Оковы для призрака. Книга 5

— Дмитрий, — дрожащим голосом начала она, — я уже объясняла...

— Я чувствовал твою силу. — Он поднял на нее полный восхищения взгляд. — Чувствовал, как ты возвращаешь мне душу. Чувствовал, как ты исцеляешь ее. Я перед тобой в неоплатном долгу и, клянусь, весь остаток своей жизни потрачу на то, чтобы хотя бы отчасти отплатить тебе.

— Я не хочу. Ты ничего не должен мне.

— Я обязан тебе всем. Своей жизнью... своей душой. Только так я могу хотя бы приблизиться к тому, чтобы искупить свою вину за все, что натворил. Этого недостаточно, да, но это все, что в моих силах. — Он стиснул руки. — Клянусь, что бы тебе ни понадобилось, я сделаю все. Всю оставшуюся жизнь я буду служить тебе, защищать тебя. Выполню любую твою просьбу. Моя преданность навеки принадлежит тебе.

Лисса снова начала отказываться, но потом ей в голову пришла одна мысль.

— И встретишься с Розой, если я попрошу?

Его лицо исказилось.

— Что угодно, только не это.

— Дмитрий...

— Пожалуйста. Во всем остальном я полностью в твоем распоряжении, но увидеться с ней... Это будет слишком больно.

Наверное, только этот довод и мог помешать Лиссе дальше настаивать. И конечно, отчаянное, удрученное выражение его лица — такое, какого ни она, ни я никогда прежде не видели. В моих глазах он всегда был сильным, но сейчас выглядел ужасно уязвимым. Не слабым — просто сложным. За это я еще больше любила его — и еще горячее хотела помочь.

Лисса успела лишь кивнуть ему, как один из стражей сказал, что ей пора уходить. Когда они провожали ее, Дмитрий по-прежнему стоял на коленях и смотрел ей вслед с таким выражением, словно она — его последняя надежда в этом мире.

Сердце заныло от огорчения, ревности... и отчасти от гнева. Это на меня он должен был так смотреть. Как смеет он вести себя так, будто Лисса — самое прекрасное создание в мире? Она сделала немало для его спасения, да, но это я исколесила весь земной шар ради него, не раз рисковала жизнью и, что даже более важно, любила его. Как он мог просто повернуться спиной ко всему этому?

Когда она покинула здание, мы обе чувствовали себя расстроенными и сбитыми с толку. И конечно, были вне себя от того, в каком состоянии Дмитрий. Даже несмотря на то, что он отказывался встречаться со мной. Видеть его таким подавленным... это было ужасно. Просто убивало. Никогда прежде он так себя не вел. После нападения на Академию он, естественно, сильно расстраивался из-за многочисленных потерь. Но сейчас... Сейчас это было отчаяние совсем другого рода. Это была глубочайшая депрессия из-за чувства вины, от которой, как он думал, ему никогда не избавиться. Мы с Лиссой пребывали в шоке. Дмитрий всегда был человеком действия, способным оправиться после любой трагедии и снова встать в строй.

Но теперь? Мы обе ломали головы над тем, как помочь ему. Мягкая, сострадательная натура Лиссы подсказывала ей продолжать разговаривать с ним, одновременно убеждая чиновников, что Дмитрий больше не представляет угрозы. Мое решение проблемы состояло в том, чтобы пойти к Дмитрию, что бы он там ни говорил. Я в состоянии прорваться в любую тюрьму и по-прежнему верила, что как только он увидит меня, весь этот бред об искуплении выскочит у него из головы. Не может же он и впрямь думать, будто я не прощу? Я люблю его. И понимаю. Вот только убедить чиновников в том, что он теперь не опасен, будет нелегко — по-видимому, не обойдется без криков и хлопанья дверьми.

Зная, что я была незримой свидетельницей их разговора с Дмитрием, Лисса, не теряя времени на встречу со мной, направилась в медицинский центр, где могла пригодиться ее помощь. До нее дошли слухи, что Адриан совсем обессилел в борьбе с многочисленными ранениями, — это было так самоотверженно и не похоже на него... Он делал потрясающие вещи, и какой ценой для себя!

