К этому моменту пелена тумана практически рассеялась и только над самой водой, разогретой жарким летним солнцем прошлого дня остался рваный клочковатый слой испарений, который вполне мог бы скрыть рыбацкую лодку, но никак не сторожевик.

— Александр, прыгай в катер и аккуратно "на цыпочках" смотайтесь на кончик мыса, поднимитесь на берег и гляньте сверху, кто там дымит. Да возьми мой бинокль, только осторожно его стёкла на солнце сильно бликуют.

Проводив друга, Андреев с беспокойством наблюдал за маленьким суденышком, которое то появлялось, то исчезало в клубах туманной дымки над самой водой. Пробежав неполные полтора кабельтова, катерок уткнулся в берег возле большого камня-скалы у самой оконечности мыса, вот два человека карабкаются наверх, стараясь не высовываться из-за кустов и чахлой растительности на его вершине. Время замедлилось, уплотнилось, казалось, что оно превратилось в какое-то гуттаперчевое изделие. Наконец фигурки наблюдателей скользнули вниз и ещё через несколько минут, катерок причалил к борту сторожевика.

— Поднять катер.

Швартовая команда, видимо только и ждала этих слов. Почти бесшумно, только звуки ручейков воды стекающей с корпуса маленького судёнышка сопроводили эту операцию. Павел про себя невольно отметил, что его ухо не уловило ни одного из солёных боцманских выражений. Могут же черти, когда хотят.

— Ну, что там, Александр?!

— Плохо, командир. Три броненосца "Auni liiah", "Muini Zaffer", "Fethi Bulend" под малыми парами. Если мне память не изменяет, это новые корабли британской постройки водоизмещением порядка 2800 тонн, бронирование пояса от шести до восьми дюймов, имеют по четыре девятидюймовых орудия.

— На каком они расстоянии от оконечности? Как расположились?

— Стоят на якорях, строем фронта вдоль берега, первый в пяти с половиной кабельтовых западнее мыса.

— Очень хорошо, хоть здесь нам повезло.

— Извини, но я не допонял в чём повезло-то?

— Когда будем мимо них быстро убегать, стрелять сможет только крайний.

— Тогда уж лучше не мимо, а под углом градусов в тридцать, быстрее уйдём из зоны досягаемости артиллерии.

— Ты прав, но только не тридцать, а все шестьдесят, тогда и пять кабельтовых в зачёт пойдут.

— Павел, ты не думаешь, что кто-то из пролива вылезет?

— Ночью Босфор закрыт, а на разводку паров надо не меньше часа, да и кого нам бояться, на наших двадцати шести узлах, мы легко уйдём от любого.

— У тебя не голова, а арифмометр, почище чем на Ладоге нам показывали.

— Корабль к бою!

— ...........

— Машина.

— Здесь машина.

— "Дед", сейчас нам понадобиться вся мощность твоих ненаглядных и прочая и прочая. Если они не справятся, передай им что будут покоиться на дне и сероводород Чёрного моря ими займётся вплотную.

— "Ненаглядные" не подведут.

— Ну, тогда с Богом!

С этими словами Андреев самолично передвинул ручки машинного телеграфа на "малый вперёд". Сторожевик медленно, словно нехотя начал своё движение. Вот он уже прошёл первые два кабельтова. Рукояти машинного телеграфа снова начали своё движение, они без раздумий прошли позицию средний ход и остановились на секторе "полный". Большой охотник, словно лошадь, получившая шенкелей, рванулся на морской простор. Примерно через три долгих минуты поступил новый доклад сигнальщика.

— На кораблях противника объявлена боевая тревога.

Этот возглас обрадовал Павла Петровича. Значит, турко-бриты проспали их внезапное появление. Это хорошо, это очень хорошо! Корабль уже разогнался до 18 и теперь каждую секунду он увеличивал ход, приближаясь к заветным 26 узлам. На полном ходу мы будем отдаляться от неприятеля на 13 метров, каждую секунду, чтобы выйти за пределы досягаемости ваших орудий, надо удалиться на 30 кабельтовых, то есть чуть больше семи минут.

В бинокль было ясно видно, как тёмные фигурки офицеров в красных фесках носятся на палубе броненосца. Вот на баке у парового брашпиля турки устроили небольшую свалку, пытаясь ускорить подъём якоря. — "Отлично господа, браво джентльмены"! Теперь вы по мне не сможете стрелять, пока не сниметесь с якорей. Пропустили, проворонили! Пока вы их поднимите, пройдёт время. Если всё будет по уложению, то это займёт шесть минут. Нам осталось пробежать чуть больше 10 кабельтовых, то есть немногим более двух минут. При этом Андреев, создавая командирский резерв, умышленно не учитывал "пять кабельтовых" и "три минуты", на которые броненосные фрегаты проспали их появление.

— Машина, самый полный вперёд!

Рукояти машинного телеграфа передвинулись в крайний сектор. Возникший за кормой родного корабля высокий белый бурун, ветер, задувающий в рубку через открытый люк, создавали восхитительное ощущение скорости и придавали уверенность. Длинное узкое тело морского охотника легко резало морскую волну, почти не испытывая килевой качки.

