— Похоже на бумеранг. Я читал о них в том журнале с картинками. Дикарское оружие.
Таинственное вмешательство в размеренный воинский быт, когда ты прицеливаешься, стреляешь и наблюдаешь попадание или позорный промах, совершенно выбило двоих эндейцев из колеи. Они не удосужились проследить возвратный путь моего оружия, продолжая рассматривать испорченную тетиву. Я ликовала, но недолго — мое левое плечо сжала чья-то грубая ладонь. Значит, 'отважные воины' обнаружили чужака. Оставалось надеяться, что мне удастся поймать бумеранг на подлете, иначе кто-то из стоящих сзади рисковал заполучить его в свою геройскую черепушку. Думаю, это склонило бы чашу эндейских весов в пользу наиболее изуверских обычаев.
**
Аксель едва ли не на ходу спрыгнул с козел и ринулся к всадникам у ворот гостиницы. Он даже не удивлялся правдивости Владиленовых бредней — недосуг было. Если верить Натану, услужливо просветившему его по рации, так называемые эндейцы не менее кровожадны, чем любые бандиты. Почему тогда они не атаковали их, не расстреляли еще издали? Почему, спрашивается, он сам до сих пор жив? Ответ очевиден: дикари сочли цыган чересчур опасными противниками и хотят потолковать. Впрочем, не исключалась и ловушка. Вот сейчас он подойдет поближе, его схватят, повяжут и потребуют с остальных выкуп. Однако есть шансы, что остальные бросят обоих кретинов, мелкого и постарше, на милость захватчиков, то есть, скорее всего, подыхать, а сами, сверкая пятками, втопят отсюда. Глупая дурочка! Ничему не учится!
Тут Акселя нагнали Данике и Натан. Нет, закон цыганской дружбы намертво засел даже в чуждых сантиментам мозгах этих двоих. Док придержал гневно сопящего цыганина за локоть и резонно отсоветовал лезть в переговоры. С этим сложно было спорить. Аксель отступил, предоставляя болтовню Дрибблу и Данике, а сам оглядел толпу в поисках развесистых ушей девчонки (ох, лишь бы не отдельно от башки).
**
— Если они действительно эндейцы, придется и беседовать с ними на эндейском, — шепнул Натан доку. — Я в детстве 'Зверолова' читал — справимся.
Данике, привыкший уже к всякого рода авантюрам, пожал плечами и, дождавшись приближения выехавшей им навстречу группы разукрашенных воинов, гаркнул:
— Эй вы, малахольные!
— Хау, — пробасил Натан, вскинув открытую ладонь в приветствии, точно копируя жесты, описанные у Кенимора Фупера.
— Ты серьезно? — тихо уточнил Данике, вспомнив ту же лабуду из книги.
— Абсолютно, — еле шевеля губами, произнес Дриббл.
Дикари переглянулись, вероятно, размышляя, какое из обращений принять на свой счет, и решили пока не ссориться с парламентерами.
— Вы пересекли границу наших земель, бледнолицые, — сурово заявил один из них.
— Итак, эндейцы... — озадаченно пробубнил Данике и громко продолжил: — А мы — племя свободных цыган. Те же эндейцы, знаете ли.
— Наш шаман узрел здесь злых духов, — добавил Натан, кивнув на Владилена, живописно раскинувшегося в пыли. Но вот гроссиец медленно, опираясь на борт повозки, поднялся, сделал несколько шагов следом за товарищами, простерши руки и страшно хрипя, но вдруг резко повернул. Дриббл выдержал достаточную паузу, чтобы эндейцы оценили кривляния Птицына, который покружился около возка и скрылся за ним. Должно быть, лесник желал лично познакомиться с краснокожими, но вряд ли имел хоть мизерный шанс одолеть хмель и сотню метров.
— Какие-то вы слишком бледные для племени, — недоверчиво буркнул другой дикарь, потирая сизый подбородок.
— Мы с севера. Особенности климата не позволяют нам сохранить благородный цвет лица, — пояснил Данике, проглотив крутящееся на языке: 'Сам-то не сильно загорелый!'
— Да он гонит. Моя бабка родом из Кенады, так она цветом, что сосновая кора, — пробормотал более смуглый эндеец своему соседу.
