Тени Ч.1

Пе'трович молча кивнул, усаживаясь на противоположный от собеседника стул.

— Ну, что ж, если ты готов, тогда начнём с того...

Профессор сделал паузу, ещё раз с сожалением взглянув на Влади'слава и продолжил:

— Друг мой, скажу тебе прямо, что называется без прелюдий. Анжелики никогда не существовало, у меня никогда не было дочери... с самого начала, ты придумал её себе. И я в этом, ты уж прости, не виноват.... Тебе нужно было о ком-то заботиться, за кого-то переживать, кого-то любить и твоя фантазия сыграла с тобой злую шутку.

— То есть, ты хочешь сказать, что Анжелика ни одна из вас?

— Она — это лишь твоя фантазия и не более...

— То есть долговременная галлюцинация?

— Ну, назови это, как угодно, смысл не поменяется. Владислав, она не принадлежит ни к одному, существующему миру — она, это твоё воображение. Знаешь, как дети придумывают себе вымышленных друзей, чтобы им не было скучно? То же самое произошло и с тобой.

— Но ведь я уже далеко не ребёнок, — возразил Пе'трович.

— Это не важно... тебе было одиноко, тебе просто необходимо было чувствовать поддержку, видеть чью-то улыбку, в конце концов, просто с кем-нибудь разговаривать.

Гость встал из-за стола и подошёл к разрисованному морозными узорами окну.

— Посмотри, что вытворяет мороз с вашими окнами.... Он превращает их в невероятные узоры, которые просто завораживают, а ведь делает он это без вашего разрешения. Вы пытаетесь смотреть сквозь стекло, а не видите ничего кроме этих узоров, но ведь это не означает, что там, на другой стороне, ничего нет. Вас, в эти мгновения интересует уже совершенно другое: как природа сотворила такое всего за несколько часов. Вы восхищаетесь и искренне радуетесь очередному причудливому фракталу, забывая об истинном своём намерении, заглянуть "за". То же самое с тобой сделала и твоё воображение... оно защищало тебя от того, что тебе не нужно видеть!

— А как же клиенты?... люди, которые приезжали вместе с ней?

Пе'трович обескураженно посмотрел на своего гостя.

— Клиенты были, — коротко ответил профессор, — но они приезжали к тебе сами. Нет, конечно в этом была и моя заслуга, но это не важно. Я просто помогал им делать выбор и не более того.

— Да, как же это так? Да, что же ты такое говоришь? — бормотал Пе'трович, находясь в полном оцепенении. — Ты же сам её видел, ты говорил с ней.

— Влади'слав, никто кроме тебя её не видел. Понимаешь, никто! Она родилась в твоей голове, а теперь, в ней же и умерла...

— Не говори так!

Влади'слав, в бешенстве, вскочил с места и принялся ходить из стороны в сторону.

— Она жива, она существует, — бормотал он на ходу, — иначе, как ты объяснишь мне всё это?

Он повернулся к профессору и, широко расставив руки, указал на всё, что окружало их в тот момент: мебель, дом, вообще, лес в целом.

— Влади'слав, это твой дом, — спокойно ответил Антон Дмитриевич, — ты купил его на, заработанные тобой деньги. Здесь раньше было, что-то на подобие, охотничьей сторожки. Ты нанял людей, которые в течение восьми месяцев здесь всё ломали, пристраивали, пилили, сверлили, заколачивали гвозди и делали многое, многое другое...

— Я не помню! — схватившись за голову, закричал Пе'трович. — Почему, я этого не помню?

Слёзы выступили у него на глазах... задыхаясь от волнения он копался в лабиринтах своей памяти, в надежде найти там, хоть какое-то подтверждение слов профессора. Но там ничего не было.

— Почему, я этого не помню? — повторил он ещё раз и, буквально, рухнул обратно в кресло.

