Путешественница во времени

— Я могу чем-то помочь? — с неприкрытым сарказмом осведомился Джеймс.

Чарльз слегка улыбнулся, и в тусклых язычках пламени эта улыбка вышла по-настоящему жуткой.

— Зря ты со мной связался, Блэквуд, — спокойно сказал он, не пытаясь понизить голос. Впрочем, в этом не было нужды: во дворе мы были одни, не считая кучера Джеймса. — Ты об этом пожалеешь.

— Мне интересно, на что еще ты готов пойти, чтобы стать Хранителем, — Джеймс невесело усмехнулся. — Я тут подумал — что-то в последнее время в Лондоне происходит слишком много пожаров, в которых погибает толпа народу. Это ведь наверняка ты убил Артура. Точнее, убила Валери, но действовала она по твоему приказу.

— Сперва найди доказательства, Блэквуд, — безмятежно отозвался Чарльз, пытаясь разглядеть звезды над головой. Сквозь разошедшиеся к вечеру облака и впрямь проглядывали несколько звездочек. Потом маг отодвинулся от кареты, у которой стоял, прислонившись, и неторопливо направился к дому. Я проводила его растерянным взглядом и посмотрела на Джеймса, который казался сейчас безгранично уставшим.

— Так это из-за него погиб Рассел?! — свистящим шепотом спросила я. Подобное предположение не приходило мне на ум.

— Я не могу знать наверняка, — честно ответил он, наблюдая, как Чарльз скрылся в доме, и дворецкий закрыл за ним дверь. — Но не удивлюсь, если именно так всё и было.

Обратно в город мы возвращались в молчании. Мы оба чувствовали себя совершенно вымотанными, выжатыми досуха. Сперва огненный ад в особняке Искателей, потом этот допрос... С ковеном и впрямь сложно иметь дело — уж слишком предвзято он относится ко всем окружающим. И еще это выборочное наказание — Валери взяли под стражу немедленно только потому, что она была колдуньей, а Чарльз, который явно был замешан в происходящем, отделался, что называется, "легким испугом". Но почему Валери так легко позволила себя арестовать? Не попыталась сбежать, напасть на кого-нибудь из окружающих? Явно не из любви к Джеймсу. Учитывая, как легко она сегодня уничтожила столько людей за раз, силы Валери огромны. И она точно не относится к тем людям, которые опускают руки при первом же признаке угрозы. Да, в особняке Искателей у нее было время на подготовку, а сегодня ее точно застали врасплох. Но почему она так быстро сдалась?

Чем ближе мы были к Лондону, тем больше мне становилось понятно, что из-за огромной усталости молчала только я. Джеймс же выглядел не столько замученным, сколько глубоко погруженным в свои думы, и было очевидно, что эти думы не доставляли ему никакого удовольствия. Вторгаться в его мысли я не стала, надеясь, что он сможет прийти к какому-то решению к концу поездки, но у дверей моей гостиницы стало понятно, что внутреннего спокойствия Джеймс так и не достиг. Однако, несмотря на это, он всё равно вышел вместе со мной из кареты и проводил до двери моей комнаты. Потом дождался, когда я отопру дверь, зажгу внутри свет, и только после этого попрощался и развернулся с четким намерением удалиться.

Этого я допустить не могла. У меня больше не было сил смотреть, как его грызут внутренние терзания, и потому я решительно схватила мага за руку и утянула в свою комнату. Он так удивился, что беспрепятственно позволил мне это сделать.

— Расскажи мне, — просто попросила я, глядя ему в лицо, где под глазами залегли черные тени. — Не уверена, что смогу помочь, но хотя бы выслушаю.

Какое-то время он рассматривал меня, словно не знал, стоит ли идти на откровенность, а потом мягко высвободил свою руку, которую я продолжала удерживать, и отошел к окну.

— Сегодня я сделал выбор, который полностью перечеркивает то, чему меня учили с младых ногтей. Я отказался от всего, что считал правильным, изменил тем идеалам, в которые верил, и на это у меня ушло каких-то несколько минут. Я растерян. Не могу это осознать и совершенно не представляю, как с этим дальше жить, — признался он, рассматривая пустынную улицу за окном. Я подошла ближе и остановилась за его спиной.

— Только благодаря тебе мы до сих пор живы, — тихо сказала я. — Ты не можешь винить себя за это.

— Ты не понимаешь! — он оторвался от оконного стекла и повернулся ко мне. Однако смотрел он куда-то мимо меня, и мне показалось, что он неосознанно развернулся на мой голос, хотя меня вовсе не видел, пребывая в собственных тяжелых думах. — Элиза, я же не просто убил нескольких человек! Не просто нарушил закон и теперь опасаюсь справедливой кары! То, что я сделал... — он задумался, подыскивая подходящие слова. — Это как предать всё, во что ты веришь с младенчества! Отмахнуться от всего, что представляло для тебя вечные ценности и непреложные истины! И для меня это настолько очевидно, что я удивлен, как другие этого не заметили! Когда мы приехали в Суррей, я был уверен, что остальные сразу поймут, что я совершил! Был готов, что Дерри сразу прикажет Рыцарям меня схватить, но... Никто ничего не понял. И от этого мне еще более не по себе. Я не знаю, что должен теперь делать.

