— Ну, так в целом, понятно... — осторожно кивнул Федор.
Парфений радостно дернул себя за бороду.
— В книге персидского врачующего мудреца Абу Али Хуссейна ибн Абдаллаха ибн Сина, коия зовется Китаб аль канун фи ттиб, — суть "Канон врачебной науки", я читал подобную любопытную теорию. Сей автор тоже предполагал, что заболевание оспы, проказы и чумы вызывают мельчайшие существа.
— Ну вот, да, — хмыкнул меч. — отрадно, что стараниями мудрых, вы постепенно выползаете из темной пещеры дикости к свету знания.
— Многоразумный автор этот так же писал, что лихорадки вызываются...
— Да-да, вызываются, — Перебил увлекшегося Парфения Федор. — Так я не понял, Солнцедар, с чего у тебя сомнения насчет другого меча?
— А с того, — возвысил голос меч. — Помнишь, я говорил тебе, что могу создать яд, или обеззаразить воду? Создатели делали нас не только как оружие, но и универсальный инструмент выживания владельца. Я могу обеззаразить воду, могу по капле крови понять, какая зараза попала в организм владельца, и синтезировать нужное лекарство, которое очистит кровь. Мой владелец никогда не умрет, например, от раны в живот наконечником стрелы, который стрелок перед пуском специально потыкал в землю, дерьмо или лежалый труп.
— Что правда? — Поразился Федор.
— Конечно правда. — Подтвердил меч. — Я это могу. И другие мои братья это могут. Поэтому мне не ясно, как это носитель моего брата может болеть проказой? Настоящий мой брат, пресек бы болезнь сразу, тем более, что эту заразу легче губить на корню.
Федор повернулся к Окассию?
— Что скажешь, кум? — Не идет ли речь о фальшивке?
Окассия слегка перекосило.
— Сам я тот клинок не видел. Но уверяю, по тому что мне доносили — рыцарь владеет настоящим чудо-мечом. Да и не стал бы святейший престол так рисковать своей репутацией на обмане, который может раскрыться.
— Мда? — Хмыкнул Федор. — Говорят, если собрать в одном месте пальцы всех святых, что раскиданы по разным церквям, то окажется что у некоторых святых бывало по шести десятков пальцев, а тои более... Церковная честность, она такая.
— Что за безбожные речи?! — Возмутился Парфений.
— Да это я так... — Федор решил не вступать в сторонний спор. — Эй, погоди-ка! — Озаренный догадкой, Федор снова обратился к мечу. Так если ты такой могучий лекарь, — значит ты и меня, и святых отцов сможешь уберечь от проказы?
— Я ж тебе говорю, как есть, — уберегу, — пообещал меч. — Клюну раз в палец, пойму что за дрянь. Клюну другой раз в жилу — вылечу.
— Похоже на бесовский ритуал, — Нахмурился Окассий.
— В таком случае, мы больше можем не боятся прокаженного, — Задумался Федор.
— Я бы все равно рекомендовал держать с ним дистанцию, — посоветовал меч. — И без поцелуев.
— Да что он, девка что ли красная, — отмахнулся Федор — конечно без поцелуев. Раз теперь нам не страшна проказа, значит мы можем спокойно пойти к рыцарю — и узнать, настоящий ли у него меч, — решил Федор. А ну-ка, айда братцы!
Все двинулись к двери.
— Слушай, Солнцедар, — на ходу спросил Федор, поотстав от компаньонов, которые озирались в поисках слуги — если ты так ловко с болезнями расправляешься... А по поводу бессмертия никак подсуетится нельзя?
— Нет.
— Это жаль, — вздохнул Федор.
— Тут нужна сильная перестройка организма. Такое могли стационарные медблоки моих создателей, а я ведь всего лишь переносной комплект выживания.
— Да так особо и не рассчитывал, — вздохнул Федор — думал, вдруг выгорит...
— Но вообще мои владельцы обычно живут дольше прочих, — утешил меч. — Если конечно, им в бою чего жизненно важного не отрежут. А так, за счет снижения инфекционных нагрузок и своевременных прививок, — срок жизни серьезно увеличивается.
— Да иди ты! — Поразился Федор. — Это что, даже до... пятидесяти лет можно дожить?
— Можно и до восьмидесяти.
— Брешешь!
— Правду говорю. Был у меня один, — дожил до ста двадцати двух.
