Дзи. Чужая судьба.

Глава 15.

Несмотря на то, что последний предпринятый карабакуру штурм закончился для них ощутимым разгромом, положение карликов по итогам прошедшей ночи значительно упрочилось. Три гуляй-города, которые они возвели возле стен Ланьчжоу, продолжали разрастаться, а взаимные перестрелки между низкорослыми лучниками и ополченцами не прекращались теперь практически круглые сутки. Баллисты и цяо-ба пытались разрушить подвижные укрепления, но коротышки с упрямым упорством заменяли разбитые тай-бо, подтаскивая новые дощатые перегородки и плетеные стены из ивовых прутьев, а также подкатывали обратно отремонтированные винеи и массивные подвижные щиты.

Стражники и иррегулярные солдаты пытались сжечь осадные городки, используя стрелы с подожженной паклей и небольшие бочонки с дегтем, которые кто-то додумался заряжать в цяо-ба, но, несмотря на все старания бойцов с самострелами, карабакуру, выбираясь наружу, раз за разом засыпали липкое пламя землей или сбивали его смоченными шкурами. И хотя несколько раз в каждом из гуляй-городов вспыхивали крупные пожары, карликам все же удавалось отстоять занятые позиции, продолжая при этом активно отстреливаться и даже делать пробные вылазки на стены. Большинство самбук защитники города отталкивали или разбивали, но порою дело доходило и до рукопашной. Использовать для уничтожения вражеских укрытий шахтерский порошок, как предлагал кто-то из квартальных старост, Ли в данных обстоятельствах посчитал нецелесообразным. Горючего зелья осталось не так много, а алхимики никак не успевали произвести больше двух-трех мерных ковшей за сутки.

Так продолжалось еще три дня, пока десятники, командовавшие на закатной стене, не стали докладывать о том, что коротышки начали активно расширять свой осадный лагерь напротив разрушенных ворот, вплотную продвигая его теперь к развалинам. Хотя перебраться через высокие завалы было бы для них довольно сложно, карабакуру всерьез вознамерились предпринять новую атаку с этого направления, для чего растянули свои коммуникации от полевой стоянки до каменного основания исчезнувших врат.

Бой в развалинах напомнил многим ту недавнюю схватку на предвратной площади. Главное отличие состояло в том, что это сражение длилось не полчаса, а, начавшись еще в темное время утра, закончилось лишь в вечерних сумерках.

Люди, выстроившись в несколько рядов, укрывшись щитами и ощетинившись копьями, отбивали бесконечные вражеские атаки, меняя за редкие случайные передышки уставших и легкораненых, уносивших в город тех, кто уже не мог уйти сам. Стрелы густо летели с обеих сторон, с остатков деревянных галерей на не обвалившихся стенах и с крыш уцелевших домов. Лучники карабакуру зачастую поражали своих, концентрируя огонь не на задних отрядах противника, как городские ополченцы, а на непробиваемых рядах человеческой пехоты. Доспехи для тех, кто занимал место в строю, собирали уже по всему Ланьчжоу, некоторые комплекты успели за этот день сменить по десятку хозяев, причем большинство из них не было убито или даже ранено. Люди просто выматывались, но, несмотря на это, многих приходилось уводить в казармы или опорные пункты буквально силой, и порой только прямой приказ тайпэна заставлял бойцов отправляться на непродолжительный отдых.

Карлики пытались закрепиться в развалинах, и даже соорудить там что-то вроде еще одного осадного лагеря, но уже к вечеру к воротам стянули больше сорока цяо-ба, и настоящий каменный град расколотил все защитные укрытия коротышек, заставив их убраться восвояси.

Этой же ночью Ли, видя эффект от массового применения навесных камнеметов, велел перевезти их к северной стене. Карабакуру приходили в себя и зализывали раны после очередной неудачи, не ожидая активных действий со стороны имперцев, за что и поплатились. Под утро северный осадный городок коротышек подвергся такому же жестокому обстрелу, как и постройки в развалинах, после чего практически прекратил свое существование.

