Накануне

Бык снова взревел и неожиданно умолк.

Гридни настороженно ждали, держа в руках ножи. Чурнай стоял, готовый при появлении быка спустить тетиву. Но в сарае установилась тревожная тишина.

— Местятка, сучий ты сын! — вдруг раздался громкий голос Сидора. — Ты его завалил?

— Похоже на то... — раздалось в ответ.

И вновь грянул хохот.

— Я правду у князя искать буду! Я этого так не оставлю! — вдруг завопил хозяин корчмы, обращаясь к Трувору.

Сашка полез в кошель, висящий на поясе, высыпав в ладонь желтые кругляши. Бросив на землю горсть монет, он сказал:

— Этого хватит с лихвой.

Мужик разом перестал орать, подобрав монеты. Он попробовал их на зуб, и быстро метнулся к дверям с воплем:

— Харитания! Я тебе задам! Сколько раз тебе говорил!

— Погуляли, и хватит, — сказал Трувор.

— Да уж... — согласился Сашка, глядя на разрушения, причиненные быком.

— Ну, бывай, — попрощался десятник.

Гридни подхватив за руки раненного товарища, пошли следом за десятником.

На следующий день Шемяка встал с больной головой. Солнце стояло уже высоко, но все равно он решил уезжать. В корчме они остались одни, все уже съехали. Заставив себя проглотить холодное вареное мясо с ржаным хлебом и запив все холодным квасом, Сашка вышел во двор. Кони стояли оседланы, люди готовы. Ждали одного Шемяку.

— Лавку еще сломали! — ныл корчмарь, следуя за Шемякой. — Заплатить бы надо...

— Пошел вон, — отмахнулся от него Сашка.

При свете дня, разрушения во дворе не выглядели уже столь ужасными. Корчмарь итак содрал с Шемяки больше чем следовало бы, тем более, что стоимость быков ему компенсировали, а мясо убитых животных и шкуры остались с ним.

— По коням, — сказал Шемяка, улыбаясь яркому солнцу.

Как только они отъехали от города на приличное расстояние, Шемяка рванул на себя поводья и его жеребец, переступив с ноги на ногу, остановился. Спешившись, он велел всем вздеть брони и держать наготове луки и самострелы.

— Думаешь, засаду устроят? — спросил Чурнай.

— Мало ли чего, — неопределенно ответил Шемяка, пожав плечами.

— Ветра совсем нет, — заметил Чурнай, озабоченно глядя в небо, где среди редких облаков парил одинокий ястреб.

— Так вечер уже.

— Время уж очень подходящее для нападения, — сказал торк. — Скоро стемнеет.

— Поживем — увидим, — задумчиво произнес Сашка, вглядываясь в даль.

Глава 19. Разбойники.

Торки, как всегда оказались правы, и предчувствие не обмануло Шемяку. Нападение произошло неожиданно. Вреде бы не было никого, и вдруг, словно из-под земли выскочили оружные вои с суровыми лицами, с сулицами и мечами в руках. Но прежде, из кустов, прилетели стрелы и раздался разбойничий свист.

Торки среагировали мгновенно, прикрывшись щитами, но на мгновение потеряли обзор. И тут как назло, рядом с ними появились разбойники, тыча копьями в бедра, под самую кромку щитов. Торки не случайно считались хорошими воинами, как только щиты отразили стрелы, они развернули коней, и стальные жала прошли мимо.

Чурнай изогнувшись, махнул саблей по древку копья, отсекая большой палец разбойнику. Итларь молниеносно натянул тетиву и пустил стрелу в рожу своему разбойнику. Карасик просто направил коня на бандита и сшиб его на землю, стоптав копытами. Расправившись с нападавшими, торки сразу же начали стрелять по кустам, засыпав их стрелами. Там несколько раз вскрикнули, и все стихло.

