Могильщик. Не люди

Велион оглядел противников. Сам он был не очень хорошим мечником, даже посредственным, но будь у него клинок хотя бы двадцати дюймов в длину, с этими двумя он разделался бы без проблем. По ту сторону большого дома тоже наверняка продолжается драка. Возможно, Хасл и пастухи разберутся там и придут помочь сюда. Но может быть и такое, что помощь понадобится им самим, а могильщик со своим союзником застряли здесь с двумя этими олухами.

Велион ещё раз пырнул вилами. Хуторянин довольно легко отпрыгнул в сторону, но тут из-за одной из сараюшек выбежал паренёк, которого Крамни за каким-то поволок сюда. Парень сориентировался быстро и с яростным воплем бросился к хуторянам. Тот, что на падал на могильщика, обернулся. Поздно. Наконечник копья вошёл ему в бок. Из-за толстой куртки не понять, куда угодил наконечник копья, под одежду или всё-таки в хуторянина, но тот заорал от боли. Велион сразу же бросился к нему. Вилы хоть и оказались туповаты, однако силы удара хватило, чтобы атакуемого с двух сторон противника согнуло едва ли не пополам.

На второго мечника тем временем наседал пастух. Хуторянин ранил его в руку, но не слишком серьёзно, сам же получил за это ощутимый укол в бедро. Теперь же, поняв, что преимущество не на его стороне, хуторянин швырнул меч в пастуха и бросился наутёк.

Но его перехватил могильщик, оставив мальчишке добивать поверженного противника. Велион врезался убегающему в спину, сбивая с ног, наступил на спину, придавливая к земле, и, ухватив за волосы, дёрнул голову на себя. Кривой кинжал прошёлся по открытому горлу жертвы, разделав его почти до позвоночника.

Тем временем пастушонок с хрустом пробил второму хуторянину височную кость и застыл, согнувшись и опираясь на воткнутое в голову противника копьё. Мальчишка тяжело дышал, из его рта капала слюна.

Велион хлопнул парня по плечу, а потом, поняв, что тот вот-вот либо блеванёт, либо потеряет сознание, схватил его за куртку на загривке и тряхнул.

— Что там? — рявкнул он в лицо мальчишке, кивая в сторону дома. Но у того уже закатывались глаза. — Побудь с ним, — буркнул он пастуху, с руганью пытавшемуся остановить кровь. — Посидите здесь пока.

Могильщик поднял меч убитого хуторянина и побежал туда, где ещё должна продолжаться драка.

Впрочем, драки уже никакой и не было. Велион увидел, как Хасл пытается ножом отбить удар сабли, как клинок отлетает ему в голову и сбивает с ног. Викле, должно быть, решил, что победа у него уже в кармане и ещё раз замахнулся, чтобы добить охотника, но в этот же момент на него налетел Крамни со своим двуручником. Одним ударом он прорубил голову главы хуторян до середины носа. На пару секунд они замерли, а потом Викле начал оседать на землю.

Сухорукий с невнятным возгласом подбежал к Хаслу, но тот уже сам пытался подняться на четвереньки.

Могильщик, наконец, добрался до места заключительного акта сражения. С головы охотника капала кровь, однако рану из-за волос рассмотреть было невозможно. Скорее всего, удар клинка пришёлся плашмя.

— Это всего лишь рассечение, — подтвердил догадку могильщика Сухорукий. — Что, все они подохли?

— Нет, — буркнул Крамни, с хрустом выдёргивая меч из головы своей жертвы. — Младший заперся в доме с бабами. Нужно достать его, во что бы то ни стало: он подстрелил Нишева.

— И демоны с ним. Со всеми ними.

Сухорукий подобрал один из ещё горящих факелов и зашвырнул его на крышу большого дома.

— Ты что делаешь, старик? — рыкнул Крамни. — А как же запасы и инструменты?

— Запасы вон там, в амбарах, инструменты там же. Скот, может, и в доме, но если он и передохнет, горожанам ведь придётся покупать мясо у нас?

Глава изгоев фыркнул.

— Тогда надо подпереть двери, чтобы не выбрались. Сжигать весь дом не обязательно, пусть задохнутся в дыму. Могильщик, поможешь?