Противник в ответ предпринял новую массированную атаку на противоположную стену, воспользовавшись, в том числе, и тем фактом, что большинство осадных машин, прикрывавших это направление, были сейчас в другом месте. Штурм удалось отразить с большими потерями для обеих сторон, после чего карлики, не желая рисковать, убрали гуляй-город от южной стены. До осадного же лагеря, что развернулся с закатной стороны, цяо-ба все равно не доставали.

— Осада приняла самую неприятную для нас форму, — осунувшийся Тонг принял Ли в своем кабинете, не снимая пластинчатой брони, с которой дзито, как и многие другие офицеры, не расставался почти ни на секунду за три последние недели.

— Самая неприятная для нас форма — бунчук карабакуру над сожженными башнями гарнизона, — вырвалось у дзи.

Это было так похоже на мрачные подколки Ногая, что Ли сам себе удивился.

— Конечно, но сейчас дела обстоят не лучше. Карлики не будут брать нас измором, они измотают нас чисто физически. Мы потеряли почти половину мужчин убитыми и ранеными, оставшиеся вымотаны бесконечными стычками и бессонными дежурствами на стенах. Карабакуру могут позволить себе менять часовых по пять раз в день и совершать атаки свежими силами одну за другой, бросая по тысяче клинков и еще столько же луков на каждый штурм, а мы уже не можем. Где и когда они прорвутся, вопрос времени, а не стойкости и усердия, как это было раньше.

— Я знаю, — кивнул дзи. — Солдаты валятся с ног, а почти все, кто получил легкие ранения, отравлены ядом коротышек. Мне не хотелось об этом говорить, но похоже нам придется выводить на стены женщин и стариков...

— Ты не хуже меня знаешь, что они согласятся, — отмахнулся О-шэй, — но пользы от их согласия будет немного. Три или четыре атаки мы отбросим, но потом этот ресурс тоже иссякнет, а подкреплений с севера или восхода ждать не приходится.

— Чего ты хочешь от меня? — устало вздохнул Ли и посмотрел в глаза дзито. — Чтобы я признался, что не знаю, как вести дело дальше? Да, я не знаю. Мне двадцать лет, Тонг, и это моя первая война, если ее так можно назвать. Скажи хоть раз, что делать, ведь ты вызвал меня не для того, чтобы переливать из пустого в порожнее, и не в надежде на очередное внезапное озарение тайпэна Ханя.

О-шэй сделал примирительный жест и подвинул Ли нетронутую пиалу с чаем. Дзито прекрасно понимал, что юный полководец уже выжал себя досуха, и каким бы твердым не был дух императорского вассала, он тоже оставался всего лишь человеком.

— Выход есть, точнее, я вижу лишь один выход. Поединок Судьбы.

— Ты смеешься? — дзи отставил чашку, так и не прикоснувшись к горячему напитку. — С чего вдруг карлики решаться на этот древний обряд, если победа, итак практически, у них в кармане? Их верховный военный вождь не поставит на кон все, что имеет, и тем более, сейчас, после всего того, что уже было. Да и не забывай о проклятых кумицо, им этот поединок будет нужен в последнюю очередь.

— Согласен, и все же, — Тонг был настроен весьма решительно. — Надо попробовать, принудить их или предложить что-то от чего их предводитель не сможет отказаться. Сам подумай, мы перебили не меньше трети их армии, а среди карабакуру невероятно сильны клановые связи. Для каждого низкорослого воина под стенами Ланьчжоу погиб как минимум один друг, родственник или знакомый, а это должно было произвести на них своеобразный эффект. Наверняка, многие карлики считают, что осада развивается совсем не так успешно, как им было обещано, и вождь уже скоро не сможет не прислушиваться к этому тихому ропоту. Ему остается лишь два варианта — быстро и решительно покончить с нами или выбрать путь, предложенный мною.