Ратмир увернулся от стрелы, но его атаковали сразу двое. Развернув коня, ему удалось увеличить дистанцию и выиграть время, чтобы вскинуть самострел. Но конь дернулся и железный болт лишь слегка зацепил плечо бородатого разбойника, а другой, с выбившимися из-под остроконечного шелома грязными космами, рванулся вперед, нанося удар боевым топориком. Ратмир опустил щит, прикрывая ногу. Топор накрепко засел в деревяшке, слегка зацепив бедро. Ратмир ничего лучшего не придумал, как ударить самострелом по голове бандита, тот успел подставить под удар левую руку. Пришпорив коня, черниговец вырвался вперед, вырывая топор из руки бандита. Конь встал на дыбы, ударив копытом в грудь бородатого. Ратмир не удержался в седле и упал.

Разбойник бросился к нему с ножом в руке, но не успел ударить. Ефимий, каким-то чудом расправившийся со своим противником, метнулся, одергивая голову бандита одной рукой, а другой вонзая нож в горло. Лекарь немного не рассчитал удар, клинок остановили плетеные кольца кольчужного воротника. Разбойник перехватил руку. Ефимий, пыхтя, давил на рукоять ножа всей силой, разрывая кольца и, наконец, погрузил клинок в живую плоть. Одновременно с ним, Ратмир подобрал брошенное копье и ткнул им в грудь разбойника, вонзая в плоть между звеньями кольчуги. Разбойник резко дернулся, его близко посаженные поросячьи глазки потускнели и, он стал медленно оседать на землю.

Стрелка ударила по шелому Алеши по касательной, но все равно, в голове у парня зашумело, перед глазами завертелось — закружилось. Прикусив губу, он справился с головокружением и сумел, бросив поводья, перехватить наконечник копья, нацеленный в живот, отведя его в сторону и вверх. Другой рукой он вцепился в запястье разбойника и резко дернул. Перед взором Алеши промелькнуло изумленное лицо бандита, лишившегося опоры под ногами. Богатырь крепко держал разбойника за запястье, раскручивая над головой, как пращу и, наконец метнул. Подобно снаряду, пущенному из катапульты, тело разбойника врезалось сразу в двух бандитов, набегавших на Алешу. Конь стоптал двоих, а третий, сумевший встать на ноги, был пойман за руку и снова запущен в небо и после падения уже не поднимался.

Меч нацеленный в живот, проскочил мимо, разорвав запылившийся плащ. Шемяка неестественно выгнувшийся, не успевал выхватить саблю, потому просто ударил ребром щита в лицо нападавшего, круша зубы. Разбойник откинул голову назад, усы окрасились кровью. Шемяка ударил еще. Наносник шелома принял на себя, основную часть удара, но только отстранил неизбежное. Мотнув головой, пытаясь восстановить зрение, бандит не заметил, как Сашка выхватил из-за пояса кинжал и перегнувшись через коня, вонзил острие в глазницу. Ударил и забыл. На него набегал очередной противник, целя копьем прямо в бок. Шемяка выпрямился, резко дернул за поводья, жеребец вздыбился. Копье вонзилось в лошадиное брюхо, но удар копытом, переломал все ребра бандиту.

Ловко спрыгнув с коня, Шемяка обнажил саблю, но быстро оглядевшись, понял, что все закончилось. Все бандиты оказались повержены.

— А лихо мы их, — сказал Шемяка, не придумав ничего лучшего.

— Ефимий, подь сюды, — раздался крик Алеши.

— Любима убили! — заорал Василь истошным голосом. — Прими, господи, его грешную душу.

Сашка пошел на крик, и увидел Костяжку с окровавленными руками и гримасой боли на лице, с виноватой улыбкой сидящего на траве. Рядом валялась свинцовая булава на деревянной рукояти, а ее хозяин, степняк в засаленном халате, лежал на земле с перерезанным горлом. Чуть в стороне, лицом в низ, лежал Свен с широко открытыми глазами. Струйка крови обильно стекала по виску и с кончика носа крупными каплями падала на траву. Его измятый шелом валялся неподалеку.

— Вот черт! — с досадой произнес Сашка.

— Все, кончается, — тихо произнес Ратмир, но Шемяка услышал и повернулся.