— Красиво идём, вот бы глянуть на нас со стороны!

— Посмотри в бинокль, вон на "Fethi Bulend", какой-то басурман пытается настроить фотокамеру. — Запомни название, когда придёт время и будем его, потрошить, надо будет не забыть забрать этот снимок на память.

— Ваше благородие, тут один в странном цивильном по фамилии "Хит-ро-го" просит допустить его на мостик.

— Давай его сюда, к штурману в закуток.

Появившегося генконсула Андреев приветствовал по всей форме, затем извинился и попросил его присесть на единственный свободный стул — вертушку, прикрученный потёртыми и блестящими от постоянного соприкосновения с обувью БЧ-1 болтами, к палубе в выгородке штурмана.

В это время с ближайшего турецкого корабля раздался орудийный выстрел, остальные корабли из-за своего неудачного расположения, без риска зацепить друг друга, стрелять не могли.

— Поздно, сэры, поздно. Зря деньги на ветер бросаете.

Эти слова, невольно вырвавшиеся у командира русского сторожевика, почти сразу же получили своё подтверждение. В удалении пяти или даже шести кабельтовых по корме встал фонтан от падения девяти дюймового подарка. Подойдя к раструбу переговорного устройства, Павел Петрович произнёс.

— Машина! Молодцы, разрешаю налить вашим обоим красавцам самого лучшего машинного масла.

— Благодарим, в Севастополе нальём им и не только, самого лучшего и не только масла!

Поняв бессмысленность дальнейшей стрельбы, турецкие броненосные фрегаты прекратили огонь, а капитан сторожевика несколько вальяжно переместил рукоятку машинного телеграфа на старое место сектора "полный ход". Затем, соблюдая олимпийское спокойствие, развернувшись лицом к человеку сидящему в штурманской выгородке произнёс:

— Ваше превосходительство, вверенный мне корабль вышел из зоны возможного обстрела турецких броненосцев. Если ничего непредвиденного не случится, через двенадцать часов полного хода мы будем в Севастополе.

— Благодарю вас господин капитан-лейтенант. О вашей выдержке и профессионализме мной обязательно будет доложено Государю Императору.

— Господин Хитрово, это не только моя заслуга, весь экипаж корабля работал как единый организм, только поэтому нам и удалось так красиво убраться из-под самого носа турко-бритов.

Последнее слово Андреев произнёс едва слышно, почти про себя. Поэтому генконсул его или не расслышал или сделал вид, что не расслышал.

— Да, господин капитан, именно это я и имел в виду, когда говорил о профессионализме. Теперь мне нужен доступ к эфирному телеграфу.

— К сожалению, мы всего лишь номерной корабль с номером "037" и только в будущем подойдёт наша очередь на оснащение этим чудесным аппаратом с большим радиусом действия. — Сейчас в нашем распоряжении имеется переговорное устройство с дальностью около тридцати миль. Для связи с собственными катерами этого достаточно, а в этом районе оно практически бесполезно, наших судов здесь нет.

— Очень жаль сейчас это так некстати.

— Впрочем, через пятьдесят, шестьдесят миль, то есть через два, два с половиной часа полного хода, мы войдём в зону действия дежурного дирижабля-разведчика. Он может ретранслировать ваше сообщение, вот только для этого специальный пароль нужен.

Из люка внутреннего коридора на мостик заглянула чья-то голова, и сразу же вслед протиснулся её владелец — Гаврилыч. Уверенно балансируя на кривоватых ногах, он умудрялся держать в руках поднос со стаканами в подстаканниках закреплённых в специальных гнёздах и чайник с крепчайшим горячим, чаем "по — командирски". Увидев постороннего в странном партикулярном платье, едва заметно скривился но, мгновенно сориентировался и, не подавая вида, тут же заявил:

— Ваши благородия, я здесь вам чаёк для прочистки мозгов, по рецепту господина капитана изладил. Не изволите ли откушать? До дому чай пол суток идти.

— Гаврилыч, так после командирского чая неделю не уснуть.

— А всё одно спать негде. В каждом Божьем закутке мы детишек уложили, а в лазарете на фельдшерской кушетке так сразу трое мальцов с мамашей ихней устроились. Дедки, те что покрепче на ногах стоя спят, а те что не дюжат их мы в койки уложили. — Ещё хорошо, что волны нет, так почитай не травит ни кто, а то бы ещё и духовато знатно было.

— Гаврилыч, спасибо за чай и заботу. Нам с господином Хитрово налей, пожалуйста, по стаканчику. — Михаил Александрович, очень рекомендую, чай Гаврилыч заваривает великолепный.

— Благодарю вас Павел Петрович и вас уважаемый Гаврилыч.

Чай на мостике вернул людей только что переживших смертельную опасность к реальности, до Севастополя идти ещё долго и далеко, на этом пути всё может случиться и расслабляться пока рано.