— Все равно не вижу никаких предпосылок для того, чтобы карабакуру выбрал второе, — покачал головой дзи. — Я понял ход твоих мыслей и обдумаю это сегодня ночью, но боюсь, этот план изначально будет обречен на провал. Даже не считая того, что биться их вождь, наверняка, будет сам, и только если поединок будет проходить на выгодных для него условиях. Не говоря уже о предварительном договоре, по которому они максима обязуются в случае поражения оставить нас в покое.

— У тебя идей вообще не было, — хмыкнул Тонг, понимая, что все-таки заинтересовал собеседника своей мыслью.

— Хороших идей не было, — уточнил Ли. — У тебя их, впрочем, тоже не наблюдается.

Командир городской стражи очнулся этим же вечером, о чем незамедлительно узнало, вне зависимости от собственного желания, подавляющее большинство больных, лекарей, монахов и случайных посетителей, присутствовавших в тот момент на всех трех этажах госпиталя.

Первое, о чем соизволил поинтересоваться Ногай, закончив материться, было то, какая "узколобая сволочь" уже успела определить его в "искатели оправданий своего существования" за то время, пока он "по чистой случайности" находился без сознания. Выяснив, что его новый внешний вид связан с операцией, которую лекарям пришлось сделать, начальник гарнизона осмотрел свою перемотанную голову в полированном серебряном зеркале и, сочтя увиденное удовлетворительным, тут же потребовал мяса и чая, "а лучше осхе", но получил отказ.

— И надо вам было так аккуратно раскраивать мой череп, если теперь собираетесь просто заморить меня голодом? — поинтересовался Ногай у явившегося к нему управляющего госпиталем сразу же после еще одного продолжительного нецензурного монолога, который собеседник выслушал с каменным выражением лица.

— Пока ваше состояние нестабильно, нам нельзя рисковать. Хотя, признаюсь, вы демонстрируете просто отменное здоровье. Не припомню ни одного своего больного, кто сумел бы прийти в себя так быстро, да еще и сразу же проявить столь бурную активность.

— А ведь забавно, — хитро хмыкнул ветеран, поняв, что переспорить старого врачевателя обычным способом ему все равно не удастся. — Мне уже раньше делали лишние дырки в голове, но никогда прежде их не ковыряли ради спасения моей жизни, а как раз обычно наоборот. Так что потом? Если я не помру от истощения, разумеется.

— Фарфоровая или железная пластина на ваш выбор, как только опухоль спадет до нормальных размеров, — пожал плечами лекарь.

— А волосы клеем приделать?

— В вашем возрасте и с имеющейся внешностью, я имею в виду изувеченное лицо, вряд ли кто-то стал бы всерьез переживать из-за такой потери, тем более что под шлемом этого никто не заметит.

— Эх, уважаемый мастер, хоть вы и просветленный человек, но ничего не понимаете в жизни, — вздохнул Ногай. — Шрамы украшают мужчину и привлекают внимание женщин, а вот редкие волосы даже хуже чем лысина или выпавшие зубы. Но в последнем случае с этим хоть что-то можно сделать.

В доказательство своей мысли, начальник гарнизона привычно осклабился.

— Тогда брейтесь наголо и демонстрируйте окружающим полированную пластину, это будет ничем не хуже шрамов, — улыбнулся лекарь.

— Отличная мысль, — кивнул Ногай и снова уселся на своей лежанке. — А теперь, когда мы стали друзьями и обменялись советами почти интимного характера, может, чисто по-дружески, все-таки принесете мне миску отварной говядины?

— И не надейтесь.

— Тогда требую, чтобы обо мне немедленно сообщили офицерам стражи, дзито и тайпэну Ханю. Уверен, они будут более милосердны, а отнимать у них продукты на входе вы не посмеете.

— Вы плохо меня знаете, — пригрозил управляющий.

— Но я хорошо знаю их, — больной в ответ лишь продолжил скалиться.