— Потому что, тебе это было не важно... твоя фантазия выдавала тебе желаемое за действительное. Ты не хотел видеть того, что происходило вокруг, на самом деле. Ты жил в мечте! В собственной иллюзии. В фантазии, где бы ты любил и был счастлив. Ведь, когда человек любит — он счастлив, просто не всегда это понимает. А у тебя ничего не было, вот ты всё это и придумал себе, но, надо сказать, что именно это и спасло тебя. Ты работал, а, значит, развивался. Ты не сидел, сложа руки, в ожидании чуда. Ты сам творил эти чудеса. Ты научился разбираться в людях, ты стал понимать их желания...

— Какая злая шутка! — глядя в одну точку, прошептал Влади'слав. — Я перестал понимать, что реально, а чего никогда не существовало. Всё одинаково: сон, реальность... Господи, — застонал он.

— Ты ещё возьми и перекрестись — это тебе точно поможет, — небрежно бросил профессор. — Всем же помогает и тебе поможет... а ещё, в церковь сходи, — добавил он, едва заметно, улыбнувшись, но, казалось Пе'трович его уже не слышит. Он сидел на кресле, закрыв глаза, внимательно разглядывая, проплывающие перед ним образы. Одна картинка сменяла другую так быстро, что он не успевал проанализировать, было ли это на самом деле, или же, это всё снова игра воображения? Сквозь туманную пелену ему виделся образ Анжелики, женщины, с которой он проводил лучшие минуты своей жизни. Да, несомненно, она существовала, но не было ни одного человека, который смог бы подтвердить это.

— Я уверен, что она однажды вернётся, — прервав размышления Влади'слава, проговорил Антон Дмитриевич. — Но для того, чтобы это произошло тебе необходимо сейчас начать всё заново.

— Что начать?

Пе'трович, в недоумении посмотрел на своего собеседника, который спустя столько лет с момента их первой встречи, ни сколько не изменился.

— Карьеру учёного, — спокойно ответил тот. — По хорошему счёту, от тебя не так уж много и надо... появиться перед публикой и поставить всех перед фактом.

— Всего-то! — пробормотал Пе'трович. — А, если они снова попытаются упрятать меня в психушку? Я ведь, всё-таки, сбежал оттуда...

— На этот раз мы будем умнее и не предоставим им такой возможности. Вот только, у нас не так много времени.

— У тебя есть план?

— Да, Влади'слав! У нас есть план!

Профессор вернулся за стол и в мельчайших подробностях посвятил Влади'слава в свои мысли в отношении него. Пе'трович внимательно слушал, но в его голове сейчас варилась такая каша, что собрать всё воедино никак не получалось, хотя, в целом, план, придуманный Антоном Дмитриевичем, его вполне устраивал. А заключался он в следующем. Тени должны были ослабить здоровье одного очень влиятельного в научных кругах человека. Не просто ослабить, а сделать его, неизлечимо-больным, для современной медицины, разумеется. Кто будет этим человеком, профессор не сказал, да и Влади'слава это совершенно не интересовало. Его задачей было, вылечить этого человека, то есть, фактически, делать то, чем он занимался последние несколько лет. С разницей лишь в том, что это нужно было сделать публично. А лучшего способа, как исчезнуть вместе с больным, на некоторое время, не было. Просто для отвода глаз... исчезнуть, а через год вернуть неизлечимо-больного — живым и здоровым.

