Ликабет

Сотер встал рядом с Буховцевым и смотрел на накрываемые вечерними сумерками Афины. В чистом воздухе слышались стук и чьи — то крики, а со стороны Ликея доносилось негромкое пение.

— Нужно идти Марк. Скоро совсем стемнеет и даже мне будет сложно найти тропу.

Валерий окинул взглядом горизонт, где темно-синее море сливалось с очерченным алой полосой серым небом. Только сейчас он заметил, что сила горы наполняет его тело. Внутри него словно звенела какая-то струна. Вот и закончились два месяца его жизни в этом мире, да чего уж, два месяца отпуска. Дальше ему придется пробиваться самому, головой и кулаками, или скорее мечом. Буховцев постоял, вдыхая посвежевший, пропахший запахами моря воздух, посмотрел на Афины внизу, и пошел с Диогеном на тропу.

Глава 6

Плавание до Рима окончательно отбило у Буховцева любовь к морским путешествиям. И до этого на любителей пересекать океаны на яхтах и утлых лодченках он смотрел как на сумасшедших, но две недели мотания по бурному морю на стылом ветре окончательно убедили — это не его. Погода испортилась сразу, как только они обогнули Пелопоннес. Пронизывающий, сырой ветер погнал встречные волны, и их корабль пошел не спеша, под косым парусом, в брызгах морской воды. Хорошо, что судно на этот раз было грузопассажирское, и Валерию с Диогеном досталась узкая клетушка на двоих, где они и проводили основное время плавания. Для кормежки двухсот человек команды и пяти десятков пассажиров на корабле имелся камбуз, откуда два раза в день приносили еду. Почти всегда рыбу и пшеничную кашу. Иногда они выбирались наверх и беседовали с другими пассажирами. В основном это были римляне и Буховцев, общаясь с ними, смог окончательно убедиться, что его латынь в порядке, а также тому, что у него большие шансы стать частью римского народа. В общении с прямолинейными, простоватыми римлянами он чувствовал себя искушенным политиком. В целом, эти ребята были ему симпатичны. Крепкие коренастые тела, грубоватые лица и манеры простых, знающих себе цену и крепко стоящих на земле людей. Чем-то они напоминали ему обитателей Среднерусской равнины двадцать первого века.

Так в сырости и море брызг они добрались до Тарента, где Валерий смог наконец просушить одежды. Три дня отдыха в захудалом постоялом дворе на набитых сеном лежаках, показались ему раем в сравнении с сырым, качающимся кораблем. Когда ветер немного стих, они отправились дальше. Плавание вдоль западного побережья Италии прошло спокойнее. Ветер был не такой сильный, а сквозь свинцовые тучи иногда даже проглядывало тусклое солнце. В Неаполе задержались на день, а через два дня сходили на шумной, мощеной серым камнем пристани Остии.

Местная таможня была полна народа, и разгрузки корабля пришлось ждать около часа. Далее была снова погрузка на лодки, и небольшое путешествие до Рима по мутноватому Тибру. На пристани Бычьего форума разгрузили товар и поклажу. Здесь, в многолюдной толчее, их дожидались люди Сотера. На виллу Диогена они отправились, когда уже начинало темнеть. Ехали в крытой повозке, удобно расположившись на лежаках. Мимо, сквозь открытые шторки, проносились картины гаснущего в сумерках города. Широкие и узкие улочки, высокие серые дома и спешащие по делам прохожие. Изредка попадались площади, украшенные храмами и статуями.

Три месяца, проведенных в Риме не оставили у Буховцева каких-то ярких воспоминаний. Афины вспоминать было куда приятнее. Первый месяц он жил за городом, на вилле Сотера. Это было типично римское строение. Старое строение, и как рассказал ему Диоген, когда-то принадлежало римлянину. Сам он ничего не перестраивал, лишь привел все в надлежащий вид. Несколько одноэтажных и двухэтажных построек смыкались друг с другом, образуя глухой периметр. Внутри, периметра был дворик с одиноким платаном посередине. Как и во всех италийских домах, имелись атриум и примыкавший к нему триклиний. Стены блистали свежей штукатуркой кремового цвета, а некоторые из них были расписаны сценами шествий во время языческого праздника. Стараниями Сотера к дому был пристроен перистиль с рядами мраморных ионийских колонн. Это придавало грубоватому, в общем-то, римскому строению, некоторый лоск. Столь же простым было и жилье Буховцева. Средних размеров комната с мебелью, светильниками и жаровней. Все три месяца было холодно, и световой день был короткий.