— Пожалуй. Но и среди нас многовато белячков, — тихо заметил третий, скосив глаза на собственную жемчужно-бледную волосатую коленку, торчащую в прорехе штанов, и примолвил: — Думаю, вождь Радиоактивные Осадки выслушает их.
С этими словами воины развернулись и направились сквозь набежавшую и теперь нехотя расступающуюся толпу. Натану, Данике и Акселю не оставалось ничего, кроме как последовать за ними. У самой стены, ровнехонько под болтометной вышкой образовался полукруг, центром которого были вождь и шаман. Перед ними стоял Том в компании трех пеших эндейцев, один из которых держал руку у мальчишки на плече. Пацан, правда, не казался испуганным. Впрочем, с него сталось бы хорохориться даже под дулом пистолета.
**
Серебристое лезвие приближалось, гудя, как небольшой пчелиный рой. Молниеносно выбросив вверх ладонь в армированной перчатке, я поймала бумеранг у самого лица эндейца и сунула обратно в кобуру. На вышке воцарилась тишина — аж в ушах зазвенело.
— Ты спас мне жизнь, чужеземец, — выдавил ошеломленный дикарь.
— Истинно так, приятель. Теперь мы с тобой повязаны, — провозгласила я, оборачиваясь. — Полагаю, на сей счет у вас тоже найдутся обычаи?
Мне ничего не ответили. Мужик робко дотронулся до переносицы, куда ему всенепременно врезался бы бумеранг, и, снова взяв меня за плечо, сопроводил вниз к вождю.
Радиоактивные Осадки принял новость о моем деянии с каким-то даже облегчением, решив посвятить меня в побратимы спасенного эндейца и освободить от необходимости платить. Торжественность происходящего слегка подпортило появление делегации цыган.
— Ах вот ты где, засранец! — выкрикнул Аксель.
**
— Что привело вас сюда, о бледнолицые? — спросил вождь.
— Духи этих земель гневаются. Наш шаман требует помочь живущему здесь народу, — повторил Данике однажды уже прокатившую белиберду.
У меня в памяти зашевелились обрывки истории про зараженные оспой одеяла — метод борьбы с краснокожими, примененный древними колонистами, эффективный, но слишком трудоемкий и медленный.
А затем вспомнился современный способ помощи дикарям, осуществленный Тианой Эльхаим в поселении Когтя. Мертвые ведь ни с кем не ссорятся и никому не угрожают, мда. Ну, может, на сей раз обойдется без крайних мер.
— Духи? Да, похоже на то. — Радиоактивные Осадки скорбно поморщился. — Нынче, конечно, стало получше (да чего уж там, гораздо лучше!), но вообще у племени темная полоса. Шаман воротил нас к истокам, и все-таки скальпы, жестокие казни, набеги, грабеж не приносят процветания моим людям, равно как и отказ от удобств цивилизации. Да и я привык спать на диване, а не на звериных шкурах!
Колдун тяжело вздохнул, но никак не прокомментировал кощунственные претензии главы племени.
— Духи не зря сердятся! — воскликнул Натан, будто осененный какой-то очень хитрой идеей. — Как известно, коренные лармериканцы после вторжения ивропейцев вновь ухватили удачу за хвост, открыв по всей стране сеть казино, где беложопые захватчики сорили деньгами. Ну и, кроме того, племени нужен тотем. Есть у вас такой?
Вождь отрицательно покачал головой и махнул рукой: пустое, мол. Шаман опять вздохнул.
Правда же, какие казино в чистом поле, за сотню-другую километров от города? Откуда Дриббл понабрался эдакой чуши? Точно не у Фупера! Я мельком глянула на шаманскую книгу — в тысяча восемьсот-каком-то году эндейцы сидели по резервациям на попе ровно. Однако главам племени замысел пришелся по сердцу, так Натан все расписал. Ох, и змей же он! Временами почище Акселя. По его мнению, племени следовало воспользоваться опустевшим из-за них зданием гостиницы, возобновить его работу, а заодно потихоньку начать там поигрывать: установить несколько карточных столов, позже добавить рулетку, лото, бильярд опять же. Окрестные фермы Дриббл предлагал вернуть хозяевам за небольшую арендную плату или даже за так. Фермеры ж — те же клиенты. И, само собой, важнейшим элементом преуспевания являлась красочная вывеска. Короче, наш цыганский богатей фонтанировал яркими идеями, не особо заботясь о том, сколько усилий понадобится на их осуществление. Главное, от цыган ничего не убывало, даже наоборот: табор пригласили в эндейский поселок, предложив соблюсти древние обычаи гостеприимства и обменяться дарами.