Велион помогал Хаслу подняться. Он оглядел двор, на котором то тут, то там валялись трупы, среди них был и один пастух — в его груди торчала стрела, он умер, едва успев спуститься со стены. Ещё один как минимум серьёзно ранен. Они же убили семерых. Этого достаточно, чтобы бабы и дети сдались на милость победителям. Полная капитуляция. А у них полная победа, от которой нет никакой радости.

Ведь стоит лишь немного подумать, как становится понятно — сколько бы еды хуторяне не запасли, их не больше двух с половиной десятков едоков, и запасов на горожан не хватит в любом случае. Если пощадить хуторян, ситуация с продовольствием станет ещё хуже.

Меньшее зло, да, могильщик? Вот так оно выглядит?

— Это ваша жизнь, а я здесь чужак. Делайте, что считаете нужным, но я в сожжении женщин и детей участвовать не собираюсь.

Впрочем, Крамни не стал дожидаться его ответа. Двое пастухов, пришедших с заднего двора, уже помогали своему главарю подпирать двери копьями. Об окнах можно было и вовсе не беспокоится — хуторяне сами заколотили их, готовясь к нападению. Плачь, доносящийся из дома, перешёл в обречённый вой, когда дым начал проникать в дом. Дверь попытались выбить изнутри, но изгои хорошо её заблокировали. Крыша занималась огнём всё сильней, уже слышалось жаркое потрескивание горящего дерева.

Могильщик выругался и отвернулся. Хотелось прирезать каждого из этих ублюдков. Но... но всё идёт так, как идёт.

— Мирека, — едва слышно прошептал Хасл. — Мирека...

Неожиданно его правая рука с чудовищной силой сжала плечо могильщика.

— Мирека! — взревел Хасл, отшвыривая сдерживающего его человека. — МИРЕКА!!!

Он рванул вперёд, в одну секунду перекрывая большую часть расстояния, отделяющего его от дома. Но остальную часть ему даже не нужно было проходить. Призрачные руки протянулись к дверям.

— Эй, парень, ты...

Крамни едва успел увернуться от двери, которая вылетела из проёма так, будто её изнутри выбило тараном. Хуторянки вывалились наружу, но и их всех расшвыряло по сторонам. Хасл буквально подлетел к дому, ворвался в пустой дверной проём и подхватил Миреку, безвольно лежащую у дверного проёма — её едва не раздавили свои же.

Слышались стоны и проклятья, но охотнику было на них плевать. Он уселся прямо на землю и принялся баюкать свою возлюбленную, находящуюся в полубессознательном состоянии. Никто из хуторянок и детей сильно не пострадал, даже те, которых расшвырял магией Хасл.

Некпре выл и, валяясь на земле, благодарил за спасение. К нему уже приближался Сухорукий.

— Твой отец предал моего сына, — сказал он, в тот же миг, как его нож вонзился в шею младшего сына Викле. — За это ты и умираешь.

Хасл полубезумным взглядом обвёл хутор. Дым от крыши валил чёрными клубами, но огня уже не было — охотник затушил его, сам не поняв как. Если хуторянкам не найдётся места в городе, они смогут вернуться...

Нет. Плевать. Главное, что Мирека жива, вот она, в его руках. Девушка заплакала, и Хасл гладил её волосы, не зная как успокоить. Она не пыталась вырываться, но в его руках как будто была статуя, а не живая девушка.

И тут Хасл понял, кто его держал. Вернее, не держал, а поддерживал, не давал упасть. Помогал. А он...

Могильщик. Что с ним?

Хасл нашёл его взглядом. Велион поднимался с земли, из его носа хлестала кровь, бок стал совсем чёрным из-за разошедшихся швов, но он был жив, и это главное. Они живы.

Могильщик поднялся, пошатнулся, цыкнув, ощупал раненый бок, угрюмо посмотрел на оставшихся в живых и погибших хуторян, потом уставился на Хасла. Снял перчатку с правой руки, утёр голой ладонью лицо, перепачканное кровью и грязью, сплюнул и устало сказал:

— Всё, блядь, из-за баб.