Уже не думая ни о каких викторианских приличиях, я молча прижалась к нему. Джеймс не обнял меня в ответ, но и не отстранился.

— И потом, ты знаешь, что такое черная магия? Насколько она противоестественна и насколько уродует того, кто ее использует?

Я на секунду зажмурилась, думая о том Джеймсе, который остался в 21-м веке. Если сейчас он отзывается о черной магии с таким отвращением, что же должно с ним произойти, чтобы через сто тридцать лет он сделал ее неотъемлемой частью своей жизни?

Ответа на этот вопрос у меня не было. Но то, что ничего хорошего, было совершенно ясно.

— Мне известно, что такое черная магия, — наконец негромко произнесла я. — Мне доводилось видеть ее последствия... Но ты же использовал ее не для обретения могущества! Даже не для спасения только собственной жизни. Ты спас меня! Не твоя вина, что тебе противостоял противник, превосходивший тебя силами...

Он ничего не говорил и не двигался, но мне показалось, что Джеймс слегка пришел в себя. Не знаю, что ему помогло — мои слова или объятия, но на меня он посмотрел уже более трезвым взглядом. Впрочем, напряжение так и не исчезло, и я заподозрила, что дело было не только в черной магии.

— Что еще тебе тревожит?

Он слабо усмехнулся тому, с какой легкостью я догадалась о его мыслях.

— Я разочарован в ковене. Всю жизнь я абсолютно был уверен, что именно мы — маги — умнее всех остальных и живем правильнее всех, с четкой структурой и организацией, которая поможет нам удачно существовать среди обычных людей. Этим мы в выгодную сторону отличаемся от Путешественников и темных, которые вовсе одиночки. Нас с Розмари так с детства воспитывали. Но неужели то, что мы видели сегодня, — правильно?..

Вместо ответа я прижалась к нему крепче. Даже представить не могу, что Джеймс сейчас испытывал — ведь в один день все его убеждения, весь привычный мир оказался разрушен, и приложил к этому руку как он сам, так и люди, которым он доверял.

— А на самом деле у нас точно такая же грызня за власть, как и везде, — продолжил он и устало махнул рукой. — Ну ты сама видела — пока Хранителя нет, никаких взвешенных, справедливых решений можно не ждать. Десять человек недавно убили, среди них были два мага нашего ковена — и мы ничего не делаем. С Чарльзом вовсе ничего не будет, и Совет просто закроет глаза на уничтожение целого сообщества — только потому, что Искатели начали нам угрожать, а открыто высказаться за то, чтобы как-то избавиться от них, ни у кого не хватило духа. Полагаю, в глубине души Уильям рад, что именно так все обернулось... Теперь Чарльз отделался предупреждением, и всю ответственность предстоит нести одной лишь Валери. Я не говорю, что на ней нет вины, но именно ей придется за всё отвечать только потому, что она стала темной. Даже Алан не пожелал ничего исправить, а ведь он всегда был самым мудрым из всех нас...

— Ты не мог ничего поделать, — тихо заметила я. — Мы сделали всё, что было в наших силах.

Он наконец-то взглянул мне в глаза. Тяжелые мысли словно сделали его старше, и сейчас Джеймс выглядел именно как тот темный маг, которого я встретила в 2015-м. Так с этого все началось? Как раз об этом он говорил мне, когда сказал, что их взгляды с ковеном "на многие вещи слишком сильно расходятся"?

— Ты не рассказала обо мне Совету, — вдруг сказал он, пытливо всматриваясь мне в лицо. Я вспомнила, что шляпа так и осталась валяться на полу кареты, что мы стоим слишком близко друг к другу, но отстраняться не стала. Джеймс же был по-прежнему так поглощен своими мыслями, что не замечал моего сходства с пропавшей супругой. А может, он просто настолько ей не интересовался, что даже черты ее лица не отложились у него в памяти. — Хотя, обвиняя Валери, ты точно верила, что поступаешь правильно.

Я сразу поняла, о чем он, и мысли об Элизабет Барнс разом вылетели у меня из головы.

— Она убила сто человек просто так, а ты — лишь нескольких, которые всё равно бы погибли, и сделал это, чтобы спасти нас. Не сравнивай себя с Валери!

— Она — одна или вместе с Чарльзом — убила их не просто так, а чтобы уберечь ковен. Чтобы обычные люди не узнали о нас, — возразил он и болезненно поморщился. — Жестоко, но действенно. И чем я получаюсь лучше? Почему ты всё равно заступаешься за меня?

— Не пытайся переубедить меня, — велела я, в волнении запуская руку себе в волосы и запоздало вспоминая, что на мне парик. Пришлось с преувеличенной осторожностью извлекать пальцы обратно. — Там, после взрыва, ты сказал мне, что принял решение — пожертвовать несколькими людьми, чтобы спасти нас. И я тоже приняла решение, как ты и велел, — я не буду осуждать тебя и уж тем более сдавать Совету.