Утром следующего дня, двадцать восьмого февраля две тысяча первого года, в среду, Влади'слав Пе'трович вышел из своего дома, прихватив с собой лишь рюкзак с едой. Путь до оживлённой магистрали был не близкий — об этом он узнал от профессора, который попытался нарисовать ему в голове подробную карту местности. На самом деле, двадцать два километра, это не такое и большое расстояние, но, не забывайте, была зима. А, если быть точнее, последний день зимы, но, не смотря на это, снег и не думал таять. Он лежал повсюду одним большим белым покрывалом и лишь, изредка, встречающиеся следы диких зверей, напоминали о том, что в мире, помимо Влади'слава Пе'тровича, ещё кто-то существует. Девственный рыхлый снег, глубиной по колено, был главным препятствием между человеком и цивилизацией, но Влади'слав был полон решимости, а главное сил. Весь путь он всё время о чём-то размышлял. Ему просто необходимо было занять себя чем-то. Нет, он не мечтал о будущем, о Нобелевской премии, о славе. Он думал совершенно о противоположной стороне будущего — он думал о прошлом. Он рассуждал о своей жизни, он вспоминал каждую минуту, безвозвратно-ушедшую в историю. Он думал о времени, об этом страшном оружие, уничтожающем всё на своём пути. Не о том времени, которое мы с вами наблюдаем в своих часах, а о том, которое идёт независимо ни от чего. О времени, которое разрушает города, о времени, которое улитку превращает в жемчужину, а уголь в золото. Ему нет счёта... у этого времени никогда не было начала и никогда не будет конца. Даже, если всё перестанет существовать и все миры заполнит пустота, время будет идти дальше, чтобы однажды заполнить эту пустоту. Оно не вмешивается ни в какие другие процессы, протекающие во всех вместе взятых Вселенных... оно превращает хаос в упорядоченную систему, где всё находится на своих местах. Многие учёные потом будут ломать головы над тем, как такое могло произойти? Но ответ прост — по-другому просто не может быть! Если что-то находится не на своём месте, то время обязательно исправит эту случайную ошибку. И сколько пройдёт лет в нашем исчислении — не важно?! Важно то, что это, так или иначе, произойдёт. И никогда не изменить того, что просто изменить нельзя...

Влади'слав вспоминал Веру, но за пеленой прошедших лет, она казалась ему только воспоминанием. Он уже сомневался в том, что она когда-то была, на самом деле. Будто это было не с ним и это была не она. А какие возникают у вас ассоциации при встрече, с когда-то близким вам, человеком? "Странно, неужели это, действительно было с нами?". Ваша история, как отдельной личности, становится просто воспоминанием, которое доступно только вам. Вы не сможете передать его словами своему лучшему другу, вы не сможете рассказать о нём в кругу семьи, потому что, это ваше воспоминание. И оно есть у каждого. А время делает своё дело, превращая всё, в воспоминания. Затем, превращая воспоминания в ненужный никому хлам... и всё начинается заново. Замкнутая система, не имеющая чётких границ и рамок, в которой всё находится на своих местах. И, какая разница, каким именем мы с вами называем эту систему: Богом, Высшим разумом, Сверхсознанием или временем? Не важно! Важно то, что именно, благодаря ей мы с вами однажды появились здесь и однажды исчезнем. Именно благодаря хаосу, который преобладает в этой системе — возможно ВСЁ! И даже больше...

Пе'трович с трудом, опираясь на длинную палку, делал шаг за шагом. Лес не заканчивался. Он казался огромным капканом, внутри которого оказался человек. Хотя, вряд ли, при встрече с Влади'славом, кто-то бы рискнул назвать его сейчас человеком. Скорее, в эти мгновения он больше напоминал загнанного зверя... загнанного, раненного зверя, возвращающегося в свою берлогу.

"Лес, лес, лес. Повсюду лес! Я ведь раньше так любил лес... теперь он стал моей тюрьмой. Да, всё, как в тюрьме только без колючей проволоки. Конвойные всегда рядом".

Влади'слав обернулся назад. В ту же секунду, одна огромная тень, рассыпалась на множество маленьких. Они отчётливо вырисовывались на белом снегу, беспорядочно перемещаясь из стороны в сторону. Никогда ещё Пе'трович не видел их в таком количестве... они были повсюду. И это была целая армия, которую он вёл вперёд — к цели, которую преследовали они. Он, всего лишь сопровождал их туда и они помогут ему за это.

"В чём дело? Я прошёл уже более десяти километров, а лес всё не заканчивается. Профессор сказал, что до трассы не далеко, но я уже иду почти четыре часа, а даже звуков, проезжающих автомобилей не слышно".

Пе'трович замер и пристально вслушался, в царящую повсюду, тишину. Ни звука. Ни шороха. Лес будто замер, набрав полные лёгкие воздуха.

"Дышите...".