— Ну чудеса! — Выдохнул Федор.
— Кум? Чего застрял? — Обернулся Окассий.
— Да иду, иду, — кивнул головой Федор. А сам шепнул мечу — Обсудим позже.
* * *
— Нужный вам рыцарь там, — показал рукой хмурый провожатый из монашеской братии Маграта. — А я дальше не пойду.
Провожатый торопливо убежал. А трое компаньонов остались глядеть на пристанище прокаженного рыцаря.
Комендант де Виль не соврал. Рыцарь действительно оказался рядом с замком. Опасаясь заразить гарнизон вверенной крепости, и одновременно имея приказ чтобы рыцарь Фабиан дожидался здесь важных гостей — комендант решил дело с военной последовательностью: — он отправил рыцаря жить в установленном за стенами крепости походном шатре. Серое полотнище большой палатки виднелось среди деревьев в нескольких сотнях метрах от стены, в низине у подножья холма.
— За мной, святые отцы, — приказал Федор.
Ноги понесли компаньонов вниз со всей поспешностью, которую обеспечивал крутой уклон. В душах же их такой прыти не было.
— Эй, Солнцедар, — Федор наполовину достал из ножен клинок. — Ты точно уверен, что сможешь защитить нас от этой хвори?
— Не боись, герой, — прошелестел меч, — Со мной ты умрешь не от хвори, а от стали. Это я тебе обещаю.
— Вот спасибо, утешил...
Некоторое время все топали по склону молча.
— А, кстати, — вспомнил Федор, обратившись к Окассию. — о чем говорил комендант, когда сказал, что этот рыцарь Фабиан сменил белый крест на зеленый?
— На святой земле действуют несколько воинствующих орденов, — отозвался Окассий, кидая на Федора короткие взгляды, а больше глядя под ноги, чтоб не загреметь по склону. — Иоанниты, они же странноприимники-госпитальеры, у которых мы сейчас в гостях — носят для отличия белый крест. Тамплиеры-храмовники из воинства храма Соломона — красный. Тевтоны из храма Марии в Иерусалиме — черный. А, проклятые корни!.. — Окассий споткнулся, и только его посох не позволил ему сверзиться на четвереньки. — О чем это я?.. А, да. Есть еще один орден — святого Лазаря, его члены носят зеленый крест.
— Но почему рыцаря перевели из одного ордена в другой? — Недоумевающе спросил Федор.
— А ты еще не понял? Орден лазаритов принимает всех прокаженных. По договору с другими орденами, в орден святого Лазаря ссылают воинов-монахов, заболевших проказой.
— Что, правда весь орден из больных?
— Ну, не весь. Есть в нем люди, которые по зову божьему пришли в орден здоровыми, чтобы ухаживать за больными. Сам понимаешь, чаще всего со временем заболевают и они.
— Самоотверженные...
— Да, из тех, кто возлюбил ближних более себя. Но что касается воинов, — дело иное. Помнишь, я сказал тебе, что воины госпитальеров самые сильные "звери" в этих местах?
— Ага.
— Так вот, по зрелому размышлению, — я не прав. — Качнул головой Окассий. — Воины лазаритов еще страшнее. Госпитальеры — да и прочие воинствующие братья из других орденов — верят, что умрут во имя нашего Господа. Вера — крепкий щит, но иногда и в нем может найтись брешь... А вот лазариты — знают, что они уже мертвы. Нет надежды — нет места и слабости. Отчаянье — броня их сердец. Смерть для них, — желанное избавление. Они спешат погибнуть, пока болезнь не лишила сил. Пока еще есть шанс на быструю смерть от клинка, потому что в ином случае остается медленное гниение. Представляешь, каково столкнутся с такими воинами в бою?
— Да уж...
Федор вспомнил муслимских фанатиков, которые свихнулись на идее джихада меча. Встреча с ними в бою до сих пор холодила кровь — они смеялись, прыгая на копейный строй ромеев. Одни оттягивали своими пронзенными телами древка вниз, цеплялись за щиты, а другие врубались в строй... Это снилось Федору иногда... Оказывается, у католиков были свои фанатики. Даже лучше.
— В местных воинах против неверных, лазаритов используют как передовые ударные отряды. — Продолжил Окассий. — Все знают, что происходит, если лазариты спущены с цепи. Никто не видел их отступающими без приказа. Они могут победить. Или умереть. Вот что значит зеленый крест.