— Сменить сигнальщиков, в дальнейшем менять их каждый час, а сейчас дать им возможность хорошо отдохнуть их зоркие глаза нам ещё весьма и весьма понадобятся. — На руле, держать генеральный курс 060, да повнимательней!

— Есть держать генеральный курс 060.

Воспользовавшись паузой и редкой ситуацией встречи с дипломатом высокого ранга, Андреев решил задать давно мучавший его вопрос.

— Ваше превосходительство, вот мы к столкновению с османами готовимся, а в командах то у них на основных должностях британцы находятся. Вот, к примеру, на нашем сегодняшнем знакомце "Фет-и-Буленде": — капитаном лейтенант флота ее величества королевы Виктории мистер Шакром, первый штурман и главный артиллерист тоже два бывших лейтенанта — англичане. Кроме них, на броненосце еще двадцать английских матросов, в качестве унтер-офицеров и комендоров, а также инженер, исполняющий обязанности старшего механика.

Генконсул был доволен что информация, полученная его сотрудниками, так оперативно доведена до сведения российских моряков и в соответствии с ней они могут принимать нужные решения. Более того, капитан сторожевика оказывается, даже знал имя командира вражеского корабля.

Тем не менее на заданный прямой вопрос надо было также прямо и отвечать, поэтому Хитрово тщательно выбирая слова рассказал Андрееву о той ура — патриотической кампании, которую проводят в жизнь на острове. Закончил он ответ почти цитатой из своей недавней записки в Санкт-Петербург:

— Руководство флота её величества своими высказываниями, примерами пост-капитана Гобарта, лейтенанта Манторпа и других офицеров, а главное двойным, по сравнению с английским, жалованьем прямо указываемым в передовых статьях английских газет, побуждают молодых британских офицеров подать в отставку и поступить на службу к Османскому султану. Эти поступки всячески восхваляются, как весьма патриотические, спасающие Британию от "русской опасности".

— Перед выходом в этот рейс командир нашего дивизиона говорил нам нечто подобное, но так явно не высказывался о масштабах антирусской кампании. Похоже, что островитяне обязательно вмешаются в военные действия, как только они начнутся.

— Это, к сожалению весьма вероятно, и нам надо быть к этому готовыми.

— Мы готовы ваше превосходительство. Если бы на борту не было столько "пассажиров", да взяли бы мы в этот рейс самодвижущиеся мины я бы не раздумывая, атаковал такую прекрасную групповую цель, какую представляли из себя турецкие корабли с британскими командирами. Уж очень кучно они стояли и никак не успевали сняться с якоря. От наших торпед им было бы не уйти. С пяти кабельтовых мои минёры не промахиваются.

— Отрадно слышать, господин капитан, весьма отрадно. Возможно ли здесь в этом закуточке уединиться, чтобы составить срочную депешу по начальству об всех происшедших событиях.

— Да, да, конечно, отсюда наши штурмана с завязанными глазами в Севастополь ходят, поэтому они вам мешать не будут. Когда войдём в зону действия эфирной связи дежурного дирижабля, вам сообщат.

— Благодарю вас, мне надо немного сосредоточиться.

Дипломат и здесь дипломат подумал про себя Андреев. Наш флотский командир сказал бы по-другому, а этот тоже послал, но совсем не обидно!

(Краткие выдержки из депеш и беседы с генконсулом Хитрово)

"... султан Абдул-Азиз убит, взорван его автомобиль российского производства. Нельзя исключать провокации на эту тему со стороны Британии и мусульманского духовенства".

"... пути следования встречены три броненосных фрегата из состава Черноморской эскадры. Предполагаю, что таким образом выводятся из игры адмиралы не участвующие в перевороте".

" ... ожидается отправка нескольких броненосцев в район Батума, с целью тайного противостояния кораблям пограничной стражи, затрудняющих снабжение инсургентов на Кавказе оружием и припасами".

" ... особым составом "пассажиров", рекомендую определить местом швартовки "037-го" Стрелецкую бухту, куда для эвакуации людей, прислать две дюжины пассажирских автокарет и медперсонал".

Немного подумав, Генеральный консул составил ещё одну, уже не депешу, а скорее записку предварив её паролем, но уже с совершенно другим набором символов. В связи с тем что многие из тех что упомянуты в записке ещё действующие сотрудники СБИ, её текст не приводится. Укажу лишь, что там упоминались уже известные вам фамилии Лорис-Меликов и Манташянц.

Закончив составлять послания, российский дипломат — разведчик повернулся к командиру корабля и поинтересовался возможностью отведать ещё чая "по — командирски".

— Да, конечно, сейчас Гаврилыч принесёт очередной чайник, и мы с вами отведаем совершенно потрясающего напитка. Я разрешил ему использовать наше тайное средство, вот увидите, "чай" вам понравится!

— Спасибо, Павел Петрович, возможно, вам придёт приказ швартоваться в Стрелецкой бухте. Не удивляйтесь, этому я так просил начальство, чтобы ускорить нужные нам встречи.