Вообще же, римская погода запомнились Валерию холодным пронизывающим ветром, который дул почти каждый день и хмурым небом. Несколько раз выпадал снег и лежал целую неделю. Это так не походило на Италию, какой ее помнил Буховцев, что он поинтересовался о погоде у Сотера. Тот махнул рукой на север, в сторону Рима.

— Там, далеко на севере, за Галлией и страной Бриттов, что-то произошло. Что, я не знаю, но чувствую. Наверное, одно из посланий Матери Геи своим непутевым детям — Диоген улыбнулся — с тех пор похолодало. Уже восемь лет холодно здесь, в Италии, и в Элладе. Что творится в Галлии и севернее, мне даже страшно представить. Хотя знаешь, я видел холода и сильнее.

Однако Солнце, все же появлялось изредка, пригревало на день, другой, и пропадало снова. В это короткое время неулыбчивые римляне преображались и становились хоть немного похожими на их далеких потомков — итальянцев.

Вилла Сотера находилась в паре километров от Рима по Латинской дороге. Обычная сельская местность, недалеко такие же виллы и небольшие дома местных земледельцев. Ближе к городу дорога была плотно застроена, и представляла из себя сплошную улицу.

Эту дорогу Валерий запомнил очень хорошо. Путешествия в Рим стали его основным занятием на целый месяц. Каждое утро он одевал пару длинных, теплых туник, между ними купленную в Византии кожаную безрукавку шерстью внутрь, поверх плащ пенулу, и отправлялся в город. По Латинской дороге добирался до Аппиевой, а по ней до уже знакомого Бычьего форума. Бычий форум, Велабр, Аргилет были тем, с чего он начинал свое знакомство со столицей могучей империи. Поначалу, толчея на улицах, высокие, плотно прилегавшие друг к другу многоэтажные инсулы и сплошные ряды лавок — таберн вдоль улиц, ввели его в легкий ступор. Куда идти? Что смотреть? У его сопровождающих было на этот счет свое мнение, и под их руководством Буховцев за первую неделю облазил все большие улицы и закоулки центра. Узнал несколько относительно приличных мест, где можно было недорого перекусить. Правильнее сказать, не очень приличных мест, но для сопровождавших его Гнея и Публия, громил со зверскими физиономиями, это были родные места, поэтому смотрели там на них весьма уважительно.

— Клиенты Корвуса — представил их Сотер в первый день — а когда получишь тогу, и займешь место Корвуса в трибе, будут и твои клиенты. После того как Корвус умер, а его наследство ушло в фиск, многим из его клиентов пришлось побираться. Ты обеспеченное будущее для них и их семей, поэтому за тебя они любому в Риме перережут глотку. Рим не Афины Марк, здесь таким людям я доверяю больше, чем добрякам вроде Аксия.

Вот с такими милыми ребятами Валерий и познавал город. Кроме плотной застройки Велабр и Субура удивляли его и нереальной кривизной улиц, которые петляли без всякого смысла, и иногда подходя к холмам Виминала, Палатина и Оппия сходились в клин. Некоторые инсулы на первых этажах вполне приличные, на четвертом и выше уже не имели рядного расположения окон, а часто и их самих. Окна там выходили во двор. Так и хотелось воскликнуть словами героя из старого фильма — ну кто так строит? Впрочем, ближе к Священной дороге архитектура города заметно улучшалась. Множество храмов, стой, статуй придавали кварталам более цивилизованный вид. Те же инсулы были украшены портиками и лепниной, мостовые расширялись, лавки были больше и богаче, но и толпа здесь двигалась непрерывным потоком. Шести и семиэтажные дома своими крышами сливались с пасмурным небом, пародируя небоскребы. От этого зрелища Буховцева начинало клинить, что он опять перескочил в другую эпоху. За Священной дорогой начинался Форум. Храмы, портики и базилики притягивали глаз строгой красотой. Не Акрополь конечно, но зрелище тоже примечательное. Валерию очень хотелось посмотреть, но оказалось, что иностранцев и даже граждан без тог, туда не пускали, а он был пока иностранец.