Я вприпрыжку, катя велосипед сбоку, добралась до каравана, укрепила своего 'скакуна' на трейлере и уже хотела заступить на пост в 'вороньем гнезде', но дорогу мне преградил Аксель. Надо ли уточнять, что злость у него прямо-таки из ушей лезла.
— Какого хера, Томми? — процедил Аксель в ответ на мою шалую лыбу.
Фраза вряд ли выражала полную гамму его эмоций по поводу Томовой выходки. Или, напротив, выразила чересчур хорошо? Раньше цыган ограничивался громкими воплями, впустую сотрясающими воздух, и угрозами мне уши обкорнать. Пока Аксель не разродился чем-нибудь похлеще, я, прикрываясь тряпичным мишкой (ценной добычей), сбежала. Игрушка была торжественно вручена ребенку, который обрадовался ей не меньше чем Тувиной сиське.
**
По пути до эндейского становища Натану удалось разговорить одного из краснокожих, прокатив его в 'сандерклапе'. Своим широким жестом Дриббл покорил дикарское сердце (а скорее натруженные в седле зад и спину), истосковавшееся по комфорту.
Все эти люди и впрямь оказались потомками коренных обитателей лармерики. Резервация не расформировалась, в отличие от многих других, а наоборот, разрасталась — ее благоденствие привлекало. Поселение превратилось в своего рода аттракцион для богатеев: здесь предлагалось отдохнуть на лоне природы, приобщиться к самобытной племенной культуре. Потом отдельные денежные мешки сменились ордами туристов победнее. Рядом с бережно хранимой кучкой вигвамов вырос коттеджный городок, сейчас заброшенный. Но постепенно бизнес хирел, интерес к угнетенному народу угасал вместе с 'чувством вины белого человека', и обитатели бывшей резервации в предгорьях начали жить за счет соседнего мегаполиса. Даже удивительно, как здешние умники не заинтересовались игорным делом! Может, не успели.
Пришла война, но ее жадные лапы не нашарили эндейских потомков в лесах и пещерах. Кое-как перезимовав на старых запасах и убогих огородах, люди поняли, что теперь им некуда ездить на заработки, а их культура привлекательна не более чем камень на дороге. Некоторые перебрались в Шинкэт, образовавшийся на месте убежища, кто-то отправился искать счастья еще дальше, но большинство осталось, верное своей земле. Перебивались, как говорится, с хлеба на воду, обороняя добро от мародеров. Тогда-то нынешний шаман вздумал вернуться к старинным обычаям: сблизиться с окружающим миром, вспомнить о духах, возродить искусство стрельбы из лука, охоты, изготовления посуды, одежды и обуви вручную. Но, на беду, почти никакой информации о том, как должен жить настоящий эндеец, не сохранилось. Книги, журналы, фотографии давным-давно сгорели в каминах и печках. За вигвамами никто не следил, и за семь десятков лет они совсем обветшали, а строить новые никто не умел. Но с этим с горем пополам — ценой нескольких сломанных рук, пары отрубленных пальцев да одного сотрясения мозга — разобрались. На чердаках уцелели кое-какие этнические костюмы, которые местные рукодельницы обязывались копировать, как только мужья добудут кожи, перьев и ткани. А первый костер едва не закончился масштабным пожаром.
Вот тут-то и объявился безвестный молодой проныра, предложивший старейшинам несколько книг Фупера и подборку журналов 'Национального достояния', где имелись статьи про эндейцев. Рассказчик подозревал, что прохвост обнаружил их в одном из заброшенных домов прямо в городке. Но это уже не имело значения. Уехал торговец (пожаловавший пешком) на 'корде', нагруженном посудой, одеждой, топливом и тому подобными ценностями.