Адриан.

Да, это проблема. Я не имела возможности увидеться с ним после сражения и, если честно, вообще не думала о нем. Как-то я сказала ему, что даже если Дмитрий вернется, это не означает нашего с ним разрыва. И пожалуйста — прошло всего двадцать четыре часа со времени спасения Дмитрия, и я уже одержима...

— Лисса?

Думая о своем, я продолжала рассеянно следить за Лиссой. Рядом с медицинским центром, прислонившись к стене, стоял Кристиан. Судя по его позе, он уже давно дожидался здесь... догадайтесь кого.

Она остановилась, и все мысли о Дмитрии выскочили у нее из головы. Ох, ради бога! Я хотела, чтобы эти двое помирились, но сейчас на это не было времени. Судьба Дмитрия несравненно важнее, чем дружеские перепалки с Кристианом.

Он, однако, пребывал не в обычном для него ироничном настроении; судя по выражению лица, он был исполнен любопытства и беспокойства за Лиссу.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

Они не разговаривали со времени совместной поездки обратно, а тогда она лишь лепетала что-то бессвязное.

— Прекрасно. — Девушка непроизвольно дотронулась до лица. — Адриан исцелил меня.

— Хорошо, что он хоть на что-то годится.

Видимо, я поспешила сделать вывод, что Кристиан не в ироничном настроении.

— Адриан много для чего годится, — возразила она. — Он без устали трудился тут всю ночь.

— А ты? Знаю я тебя. Едва оправившись, ты, наверное, осталась здесь, чтобы помогать ему.

— Нет. — Она покачала головой. — После того как он исцелил меня, я пошла к Дмитрию.

Всякий намек на юмор исчез с физиономии Кристиана.

— Ты разговаривала с ним?

— Дважды.

— И?

— И что?

— Как он выглядит?

— Как Дмитрий. — Она внезапно задумалась, усомнившись в собственных словах. — Ну... не совсем как Дмитрий.

— В нем что-то еще осталось от стригоя? — Кристиан выпрямился, сверкая голубыми глазами. — Если он опасен, тебе нельзя приближаться к...

— Нет! Он не опасен. И... — Она сделала шаг вперед, вперив в Кристиана сердитый взгляд. — Даже если бы он был опасен, не тебе указывать мне, что делать, а что нет.

Кристиан испустил трагический вздох.

— А я-то всегда считал, что Роза у нас единственная, кто обожает ставить себя в опасные и дурацкие ситуации.

Лисса вспыхнула от гнева.

— Ты сам помогал мне заколоть Дмитрия!

— Это было другое. Мы уже оказались в скверной ситуации, и если бы дела пошли плохо... я испепелил бы его. — Кристиан осмотрел Лиссу с ног до головы, и было что-то такое в его взгляде... — Но мне не пришлось этого делать. Ты была изумительна. Нанесла удар. Я не был уверен, получится ли у тебя, но ты смогла. И огонь... Ты не дрогнула, а ведь это, наверное, было ужасно.

Голос его звучал так, будто Кристиан только сейчас по-настоящему осознал, какие опасности угрожали Лиссе. Его тревога и восхищение заставили ее покраснеть, и она прибегла к старому трюку — слегка наклонила голову, и выбившиеся из конского хвоста пряди упали на лицо, прикрывая его. Впрочем, в этом не было нужды — Кристиан сейчас смотрел себе под ноги.

— Я должна была сделать это, — произнесла она наконец. — Должна была выяснить, возможно ли это.

— И все получилось? — Он поднял взгляд. — В нем нет ни следа стригоя?

— Нет. Никаких сомнений. Но никто не верит в это.

— Вряд ли стоит винить их. Даже я, хоть и помогал тебе и хотел, чтобы это произошло... Даже я до конца не верил, что возможно возвращение из этого состояния.

Он отвернулся, устремив взгляд на куст сирени, но, судя по отрешенному, взволнованному выражению его лица, думал не о красотах природы. И не о Дмитрии, поняла я. Кристиан думал о своих родителях. Что, если бы в то время, когда Озера стали стригоями, рядом оказались пользователи духа? Что, если существовал способ спасти их?