За неделю пребывания в городе их дела в администрации императора особо не двигались. Видимо послание Августа — желает видеть, не означало, желает видеть сейчас, но Сотер, не беспокоился. Обычная практика, ничего другого он не ожидал, но однажды вечером попросил поход в город отложить — должны были подойти люди императора. На следующий день, ближе к обеду, на виллу пожаловала компания из пяти человек. Привычные грубоватые, скуластые лица, все одеты в тоги. Это означало что визит как минимум официальный. Все пятеро и Валерий с Сотером прошли в хорошо освещенную, и прогретую двумя жаровнями комнату. Трое пристроились за столом, достали стопки тонких, крашеных дощечек, покрытых воском, и стопку папирусной бумаги. Буховцев уже знал, что дощечки здесь используют как блокноты для записи, а бумагу для более серьезных документов. Один присел в сторонке, а другой, прохаживаясь по комнате, стал задавать Валерию вопросы.

Это был полноценный допрос. Очень качественный допрос. Такому и полковник Полетаев мог бы поучиться. Воспоминания детства и подробности похищения. Жизнь у тавсов и отношение его, Марка Валерия Корвуса к ним. Подробное описание побега, путешествие до Том, от Том до Афин, от Афин до Рима. Обо всем было расспрошено до мелочей. Потом, римлянин внезапно спрашивал о вооружении тавсов и вопросы возвращались к уже спрошенному. Сидевшие за столом брали нужные таблички и сверяли написанное, пытаясь ловить его на мелочах, а пристроившийся в сторонке пожилой, лысый мужик, которого как запомнил Валерий, звали Секст Фуфидий, внимательно смотрел на него немигающим взглядом. Этакое, живое воплощение детектора лжи.

Впрочем, прочитать какие-либо сомнения или неуверенность на лице Буховцева ему вряд ли удалось. Жизнь Корвуса со слов Диогена Валерий знал не плохо, а в дороге частенько возвращался к этому вопросу, проясняя мелочи. Поэтому что-то придумывать или врать ему никакой нужды не было. Если же вопрос попадался незнакомый, он просто пожимал плечами. В конце концов, он не обязан все знать. За время этой экзекуции Буховцев потерял счет времени. Сколько длился допрос, сказать было сложно, по крайней мере, к чаше с водой он прикладывался несколько раз. Под конец устал не только Валерий, но и римляне. Они вышли из комнаты и о чем-то недолго совещались, потом зашел старший из них тот, кто вел допрос — Гней Требилий.

— Скажи Марк, почему ты отправился в Рим, ведь мог остаться у тавсов? Разве это было не опасно?

Валерий усмехнулся

— А что мне там было делать, достойный Гней, Мне было не плохо у варваров, вождь принимал меня как сына, но у него есть и свои сыновья. Рано или поздно меня бы выставили заложником при заключении мира. Разве ради этого стоило отказываться от права патриция в великом Риме? — потом добавил — я благодарен Дулепу и его дому, несмотря на то, что он варвар, и не хотел бы его обижать. Благородный Диоген обещал мне, что он сможет загладить мой поступок.

Требилий кивнул.

— В доме Куров нам сказали, что у мальчика было родимое пятно? — Гней вопросительно посмотрел на Валерия.

Буховцев без разговоров снял тунику и поднял руку. Требилий внимательно осмотрел родимое пятно, стрельнул взглядом по шраму и удовлетворенно кивнул.

— Благодарю тебя, благородный Марк и тебя Диоген за терпение. Нам нужно идти.