Племя заполучило искомый образец. Они заколотили коттеджи, забыли про машины и прочую технику, плюнули на восстановление электростанции, провели несколько успешных набегов на караваны, дважды брали приступом гостиницу, разорили ближайшие фермы и... остались в одиночестве на территории в десятки километров. А превращаться в кочевников не хотелось. Такие дела.
— Как эндейская жизнь? Неплоха в общем-то, когда привыкнешь к длиннющим именам, перьям, лезущим в глаза, рот и нос... ну и срать под кустом. У меня вот приличное имечко — Ночная Ширококрылая Сова, — а сосед мой вытянул при жеребьевке Болотную Жабу, так от него, представь, и жена ушла, — бухтел дикарь Натану.
— Что ж вы путникам да земледельцам зажиреть не давали? Нельзя же без продыху грабить! — пожурил собеседника Дриббл, сосредоточенно глядя на дорогу.
— Ну да, не просекли, — вздохнул краснокожий.
**
Миновав потертую вывеску, извещавшую гостей о въезде на территорию бывшей резервации (от названия осталось только несколько букв да суровый эндейский профиль), я ожидала увидеть убогие шалаши и палатки, может, вонючие землянки среди мусора. Вместо них мне открылась идиллическая пастораль, будто сошедшая с довоенной открытки, прославляющей семейный отдых вдалеке от шумных городов. Разумеется, блеклые краски пустошей наложили на нее свой отпечаток, но озерная гладь сверкала закатным золотом, ряды очаровательных домиков радовали глаз чистотой стен, пестротой наличников и крылечных колонок. Ярко-красные черепичные крыши, казались издалека флажками, вывешенными в честь праздника. Трава между асфальтированными подъездными дорожками была почти зеленой. У подножия соседнего холма белело тарелкообразное здание электростанции с рожками труб. Городок окружал лес, частью уцелевший с прежних времен, частью — высаженный заново. На общей стоянке аккуратно выстроился десяток автомобилей.
Это великолепие совсем не вязалось с копьями, стрелами и привычкой срезать кожу с людских голов. Однако когда мы подъехали ближе, то заметили отдельные грязно-бурые купола вигвамов на медленно зарастающих сорняками задних дворах, ржавеющие газонокосилки на лужайках, заколоченные окна и двери в коттеджах, покосившиеся веранды, остовы садовых качелей и поваленные барбекюшницы. Теперешнее поселение скучковалось на берегу водоема. А почерневшие останки нескольких жилищ, которые не в меру ретивые хозяева спалили, ублажая тем самым духов, явственно свидетельствовали об основательности перемен и новшеств, введенных шаманом. Правда, кажется, местные отнеслись к цивилизации, как к потрепанной шкуре, которая не сгодится для полога или одежды, но вот выкроить из нее пару запасных подошв к мокасинам либо сделать черновой пол можно. Нелепица какая-то. С другой стороны, ведь дела племени и впрямь улучшились, когда эндейцы сменили комфортные коттеджи на вигвамы.
Я решила поболтать об этом с Туве, как с истинной и многоопытной дикаркой. Вместо ответа та подняла с обочины увесистый булыжник и хорошо поставленным движением послала его в зазор межу ставнями одного из домов. Послышался звон разбитого стекла, а следом — чей-то тяжкий вздох, очевидно, хозяина жилища. Мда, похоже, не все еще сумели отречься от родных стен.
— Они стараются, — прокомментировала Туве. — Значит, они не безнадежны.
**
Приближался ритуальный обмен подарками. Натан отправился к таборным машинам за чучелом сурка, изготовленным им собственноручно с месяц назад, и журналом со статьей об эндейских казино. Дриббл сердился на цыган. Они все без исключения отключили свои соображалки — на данный момент даже рассудительный Данике уже приложился к трубке мира, погрузившись в глубокий беспросветный астрал. Нет, им однозначно повезло с Натаном! Уж он-то не потеряет бдительности! Мало ли что задумали краснокожие? Не очутятся ли завтра гости в коптильных ямах? Запросто! Хотя, конечно, вряд ли злоумышленники позволили бы себе так распоясаться в преддверии лихого дела — добрые две трети взрослых членов племени находились примерно там же, где и Данике.