Склон закончился, и спутники остановились в нескольких десятках шагов от шатра. Стояла тишина, нарушаемая только легкими порывами ветра, которые тихонько шевелили листву.
— Ну, давай, что ли, — Федор пихнул Окассий локтем. — Зови его.
Окассий продрал внезапно севшее горло хрипом, и крикнул:
— Мон сир, Фабиан! Фабиан де Ластик! Здесь ли вы?!
Секунду ничего не происходило. Но вот в шатре послышались какие-то звуки, пола его распахнулась, и во тьме входа медленно появилась фигура в белом балахоне с нашитым на груди зеленым крестом. При поясе его висел меч. Лицо скрывала маска с прорезями для глаз.
— Кто зовет меня? — Глухо раздался голос из-под маски.
— Те, кого вы ждали. — Возвестил Окассий. — Его святейшество призвал вас исполнить его приказ.
Фигура в балахоне молча склонила голову.
— Я брат Окассий, из папской канцелярии, — продолжил тучный монах. — Это — брат Парфений, посланец константинопольского Патриарха. А это — доместик Федор, человек ромейского императора, а также, волей и приказом его святейшества, — наш командир в этой миссии.
— Я готов. Приказывайте. — Лаконично отозвалась фигура.
Компаньоны переглянулись.
— Не сочти за оскорбление, воин, — сказал Федор. — Открой свое лицо. Я хочу видеть того, с кем месте мне возможно придется идти в бой.
Рыцарь в белом кивнул, признавая справедливость сказанного. Поднял руки к голове, развязал лобовую тесемку, и стянул маску.
Федор крякнул, Парфений издал приглушенный возглас, Окассий безмолвно почесал в затылке.
Из-под маски открылось лицо столь прекрасное, что лучшие художники могли бы спорить за право, рисовать с него небесных ангелов. Рыцарь был молод, и красив как девица. Тонкие черты лица, волнистые каштановые волосы, и глаза редкого чистого, прозрачного зеленого цвета.
— Нам сказали, что ты болен проказой... — Прервав тишину, удивленно озвучил общее удивление Парфений.
— Болезнь еще не тронула лица, — спокойно сказал белый рыцарь. — Пока есть только несколько пятен на руках и ногах. Дальнейшие испытания, что уготовил для меня Господь, придут со временем.
Повисло неловкое молчание. Даже у монахов не нашлось в этот момент ободряющего слова. Всякое утешение выглядело сейчас нелепо.
— Покажи свой меч, рыцарь, — вспомнив давешний разговор, приказал Федор. — Я хочу видеть его клинок.
Рыцарь Фабиан снова кивнул, сосредоточенно перекрестился, и осторожно, почти благовейно вытянул свой длинный меч из ножен. Солнечный блик проскочил по клинку.
— Вот мой меч, сир, — Рыцарь Фабиан трепетно поднес перекрестие рукояти к лицу, и осторожно поцеловал его. — Хоть клинок его прост, и рукоять не изукрашена — сей меч великая святыня. В рукояти его находится частица мощей самого святого Антония Комейского. Божьей милостью и благоволением, меч сей, на страх слугам дьявола, умеет говорить. Имя же мечу моему — э Клэр.67
— Эклер... — Машинально повторил Федор, присматриваясь к клинку. — По виду полотно меча рыцаря был такого же серо-стального цвета, как и у меча самого Федора. Вот, кстати, пусть Солнцедар сам скажет свое веское слово. Гвардеец осторожно, дабы не провоцировать рыцаря, обнажил и свой меч.
По воздуху словно прошла какая-то незримая волна. Меч в руке Федора задрожал, и клинок в руке прокаженного рыцаря так же отозвался дрожью.
— Поднеси меня ближе... — прошелестел Солнцедар.
Федор шагнул вперед. Клинки в руках стоящих друг напротив друга людей, начали извиваться, коснулись друг друга, вроде легонько, но воздух отозвался тяжелым звоном. Клинки легонько дергались, — не то две встретившиеся змеи, не то две собаки обнюхивающие друг-друга.
— Пш-пшшшш...
— Брат. — Наконец прошелестел Солнцедар.
— Брат, — отозвался таким же шелестящим, — и все-таки отличным, — голосом, клинок в руке рыцаря.