Глава семнадцатая. Мёртвый город

Могильщик шипел и ругался сквозь зубы, надевая на себя рубаху. Умельцев, способных зашить рану на боку, среди пастухов не нашлось, пришлось затянуть рёбра в тугую широкую повязку, мгновенно напитавшуюся кровью. Впрочем, всё было не так уж и плохо — разошлось только три шва из восьми.

Он опробовал пару трофейных клинков и остановился на сабле, которой Викле едва не прикончил охотника. Несмотря на возраст (оружие явно относилось ещё к довоенным временам), у сабли было прилично заточенное и почти не потраченное лезвие, заостряющееся к концу и имеющее длину в сорок дюймов, да пятую часть от этого добавляла рукоять. Эфес довоенный мастер выполнил в форме овала с отходящей С-образной дужкой, защищающей пальцы. Совершив пару пробных выпадов, Велион снял с пояса Викле ножны. Таким оружием можно было и колоть, и рубить.

Проблема в том, чтобы маг позволил себя рубить и колоть.

Тела погибших хуторян и их приспешников свалили в кучу, баб и детей к ним не подпускали. Те разбежались по домам, откуда слышался их траурный вой. Одна лишь Мирека осталась с Хаслом: её мать чётко дала понять девушке, что теперь на хуторе её видеть не хотят. Хуторянка уселась посреди двора и уткнула исхлёстанное материнскими пощёчинами лицо в колени, никак не реагируя на все попытки охотника поговорить с ней. Спустя несколько минут Хасл бросил эту затею и просто уселся рядом, вид у него при этом был как у побитой собаки. Это чувство усугубляли окровавленное лицо и слипшиеся от крови волосы.

Велион оставил их на время, пока ходил за своими вещами. Но вернувшись, понял, что ничего не изменилось — охотник и хуторянка сидели рядом с самым прискорбным видом, даже не поменяв позы.

— Хасл, — позвал он, толкая охотника в плечо, — нам нужно идти.

Парень поднял голову и невидяще уставился на могильщика.

— Идти?

— Да. Мы должны убить Урмеру, помнишь?

— Сейчас?

— А когда? Через пару лет?

— Но...

— Никаких "но"! Бери свою бабу в охапку и уходим.

— Но...

Велион уже начинал злиться.

— Думаешь, у нас есть время, чтобы утирать кому-то сопли? Единственное наше преимущество — это внезапность. Урмеру на хуторе нет, значит, он сдал своих союзников. Возможно, для того чтобы потянуть время и подготовиться к нашему приходу. Может быть, просто оставил на хуторян всю грязную работу. В любом случае, он уверен, что мы провозимся здесь до вечера, до завтра или вообще не справимся. Но хутор уже наш, хотя едва рассвело. Урмеру точно не ждёт, что мы заявимся в его логово к вечеру.

Но Хасл, кажется, даже не слышал его доводов. Он смотрел на могильщика пустыми глазами, рот был полуоткрыт.

— Я едва не убил тебя, — промямлил он, наконец. — Ты пытался мне помочь, а я потерял голову...

— Меня пытались убить много раз, и твоя попытка была одной из худших, поверь мне. — Могильщик показал охотнику правый кулак, затянутый в чёрную кожу перчаток. — Они рассеяли большую часть твоего удара.

— Я потерял голову... — повторил охотник.

— Ты потеряешь её, если будешь сидеть здесь дальше.

— Но мы...

Велион схватил охотника за грудки и встряхнул с такой силой, что у Хасла клацнули зубы.

— Бери свою бабу в охапку и пошли, иначе уйду я, и разбирайся тогда со своими проблемами сам.

Это подействовало, но не Хасла, а на Миреку. Девушка поднялась с земли и долгим взглядом посмотрела на могильщика.

— Я знаю таких как ты, — сказала она, — они иногда приходили от Шранкта. На моей памяти их было трое. И с каждым происходило одно и то же — отец принимал их как дорогих гостей, убеждал, будто в Бергатте их убьют горожане, и заставлял таскать ему оружие из Шранкта в обмен на кров и еду. Но после первого же успешного похода он убивал и грабил их. Отец говорил, будто так делал ещё его дед. И я помню тебя. Если бы дровосеки тогда не ночевали у хутора, отец позвал бы тебя в гости, и ты уже тоже был бы мёртв, а так нам пришлось тебя прогнать. Ты пришёл отомстить за своих товарищей?