День выдался на удивление спокойным, и даже карабакуру, казалось, утомились от своих постоянных вылазок и сумбурных атак. К ночи Ли отправился в резиденцию О-шэй, восстанавливать свои отношения с Каори, а къёкецуки оказались предоставлены сами себе. Разделившись, они устроили проверку патрулей и дозорных постов, стараясь не слишком сильно пугать солдат своим внезапным появлением, и встретились вновь во дворе гарнизона уже за полночь.

Когда в дверь комнаты вежливо постучали, Таката из чистого любопытства читала Торговое Уложение, по понятным причинам, оказавшееся самой популярной книгой, свободно продаваемой в Ланьчжоу, а Ёми терзала большую амбарную крысу, пойманную во время обхода.

— Прошу прощения, — извинился Жибао Кан, слегка поклонившись. — Я увидел свет и думал застать здесь тайпэна Ханя. Но, думаю, мое дело потерпит и до утра.

Ёми, быстро облизнув окровавленные губы, бросила на в сторону старшей подруги насмешливый хитрый взгляд.

— Распорядитель, — Кан замер, наполовину затворив дверь.

— Да?

— Раз вы не застали тайпэна, а ваше дело может подождать, то возможно у вас теперь найдется немного свободного времени?

Таката спрятала улыбку за желтую страницу, испещренную иероглифами.

— Вероятно, что так, — нахмурился чиновник, не совсем понимая, к чему ведет юная къёкецуки.

— Тогда, может быть, составите компанию двум девушкам, не сильно избалованным светским обществом и вежливым общением за последние лет десять? Приятная беседа и легкое угощение не будут излишними даже в такое время.

Жибао замялся, и его можно было понять. Он не хотел оскорбить мертвых демонов отказом, но и оставаться надолго с ними наедине явно страшился. Несмотря на все заверения Ханя и то, как показали себя къёкецуки за дни осады, отбросить мысли о том, кто именно перед ним, и чем опасна близкая встреча с подобными существами, имперский чиновник просто не мог. Воспитание боролось с суеверным страхом, а разум предпочитал дистанцироваться от этой схватки, в равной мере принимая обе позиции.

— Он еще не созрел, Ёми, не мучай его, — пожурила подругу Таката.

— Но я ведь и не настаиваю, — молодая кровопийца невинно улыбнулась Жибао и вежливо добавила. — Мы все понимаем, распорядитель Кан, так что не терзайте себя сомнениями. Наша порода терпелива, я могу и подождать, кода вы будете готовы.

От тона, которым была произнесена последняя фраза, и взгляда, брошенного Ёми искоса, Кан невольно покраснел.

— Весьма признателен, — пробормотал чиновник и быстро выскочил за дверь.

Вдогонку ему раздался веселый смех обеих къёкецуки.

Чувство, от которого Ли проснулся, было ему знакомо. Однажды он уже ощутил нечто подобное и потому хорошо запомнил этот странный сигнал, пришедший откуда-то из глубины дремлющего сознания. Правда, в этот раз он не стал вскакивать и сразу же хвататься за меч. Дзи не почувствовал опасности, как тогда, лишь присутствие, но тоже какое-то странное, блеклое и размытое.

Рыжая кумицо непринужденно сидела на полу, опираясь подбородком на колено, подтянутое к груди, и обхватив его обеими руками. Хотя это выглядело как-то невинно и по-домашнему мило, но даже в этой спокойной позе ощущалась некая скрытая хищная грация, наводившая скорее на мысли о затаившемся в засаде звере, чем о простом заинтересованном созерцании. Зеленоватый свет, мерцавший в глубине глаз оборотня, был единственным, что разгоняло ночные тени в дальнем углу небольшой спальни.

— Симпатичная девочка, — кивнула гостья в сторону спящей Каори.

Ли чуть приподнялся на постели и, бросив короткий взгляд на меч, прислоненный рядом к стене, снова перевел взгляд на кумицо.