В отличие от меня Лисса не догадывалась о ходе его мыслей.

— Я и сама не верила, но как только это произошло... Я на самом деле знаю — в нем больше нет стригоя. И я должна помочь ему. Должна заставить остальных поверить в это. Не могу допустить, чтобы его заперли навсегда... или сделали что-нибудь похуже.

Добиться того, чтобы стражи увезли Дмитрия со склада, не заколов его прямо на месте, уже было подвигом с ее стороны. Она вздрогнула, вспомнив, как в самые первые мгновения после его преображения все вокруг кричали, что нужно убить его.

Кристиан с любопытством посмотрел на нее.

— Что ты имела в виду, говоря, что он и похож, и не похож на прежнего Дмитрия?

— Он такой... печальный, — дрогнувшим голосом ответила она.

— Печальный? Казалось бы, он должен быть счастлив, что его спасли.

— Нет... Ты не понимаешь. Он испытывает ужас из-за всего, что натворил, когда был стригоем. Чувство вины, подавленности. Он казнит себя за это, считая, что ему нет прощения.

— Черт! — Эти откровения явно застали Кристиана врасплох. Проходившие мимо моройские девушки, возмущенные его руганью, перешептываясь, заторопились дальше. — Но он ведь не может этого изменить...

— Знаю, знаю. Я уже говорила ему это.

— А Роза не поможет?

— Нет.

Кристиан ждал, видимо надеясь, что она пояснит свой краткий ответ. Но она молчала, и он все сильнее приходил в раздражение.

— Почему она не в состоянии ему помочь? По-моему, она способна на это больше, чем кто-либо другой.

— Не хочу углубляться в это. — Наши с Дмитрием отношения всерьез беспокоили ее. Лисса перевела взгляд на здание медицинского центра. Снаружи оно походило на замок, но обладало всеми возможностями современной больницы. — Послушай, меня там ждут. И не смотри на меня так.

— Как?

Он сделал к ней несколько шагов.

— С этим своим осуждающим, сердитым видом, как всегда, когда не можешь добиться, чего хочешь.

— Я вовсе не смотрю так!

— Нет, смотришь! — Она попятилась к двери центра. — Если тебя интересуют подробности, можно поговорить позже, но прямо сейчас мне некогда... И если честно... я вовсе не хотела тебя обидеть.

Выражение досады — насчет этого она была права — начало исчезать с его лица.

— Ладно. Тогда позже. И, Лисса...

— Ну?

— Я рад, что с тобой все в порядке. То, что ты сделала ночью... это было потрясающе.

Легкий ветерок шевелил его черные волосы. Несколько долгих мгновений Лисса смотрела на него, чувствуя, как сердце ускорило свой бег.

— Я не справилась бы без твоей помощи, — сказала она наконец.

Повернулась и вошла в здание, а я выскользнула из ее сознания.

И, как и раньше, мне нечем было занять себя. Лисса будет при деле всю оставшуюся часть дня; если я пойду в офис стражей и подниму там крик, вряд ли это поможет мне увидеться с Дмитрием. Ну разве что я сумею до такой степени разозлить их, что меня тоже бросят в камеру — тогда мы с Дмитрием, по крайней мере, окажемся рядом. Однако я тут же отвергла этот план, опасаясь, что в результате добьюсь одного — что меня снова засадят за канцелярскую работу.

Что я могу сделать? Ничего. Мне необходимо увидеться с ним, но как? Терпеть не могу, когда нет никакого плана. Конечно, я вроде как присутствовала на свидании Лиссы и Дмитрия, но мне казалось важным увидеться с ним лично. И эта его печаль, это выражение полной безнадежности! Невыносимо. Хотелось поддержать его, сказать, что все наладится, я простила его и между нами все может стать как прежде. Мы будем вместе, как и собирались...

Слезы обожгли глаза. Не зная, куда девать себя, я вернулась в свою комнату и рухнула на постель. Теперь, оказавшись одна, я могла не сдерживать слез, хотя до конца не понимала, что оплакиваю. Ужас и кровь прошедшего дня. Свое разбитое сердце. Печаль Дмитрия. Жестокие обстоятельства, которые разрушили нашу жизнь. Короче, причины имелись.