Велион горько усмехнулся.

— Если бы я хотел отомстить за каждого убитого могильщика, мне пришлось бы вырезать половину страны. Признаюсь: теперь вид твоего мёртвого отца доставляет мне удовольствие. Но даже этот вид не заставит меня задержаться здесь ещё хотя бы на пару минут. Ты идёшь с этим олухом или остаёшься здесь?

— Хочешь, чтобы она шла с нами в Бергатт? — встрепенулся Хасл.

— Нет, хочу, чтобы она ушла в город и сообщила твоему дружку Микке, что хутор теперь наш, и его можно грабить. Но пока ведь нам по пути?

Охотник поднялся, наконец, с земли. Его лицо приобретало хоть какое-то осмысленное выражение.

— Мирека, — сказал он, — я пришёл за тобой. Я люблю тебя. Я знаю, что... — охотник сглотнул, — что всё произошло не так, как хотелось бы... но...

— Я поняла, — обречённо мотнула головой девушка. — Сказать честно, отец заставил меня отслеживать твой путь. Мы ждали вашего нападения. Но я наврала ему, будто вы ещё далеко.

— Отслеживать путь? — переспросил Хасл.

— У вас тут каждый второй что ли маг? — буркнул могильщик. — Боги, как меня достал ваш брат.

— Я могу чувствовать приближение, но... только Хасла.

— Только моё?

— Да. Ты часто обо мне думаешь.

— Но... — охотник заткнулся. Он то краснел, то бледнел, то вообще, кажется, готов был упасть в обморок. Лицо девушки тоже поменяло выражение с подавленного на смущённое. Велион почувствовал бы умиление, если б не так сильно болел бок, не говоря уже о том, что их ожидали дела.

— Мы торопимся, — напомнил им могильщик. — Выяснять отношения будете потом.

— А меня примут в городе?

— Когда придёшь туда, спросишь Микке, это мой друг, он... — начал было Хасл, но его прервал объявившийся Сухорукий.

— Я провожу тебя, девочка, — сказал он. — Я уже много лет мечтаю побывать в городе и выпить пива в таверне. Мой вид так их напугает, что тебя никто не посмеет тронуть, поверь мне.

— Ты убил моего брата, — бесцветным голосом произнесла Мирека. Её взгляд вновь потух, а лицо приобрело скорбное выражение.

— Твой отец обрёк моего сына и отца Хасла на долгие муки. За это я убил его сына. Ты можешь меня ненавидеть, но я всего лишь провожу тебя до города, и больше ты меня не увидишь, если не захочешь. Моё место давным-давно среди пастухов.

— Вот и отлично, — буркнул могильщик. — Пошевеливайтесь.

Могильщик побеспокоился о лестницах ещё в прошлый раз, так что через частокол они перебрались без проблем. В полной тишине они дошли до стен Бергатта и какое-то время шли вдоль них в сторону города, пока Велион не нашёл подходящий пролом в стене.

На прощание Хасл обнял Миреку и махнул Деду рукой. Охотник с тоской смотрел, как они уходят, пока чужак, усевшись на стену, изучал улочку, по которой им предстояло идти по Бергатту. Их цель была хорошо видна издали — башня магов, даже полуразрушенная, возвышалась над всеми зданиями, и лишь на другом конце города виднелись постройки ещё выше — величественный замок и огромный храмовый комплекс, почти не пострадавшие во время войны.

— Я боюсь за неё, — сказал Хасл, отвлекая Велиона. — Дед... он же ничего ей не сделает?

— У неё минимум два ножа с собой, — отозвался могильщик. — У тебя боевая девка, не переживай.

Хасл уныло кивнул, но Велион не обратил на охотника почти никакого внимания. Могильник звал его. Или, скорее, бросал вызов. И он жаждал принять этот вызов. Чёрная кожа перчаток приятно покалывала его ладони, и это покалывание погасило даже боль в сломанном носу и ране на боку.