не хватает только пыточных инструментов. Гориллы приматывают меня скотчем к стулу, сопят над ухом — похоже, вид связанной женщины их возбуждает. Хорошо, что у меня нет обоняния — можно побиться об заклад, их пасти разят не хуже выгребной ямы. Давлю нарастающую ярость. Если я сорвусь сейчас, у меня на хвосте повиснут и мафия, и полиция. Пока я держу себя в руках, но...

Впрочем, сейчас кое-что прояснится. Судя по костюмчику, пожаловало начальство. Интересно, у его "Хамелеона" процессор полетел или он по своему вкусу регуляторы выкрутил? Апельсин в грязи, ярко-оранжевый на мутно-сером.

Пижон глядит без малейшего интереса, подходит, рывком вздергивает мне подбородок:

— Я хочу знать, зачем тебе понадобился "Беспокойный". И какого черта Макс вообще согласился здесь вынырнуть. Он же не самоубийца, в конце-то концов!

Опять строю из себя беспомощную дуру. На этот раз очень правдоподобно. Я и вправду ничего не знаю о "Максе". Равно как и о "Беспокойном". Да и кому могло прийти в голову заинтересоваться историей этой развалюхи?

— Ты из себя дурочку-то не строй, — пижон коротко, без замаха, бьет меня по щеке... и недоуменно пялится на руку. Черт, совсем забыла! Уменьшаю плотность поверхностных слоев тела.

— Ну-ка, парни, обработайте эту сучку! — орет пижон, баюкая ладонь.

Закрываю глаза. Надо держаться. Ты сама в это влезла. "Беспокойный" еще не прибыл, а значит... Все. Должны. Быть. Живыми. Лучше подумать, как имитировать синяки и ссадины. Интересная задача... Удивленно отмечаю, как отступает ярость. Запомним на будущее...

Обработка закончилась. Гориллы тяжело дышат.

— Ну что, детка, память прояснилась? — издевается пижон.

Молчу. Игра уже потеряла для меня всякий интерес. Быстрей бы появился "Беспокойный".

— Бак, а может, мы ее... того... оприходуем... — предлагает один из похитителей.

— Ну, сучка, поняла? — Бак наклоняется надо мной. — Будешь говорить?

Молчу.

— Развлекайтесь, — машет рукой Бак и выходит вон. Чистюля! Или ему больше мальчики по душе?

Гориллы отдирают меня от кресла, попутно срывая одежду, и я снова проваливаюсь в замедленное время, как в пропасть. Отчаянно держусь на краю, сквозь стиснутые зубы вырывается стон, на лицах охранников расцветают довольные усмешки... Единственный, короткий миг звенящей ясности — и ярость уходит.

Остается недоумение.

Это — люди? Вот это — люди? Это ради них поднимались в последнюю атаку редкие цепи штурмовой пехоты и Боло в обгоревшей броне брали на таран вражеские машины? Все они мертвы... давно мертвы. И я тоже мертва. А эти живы?!

Да нет же!

Они тоже мертвы. Просто пока не знают. Как просто... Нет смысла злиться на плесень, которую можно стереть легким движением тряпки. Можно сделать движение сейчас, можно чуть позже. Я подожду.

* * *

Коды, оставленные Георгием, пропали вместе с "Ограми", и Джузеппе использовал те, что были в памяти "Беспокойного". Диспетчерская Кольриджа приняла их без вопросов — и то ладно.

Спустя сутки внутрисистемного торможения на экранах появилась станция Шанду. Бред скульптора-абстракциониста. Нет хуже, белая горячка — решил Джузеппе, присмотревшись. Мимо камеры проплывало причудливое сочетание стандартных блоков с грузовыми контейнерами, орбитальными оранжереями, секциями звездолетов и орудийными башнями. Маттучи просто глазам не поверил, когда увидел угловатый корпус Боло Марк ХХ, втиснутый между блоками антенных решеток. Башня главного калибра демонтирована, но системы непрерывного огня целехоньки. Серьезный народ...

Поиски оружия на корабле успехом не увенчались. Из ремкомплектов вытянули искровые разрядники, но это разве что пощекотать кого-то. Так что к моменту стыковки экипаж пребывал не в лучшем расположении духа. Джузеппе встал к указанному терминалу, шлюзовые замки лязгнули, и уже через десять минут в причальном тамбуре нарисовалась щуплая фигурка таможенника.

— Что-то быстро они стали работать, — хмыкнула Парвати. — Помню, здесь иногда сутками ждали...

— То-то и оно, — буркнул Ян. — Странная компания, а?