Когда они ушли, Валерий с облегчением перевел дух. Да, такого они там, в будущем, не ожидали. Нужно держать ухо востро.

— Нелегко бы пришлось настоящему Корвусу — сказал он Сотеру

— Ему то, как раз легко. Обычный, воспитанный варварами мальчишка. Я беспокоился за тебя, слишком уж ты необычен, но все обошлось.

— Фуфидий?

— Да, он — подтвердил маг — его трудно обмануть. Но я следил за ним, и видел — он поверил.

Во второй половине декабря начались Сатурналии, праздник пьянки и обжираловки. Два дня Буховцев наблюдал его в Риме, от шествия народа из храма Сатурна, до повального, переходящего в попойку веселья на улицах города. Дешевое вино и недорогая еда продавались во всех лавках, табернах и забегаловках. В Субуре, на запруженных простонародьем улицах, лупии-проституки зазывно задирали вверх свои одежды. Валерий бродил вместе со своими телохранителями среди подвыпивших, веселых римлян и также как и они отвечал в ответ на приветствие — О Сатурналия. Из всей этой круговерти его выловил Сотер.

— Марк, можешь радоваться, дело твое решилось положительно. Мне это только что сказали люди из окружения Цезаря, но я бы узнал и так. На Сатурналии ко мне в гости напросились местные нобили. Все хотят посмотреть на нового Валерия Корвуса, так что готовься, будут смотрины — Диоген рассмеялся.

— Это обязательно?

— Без этого никак. Сначала тебя посмотрят отцы семейств или их родня, а потом будут приглашать дети. Но это будет после. Появление новой фигуры в тесном мирке патрициев меняет уже сложившиеся расклады. Несильно, но меняет. Произведи на них хорошее впечатление Марк. Эти люди, как бы к ним не относились в городе, всегда крепко держатся за своих, и у тебя всегда будет поддержка — говоря это Сотер был серьезен.

Далее была пятидневная попойка, чередующаяся усиленным набиванием желудка. Буховцев уже начал привыкать к тяжелой и острой римской пище и местным неразбавленным винам, которые на вкус отдавали какой-то химией. Причем в дорогих, химии чувствовалось больше. Однако все равно, этот праздник стал испытанием для его желудка. Он увидел многих из старой знати Рима и фактически людей управляющих государством. Толстые и худые, люди в возрасте и старики, все они были разные, но без труда можно было найти и много общего. Язык общения, жесты, даже какие — то обороты речи выдавали их принадлежность к одному клубу. Валерий все это примечал, и пытался по мере сил копировать. Как говориться — с волками жить, по-волчьи выть.

К нему присматривались, что было вполне логично. Очень может быть, что многие просто пришли посмотреть на диковинку, римлянина, бывшего варваром и ставшего патрицием. Возможно, даже ожидали, что он будет ходить в штанах и шкурах, а есть с земли. Здесь о варварах были странные представления. Вид же, чисто выбритой, довольной физиономии Буховцева, одетого в свои афинские одежды и обутого в дорогие сандалии — калкеи, производил на них очень благоприятное впечатление. Когда же он начинал говорить на хорошей латыни с небольшим, свойственным венетам акцентом, да еще в разговоре мог вставить к месту фразу, другую по-гречески на неплохом аттике, их внимание сменялось неподдельным интересом. Валерий рассказывал о Томах, Афинах и о самом Риме, который он недавно увидел. О Риме обязательно в превосходных тонах. Патриции были довольны. О жизни у тавсов было сказано немного, впрочем, гости, понимая деликатность ситуации, не настаивали. Сам же он пытался запоминать их имена и фамилии. Квинкции, Герминии, Вителии, Постумии и много других он увидел за эти пять дней. И если когномены запоминались хорошо, то имена Буховцев часто путал. Вечером они с Сотером разбирали день визитов. Диоген рассказывал что-нибудь интересное о визитерах и обязательно, об их родне и связях. Валерий пытался запомнить, хотя от потока незнакомой информации у него пухла голова. Праздники закончились, но гости продолжали приходить и позже.