— Значит, меч все-таки настоящий, — резюмировал очевидное всем Федор.
— Как видите, господа, святой престол честно и верно исполняет свою часть договора, — Вступил Окассий. — Призываю тебя Феодор, и тебя Парфений, тому в свидетели.
Феодор и Парфений молча кивнули. Федор спрятал свой меч.
— Кстати, а что за реликвия сокрыта в рукояти твоего меча-мощевика, достойный рыцарь? — Спросил Окассий у Фабиана.
— Там сокрыта часть одного из членов святого, — с благовением ответил рыцарь.
— Какого же члена эта часть? — Допытывался монах, — Часть ли это руки, или ноги?
— Ни часть члена руки, и ни часть члена ноги — покачал головой рыцарь. — А часть... другого. пятого члена мужского тела.
— Бхм... — Запунцовел ушами даже прожженный Окассий. — Кхе-кхе...
— Сколько времени тебе нужно, чтобы собраться в путь, рыцарь Фабиан? — спросил Федор, прерывая досужьи разговоры.
— Прошу подождать сир, — отозвался рыцарь.
После этих слов Фабиан опустился на одно колено, воткнул меч острием в землю, возложил обе ладони на рукоять, склонился к ней лбом, и заговорил завонко и четко.
— Арма кепи про викториа Домини этерни. Диксит Доминус: сэдэ а декстрис мэис куандо ту понам инимикус мэус, скабиллум педум мэорум! Амэн.68
Проговорив эту краткую воинственную молитву, Фабиан легко поднялся на ноги, убрал меч, и поклонился Федору.
— Я готов, сир. А вещи мои давно собраны.
— Гм... — буркнул Федор. — Не называй меня сир. Я Федор. Так и зови. Ты готов, да мы еще не готовы... Окассий, — дуй к коменданту де Вилю. Нам нужны добрые лошади, заводные, запас еды и воды...
— Пара овец! — Послышался сварливый шелест откуда-то из-под левой подмышки Федора.
— ...Если есть — надежный проводник. — Продолжил, не сбиваясь Федор. — Пара рыцарских "копий", — совсем замечательно. Выдвигаемся утром.
* * *
Глава двадцать третья.
Копыта стучат по земле, выбивают из неё пыль, будто из старого ковра. Ковра старого, выцветшего, — осталась позади яркая прибрежная зелень. Вглубь здешних земель главными стали два цвета: желтый да коричневый. Сухая земля да песок. Редкая бледная зелень растет здесь. Лишь голубизна неба неподвластная пустыням. Федор мерно покачивался в седле. Привычная, приятная опытному коннику качка. Конь Федору достался хороший. Не пожадничали Иоанниты. Но по воинскому горькому опыту Федор старался к нему не привыкать; — потом может быть тяжело. Коней ему было жалко даже больше чем людей. Люди хоть что-то осознавали в безумии войны, а кони попадали под сечу не своей волей, и даже не вполне понимая, за что дерутся...
Монахи, впрочем, не пожадничали не только для Федора. Кони у всех были добрые. Окассию, под стать, выделили крепкого в кости здоровяка. Парфению — обсыпанного яблоками меланхолика, смирного как корова. Рыцарь Фабиан ехал на великолепном гнедом, это был его давний конь.
Пары рыцарских копий, у коменданта не нашлось. Все как на грех оказались в разъездах. Федор подозревал, что коменданту просто не улыбалось отдавать часть своих воинов непонятно куда, да еще для совместных поездок с прокаженным. В конце концов, его приказ был отдать приехавшим нужного человека и снарядить команду в путь, что он с военной точностью и выполнил. Комендант, правда, предлагал Федору, подождать некоторое время, и вызвать для эскорта компаньонов отряд лазаритов. Но тут уж отказался сам Федор. Одного прокаженного ему было более чем достаточно. Не сыскалось у коменданта и доброго проводника. Ближайшие окрестности у приморья неплохо знал сам рыцарь Фабиан. А для дальнейших движений, комендант вручил Федору великолепную карту. Именно в эту карту, тихо проклиная всех франкских криворуких картографов, которые уснастили лист множеством совершенно не нужных финтифлюшек, вроде щекастых бореев, и ангелов, держащих землю, сейчас и уставился Федор, пытаясь соотнести пометки с ориентирами на изрезанной складками желтых холмов местности. Холмы все казались досадно одинаковыми.