Любим лежал на боку, с ножом в спине и пытался, что-то сказать окровавленными губами. Его лицо — сплошная кровавая маска, а шея и грудь обильно залиты кровью. Рядом лежит типичный половец с разорванным горлом. Видно, Любим, оставшись без оружия, повалил противника и зубами загрыз ненавистного врага, но был заколот издыхающим противником.

Алеша с Ратмиром крестились. Ефимий, на ходу обтирая окровавленную ладонь об штанину, подошел к умирающему и склонился над ним, щупая вену на шее.

— Чистое полотно и воды, — быстро сказал он после осмотра. — И плащ расстелите. Его уложить надо.

— Так кончается он, — возразил Ратмир.

— Все в руках божьих, — прошептал лекарь и обратился к служке. — Василь, принеси мой мешок.

Служка убежал и вдалеке раздался его голос:

— А где конь-то? Где конь? Убежал, паскуда!

— Иди коня поищи, — сказал Шемяка, пнув лежащего на земле Вешняка, прикрывшего голову руками.

Парень не реагировал. Тогда Сашка перевернул тело на спину и тяжело вздохнул. Парень был мертв. В груди торчал обломок стрелы.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Больше убитых нет?

— Я не знаю, — отозвался Алеша.

— А торки где? — спохватился Ратмир. — Местятка? Костяжко?

— Тута я, — отозвался Костяжко. — А Местятка вона, коней собирает.

Шемяка отошел в сторону и увидел возвращающегося Местятку, ведущего на поводу коней. К нему уже спешил Василь. А торки махали руками стоя у кустов, откуда в отряд стреляли лучники.

— Были бы они все воинами — легли бы мы тут... — сказал Чурнай, сбрасывая на землю трофеи: три лука с шестью тулами из бересты, пояса, сапоги, ножи и черные мохнатые шапки.

— В смысле? — удивился Сашка. — Они же все доспешные!

— И что с того? — проворчал торк. — Бронь напялил и сразу воином стал?

— Не понял, — помотал головой Шемяка.

— Воев всего четверо было, — сообщил торк с усмешкой. — Они на нас напали, а на вашу долю разбойнички достались. Половцы не в счет.

— Половцы? — удивился Шемяка.

— Они самые, — вновь усмехнулся Чурнай. — Вон в кустах лежат.

— Ну дела, — только и мог сказать Шемяка.

Расторопные торки, оказывается, уже успели проверить разбойников, добив тяжело раненных. Двоих бандитов, оглушенных, ну явно работа Алеши, сильно помятых, повязали и аккуратно усадили на землю, заткнув рты кляпом. Встреча с поповичем для них закончилась не так печально, как для товарищей, но болезненно. У одного сломана рука, а у второго вывих плечевого сустава и сломано запястье. Ну и лица — сильно помятые от жесткого приземления. Все-таки человек не птица — летать не может.

Всего насчитали пятнадцать трупов разбойников, их раздетые тела бросили в сторонке. Хоронить их никто не собирался.

Пока Осип искал место повыше, чтобы разбить лагерь, пока развели огонь, торки решили побеседовать с пленными. Чурнай увел парней к кустам, где остался лежать раненный в живот половец. Но они быстро вернулись, очень недовольные.

— Как ты мог не связать ему руки! — ворчал Чурнай на Карасика. — Учишь вас, учишь...

— Так кто знал, что он так сделает... — оправдывался молодой торк.

— Что случилось? — спросил Сашка.

— Поганый издох, — пробурчал Чурнай.

— Обломленное древко вонзил себе в очи, — с виноватым видом, произнес Карасик.

— Давай, вон того тащи, — велел ему Чурнай, снимая с пояса небольшой мешочек. — Сейчас он нам все расскажет...

Шемяка не был сторонником пыток, но мешать торкам не стал. Слишком много вопросов и подозрений у него было. В корчме, кто-то лазил в мешки, нарушив маячки, оставленные в них Шемякой. Значит, видел золото... Видел, но не взял... И тут нападение... Словно их ждали. Подозрение падало на хозяина корчмы, но стоило это проверить.