В своей комнате я провела большую часть дня, поглощенная тоской и беспокойством. Снова и снова прокручивала в голове встречу Лиссы с Дмитрием, вспоминала, что он сказал и как выглядел. Время, казалось, перестало существовать, и только стук в дверь вырвал меня из этого подавленного состояния.

Торопливо вытерев рукой глаза, я открыла дверь и увидела Адриана.

— Привет! — сказала я, слегка удивленная его появлением... и, конечно, испытывая чувство вины, поскольку расстраивалась из-за другого парня. Я не была готова к встрече с ним, но куда деваться? — Войдешь?

— Хотелось бы, маленькая дампирка. — Казалось, он куда-то торопится, а не пришел выяснять отношения. — Но я просто заглянул на минутку, чтобы передать тебе приглашение.

— Приглашение?

В голове билось: "Дмитрий, Дмитрий, Дмитрий!"

— Приглашение на прием.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

— Ты в своем уме? — спросила я.

Он одарил меня выразительным взглядом — как всегда, когда я задавала этот вопрос.

Я вздохнула.

— Что еще за прием? Это чересчур даже для тебя. Только что погибло столько людей — стражи, Присцилла Вода. — О том, что кое-кто даже вернулся из мертвых, наверное, не стоило упоминать. — Сейчас неподходящее время наливаться пивом и развлекаться.

Я думала, Адриан заявит, что для развлечений время всегда подходящее, но он сохранял серьезность.

— На самом деле это прием как раз в честь погибших. Может, я употребил не совсем подходящее слово. Это... — Он помолчал, не зная, как сказать. — Совсем особый случай. С участием элиты.

— Все королевские приемы рассчитаны на элиту, — заметила я.

— Да, но на этот приглашают далеко не всех королевских мороев. Это... ну, элита элиты.

Как это понимать?

— Адриан...

— Нет, послушай. — Он провел рукой по волосам — знакомый жест, свидетельствующий о недовольстве собой. — Это не столько прием, сколько церемония. Старая-старая традиция... румынская, по-моему. Ее называют "Вахта смерти". Цель ритуала — почтить погибших, и в его тайны посвящены только старейшие семейства.

В сознании вспыхнули воспоминания о тайном обществе в Академии Святого Владимира.

— Это, случайно, не "Мана"?

— Нет, клянусь! Пожалуйста, Роза. Я не совсем в курсе, но мама заставляет меня идти, и я хотел бы, чтобы ты была там со мной.

— Там будут другие дампиры?

Упоминания об элите и старейших семействах настораживали.

— Нет. Но я устроил так, что там будут присутствовать некоторые люди, с которыми тебе доставит удовольствие встретиться.

— Например, Лисса?

Ее семейство, безусловно, относилось к числу самых уважаемых.

— Да. Я только что разговаривал с ней в медицинском центре. Она удивилась не меньше тебя.

Я улыбнулась, чувствуя пробудившийся интерес. Мне хотелось подробнее обсудить с Лиссой ее свидание с Дмитрием, но она, напротив, избегала меня, стремясь уклониться от этого разговора. Если участие в каком-то глупом королевском ритуале позволит мне увидеться с ней... что же, тогда я согласна.

— Кто еще?

— Я же сказал — люди, которые тебе нравятся.

— Прекрасно. Храни свои секреты. Ладно, я пойду с тобой на этот обряд.

В ответ он расплылся в улыбке.

— Ну, вряд ли это можно назвать обрядом — это последняя дань уважения погибшим в бою. — Он провел рукой по моей щеке. — И я рад... Господи, как же я рад, что тебя нет среди них! Ты не представляешь... — Голос у него пресекся, улыбающиеся губы задрожали. — Ты не представляешь, как я беспокоился! Не знать, как ты там... Это было мучительно. И, даже услышав, что ты жива, я продолжал расспрашивать всех в медицинском центре о том, что им известно. Видели ли они, как ты сражалась, не ранена ли...