Но лес молчал. Влади'слав вспотел, не смотря на то, что температура воздуха была минус восемнадцать градусов. Неприятное ощущение, прилипшей к телу одежды, выводило его из себя ещё сильнее. Он устал... он просто очень устал. А тени и не собирались ему помогать. Они ползли позади него, а как только он оборачивался, замирали на месте. Это была игра, их игра, а ему ничего не оставалось, кроме как соблюдать их правила. Идти вперёд. Каждый шаг давался ему всё тяжелее и тяжелее, но Пе'трович не собирался сдаваться.

"Я всё равно выйду отсюда — у меня просто нет другого выбора. Я отошёл от дома слишком далеко, чтобы вернуться, а, значит, остаётся идти только вперёд".

Он на ходу скинул рюкзак и снял куртку. Струйки пара, в ту же секунду рванулись в стороны от его, вспотевшего тела, но тут же растаяли в морозном зимнем воздухе. Всё так же, не останавливаясь, он закинул рюкзак обратно, а куртку оставил в руках, хотя не надолго. Пройдя ещё около двухсот метров, он со злостью бросил её на снег. Солнце было в самом зените, когда Влади'слав оказался на опушке леса, но температура, к этому времени, отнюдь, не увеличилась, а, скорее, напротив, снизилась ещё на несколько градусов. Единственное, что пока было на его стороне, это полное отсутствие ветра. Полный и абсолютный штиль...

Огромное открытое пространство растелилось перед ним, словно белое пушистое одеяло. Это были, когда-то, колхозные поля, приносившие людям урожай, но теперь они выглядели, просто расстоянием, которое Влади'славу необходимо было преодолеть. Огромным расстоянием. Пе'трович почувствовал тошноту и головокружение, ноги подкосились, но он устоял, опустившись на одно колено. Это был самый настоящий приступ Агорафобии, боязни открытого пространства. Он столько времени провёл взаперти, что теперь почувствовал невероятный страх от, открывшейся перед ним бездны, заполненной пустотой. От Земли до Солнца ничего не было... только, где-то, вдалеке, на самом горизонте виднелось что-то, напоминающее холм и в лучах яркого зимнего солнца, блестели позолоченные купола церкви. Он был уверен, что это именно церковь, а, значит, там есть люди.

Идти по полю оказалось ещё сложнее. Полуденное солнце превратило верхний слой снега в зеркало, сквозь которое, буквально приходилось пробиваться, чтобы сделать очередной шаг. Силы были на исходе. Тяжёлая отдышка сопровождалась громкими хрипами и, чем-то похожим на стон. Стон, того самого раненного зверя, которым он сейчас являлся и, которому, по всей видимости, была уготована смерть. Здесь, в поле он должен убить себя, при этом, ничего особенного делать не нужно. Просто идти вперёд, насколько хватит ещё сил. И он шёл! Палка, которую он использовал в качестве опоры, сломалась и её пришлось выкинуть. Из-за того, что всё тело было покрыто испариной, он стал замерзать. Пе'трович дрожал от усталости и холода, но продолжал медленно двигаться вперёд... навстречу людям, от которых когда-то сам бежал. Он уже ни о чём не думал, ни о чём не рассуждал. Он просто шёл сквозь белую пустыню, с едва заметной улыбкой на губах, прекрасно понимая, что не дойдёт. Вскоре он перестал чувствовать ноги. Они онемели, словно больше ему не принадлежали. Влади'слав несколько раз упал прямо лицом в снег, но, стиснув зубы, задыхаясь от, переполняющей его мозг эйфории, вновь поднимался и продолжал движение. Однажды отец сказал ему: "Сынок, движение — это жизнь, а наша жизнь — это всего лишь движение. И не важно, в какую сторону ты идёшь... важно, что ты отчётливо видишь перед собой цель". И сейчас эти слова, были единственной причиной, по которой он до сих пор не умер. Он не собирался вот так запросто сдаваться, но... не все наши желания совпадают с нашими возможностями. Силы, которыми мы наделены, увы, ограничены.