Чурнай деловито посмотрел на брошенного на землю разбойника, зло смотревшего на торка. Бандит извивался, мыча. Торк сел на колени перед ним и резко повернул сломанную кисть. Хорошо так повернул, в пол оборота. У разбойника от боли вздулись вены на висках, широко раскрылись глаза, показавшиеся Шемяке горящими угольями.

— Меч тебе в руках все равно не держать, — равнодушно сказал Чурнай, опять проворачивая кисть. — Расскажешь все — умрешь быстро. Обещаю.

Разбойник дернулся, подогнув связанные ноги, попытался ударить коленями торка.

— Ну не хочешь по-хорошему, — вздохнул торк и резко дернул, оторвав кисть напрочь.

Шемяка отвернулся, а когда Итларь прижег головешкой обрубок, не выдержал, вывернул наизнанку желудок.

— Ты, что, господин? — забеспокоился Чурнай.

— Ничего, — ответил Шемяка между спазмами. — Продолжай.

— А он ничего, хорошо держится, — с довольным видом произнес торк, глядя на разбойника, все еще находящегося в сознании. — Я тебе кляп выну, ты только не кричи, — сказал он ему.

Бандит слабо кивнул головой, и когда кляп вытащили, сцепил зубы и не произнес ни слова.

— Молодец, — похвалил Чурнай. — Но лучше все расскажи.

Бандит мотнул головой.

— Ну как знаешь... — пожал плечами торк, продолжив пытку.

Через полчаса сильный и смелый разбойник походил на кусок, сотрясающегося мяса, но продолжал молчать. Чурнай чиркнул ножом по горлу, и сказал Итларю:

— Тащи следующего.

Сашка заставил себя остаться, несмотря на то, что очень хотелось уйти, не смотреть на мучения.

Второй пленник оказался не таким крепким, буквально через несколько минут, лишившись ушей, он стал рассказывать. Сашка изредка задавал уточняющие вопросы, да Чурнай время от времени хватался за нож, чтобы подстегнуть откровенность пленника.

Главарь банды — Кудеяр. Кто он и откуда — никто не знал. Ликом походил на выходцев с полночных стран — очень черен и ловок безмерно, а уж саблей и мечом владел, как никто другой. Его все боялись, как огня, и даже сам князь ему не смел перечить.

— А вот тут поподробнее, — заинтересовался Шемяка.

Ивор однажды сопровождал Кудеяра вместо Клукса.

— Клукс — это кто? — прервал пленника Шемяка.

— Вот он, — Ивор нервно кивнул на лежащий в сторонке труп.

Он не утерпел, подкрался, подслушав разговор вожака с князем. Кудеяр требовал большей доли в добыче.

— Значит, наместник, даром, что князь, обыкновенный главарь организованной преступной группы, поставивший дело на широкую ногу, — подумал Сашка.

Враг на пороге дома, а великие князья котору устроили, младшие князья грабежом не брезгуют, а бояре своевольничают, ища свою выгоду в междуусобице.

— А где сейчас Кудеяр? — задал вопрос Чурнай.

— Так на дело пошел, купец спозаранку из града выехал... — честно признался разбойник.

Шемяка посмотрел на торка.

— Даже не думай, — быстро ответил Чурнай. — В темноте кони ноги переломают...

— Я знаю, как его перенять, — быстро сказал Ивор, с надеждой глядя на Шемяку.

Ночью на болоте жутковато. В плотном тумане стоял острый запах сырости, прелой травы и гниющих водорослей. Зудящий гнус висел над болотом. В лунном свете едва различимы ориентиры, по которым Ивор выбирал направление. Шаг в сторону — и человека ждала верная смерть, страшная, лютая. Пять человек, погрузившись по пояс в болотную жижу, опираясь на шесты медленно брели по болоту, с огромным трудом вытягивая искусанные пиявками уставшие ноги из затягивающей болотины.

— Вот он остров, — остановившись, чтобы отогнать гнус, тяжело дыша, произнес Ивор, указывая на едва различимые очертания острова, заросшего лозой и редкими соснами.

— Что встал? — зло просипел Чурнай.

— Тут зыбко! Засосет! — выкрикнул Итларь.