За спиной прим-капитана, возвышались кто угодно, но только не таможенники. Двое в бронетрико, явно из того же инкубатора, что и быки с "Беспокойного", да их "папочка", погрузневший но сохранивший все "семейные признаки" — хронически угрюмый вид, пудовые кулаки и лоснящуюся от частых пластик кожу лица. Одет во вполне пристойный костюм — "тройка" из "хамелеонки", ткани, якобы способной приобретать цвет, созвучный с окружающей обстановкой. В настоящий момент нежно-лилового цвета, что особенно радовало глаз на фоне потертых грязно-серых панелей тамбура.

— Может, они нас как раз и встречают? — предположил Мастерсон.

— И ведь нельзя не пустить... — тоскливо вздохнул Смирнов, наблюдая за теряющим терпение квартетом. — Официальные власти, будь они неладны...

Ян поднес ко рту коммуникатор:

— Од-дну... минуту... — произнес он заплетающимся языком. — У н-нас тут... э-э... маленькие техчи... тенхи... тьфу... технические проблемы.

Быкообразная троица расслабилась и понимающе заулыбалась. А экипаж спешно привел кают-компанию в надлежащий вид. Мусор, мятые салфетки, лужица спирта на столе. Щетинистый подбородок Яна тоже пришелся кстати, а Марта и Судабе, расстегнули молнии комбинезонов чуть не до пупа. Остальные ждали в коридорах.

Таможенник оглядел десантников, в живописных позах расположившихся на банкетках и, поморщившись, представился:

— Прим-капитан Аббас Сабербаги.

— Вижу, что "прим"... — пробурчал Ян. — А эти... кто?

— Ну... — замялся таможенник, но тут "папочка" решительно отодвинул его в сторону:

— Сядь, не мельтеши. До тебя очередь дойдет.

Придвинул стул, уселся на него верхом, уставился в лицо Яну тяжелым взглядом. Теперь его костюм стал бирюзового оттенка и изумительно смотрелся на фоне красных подушек стула. "Близнецы" встали у него за спиной, причем оказались в удачной близости от дамской части "комитета". Марта принялась стрелять глазами, а Судабе с явной заинтересованностью на лице изучать мускулистые фигуры охранников.

— Значит так, — начал папочка. — Звать меня Бак и лоханка твоя мне знакома. Как там Макс поживает?

— Макс? — переспросил Ян, хмуря брови. — Это который этот... у которого мы корабль... это... одолжили?

Бак оскалился, но тут же убрал улыбку.

— Мне на твои дела с Максом плевать с орбиты. Но только за ним должок числится. И немалый. Давненько этот жук здесь не появлялся...

— Ну так а я здесь причем? — буркнул Ян. — С него и требуй...

— Э, нет, — Бак выпятил челюсть и стал похож на тираннозавра. — Макс далеко, может, и очень далеко... а ты здесь. И лоханка бывшая Максова тоже здесь. Смекаешь?

— Не, ну в принципе, мне это корыто и даром не надо, — развел руками Ян. — Забирай, в расчете будем...

— Ты кой-чего не понял — снова оскалился Бак. — Должок за Максом изрядный. Ты попал, парень. Крепко попал. Железка эта едва половину окупит... Как с баблом дела, а, земеля? — почуяв в собеседнике слабину, Бак попер вперед с наглостью своего холоднокровного родственничка.

— Хреново, — буркнул Ян.

— Значит, придется отработать, — сочувственно покачал головой Бак.

— Не, какой отработать, — забормотал Ян. — Ты вообще обнаглел — на моем корабле-то! Щас мои парни врубят движки и тебя покатают... бесплатно...

— Слушай меня, урод, — Бак потерял терпение. — У тебя может быть полна баржа головорезов, но если она только дернется от Шанду, ее разнесут в дрободан. Так что, по-хорошему пойдешь? Или еще объяснить?

Охранники угрожающе качнулись вперед, лапая пристегнутые к бедрам "шершни".

Таможенник, скромно притулившийся на стуле поодаль, напрягся, хотел что-то сказать, но так и застыл с обреченным выражением на лисьей мордочке.

Ян, Марта и Судабе одновременно взвились со своих мест, и через секунду вся "семейка" дружно уткнулась носами в пол. В кают-компанию ворвались остальные десантники, таможенник попытался прикинуться ветошью, но был уложен рядом со своими "коллегами".

Хрбличка присел возле хрипящего от ярости Бака.

— А вот теперь поговорим по-моему. Сейчас ты популярно объяснишь своим дружкам, что если они не отстанут, из тебя будет форшмак.

— А-хрр! — прорычал Бак. — Ты, баклан, на кого лапу поднял? Давай трубу, урод!