Джеймс схватил меня за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза, и я добавила:

— Ты снова спас мою жизнь сегодня, а я тебя так и не поблагодарила. Спасибо.

Он выдавил из себя горький смешок, но я уже и сама поняла, что, по сути, благодарила его за убийство нескольких человек. Решив, что сейчас Джеймс снова уйдет в самобичевание, я уже хотела что-то сказать, чтобы отвлечь его, но он неожиданно произнес:

— Понимаю, что после сегодняшнего дня у тебя остались самые неприятные воспоминания, но... Я рад, что со мной была именно ты. Меня восхищает твоя стойкость — ты не ударилась в слезы или истерику после взрыва. Ты одна из... Даже нет, ты единственный человек, которому я мог бы это всё рассказать. И ты даже не представляешь, как я счастлив, что в тот день, когда я обыскивал гримерную Маргарет, ты застала меня на месте преступления.

Против воли я рассмеялась. Джеймс тоже улыбнулся, причем в этот раз улыбка вышла более живой. Маг мягко коснулся ладонью моего лица и продолжал смотреть на меня с такой нежностью, словно я была самой прекрасной и невероятной женщиной на свете. "Сейчас поцелует", — пронеслась в голове шальная мысль, и сердце заколотилось в предвкушении, как сумасшедшее. Но Джеймс внезапно решил повести себя как джентльмен и насквозь банально и официально сказал:

— Полагаю, ты очень устала. Спокойной ночи, Элиза.

— С-спокойной, — заикнувшись, попрощалась я. По-моему, глубокое разочарование в моем голосе не расслышал бы только глухой, но Джеймс, напоследок улыбнувшись, скрылся за дверью.

Обидно. Я заперла дверь и уже потянулась к надоевшему парику, но нетерпеливый стук заставил меня торопливо одернуть руки. Ну кто там еще?

Щелкнул замок, и на пороге вновь показался Джеймс. И прежде, чем я успела хоть что-то сказать, он стремительно преодолел разделявшее нас расстояние и закрыл мне рот поцелуем. У меня сбилось дыхание, и все мысли сразу же разбежались. Голова стала совершенно пустой, и я лишь обвила шею мага руками и больше ни о чем не думала.

— Ты же, кажется, ушел, — выдохнула я, когда он меня отпустил.

Дыхание Джеймса сбилось так же, как и мое, и лишь со второй попытки он ответил:

— Не мог упустить момент, когда ты была без этой дурацкой вуали.

* * *

На следующее утро я проснулась в самом приподнятом расположении духа. На секунду я даже ужаснулась своему настроению — после всего, что вчера мне довелось пережить, мне следовало испытывать как минимум жесткий стресс, а то и вовсе переживать посттравматический синдром, но вместо этого в голову лез наш вчерашний поцелуй и признание Джеймса, что я единственный человек, кого он хотел бы видеть рядом с собой в той ситуации. И я была рада, что этот сложный разговор вчера произошел между нами, и что мне удалось лучше узнать мага.

Утреннюю репетицию я благополучно проспала — после вчерашних приключений организму явно потребовался отдых. Я проснулась в середине дня, неторопливо позавтракала, собралась и обнаружила, что уже пора ехать в театр на очередное представление. Вот только моя шляпа с вуалью после взрыва и пожара пришла в полную негодность, да и осталась в карете Джеймса, и следовало найти ей замену в костюмерной до моего выхода на сцену. С этой мыслью я и отправилась в театр.

Однако, едва переступив порог, я сразу поняла, что в театре снова произошло что-то непредвиденное. До начала спектакля оставался час, и самые ярые поклонники уже дежурили на Друри-Лейн. И хотя большинство составляли почитатели Маргарет, была среди них пара человек, очарованных моим голосом и загадочным образом. Поскольку сейчас на мне была лишь обычная шляпка, я приказала кучеру остановить кэб у черного входа, чтобы избежать ненужных встреч.

За кулисами театра царил хаос. Но не обычный, с беготней, суетой и скандалами, как я привыкла, а, скорее, с привкусом какой-то явственной тревоги. Актеры лихорадочно переодевались и гримировались, а на лестнице я налетела на Хогарта, который трагически восклицал:

— И что, никто ее не видел? Но это же катастрофа! До начала спектакля меньше часа! И у нас даже нет дублерши!

— Мистер Хогарт, что-то произошло? — поинтересовалась я.

— Дорогая мисс Бетси! — возликовал директор, обернувшись и заметив меня, и немедленно потянулся за платком. — Я уповаю на то, что вы сможете меня успокоить! Скажите, вы не встречались сегодня с Маргарет?

— Нет, — с удивлением отозвалась я, и Хогарт схватился за голову:

— Да куда же она могла пропасть? У нас выступление, а главная жемчужина нашего театра пропала!

Наверху лестницы показался Гровер с привычной кислой миной на лице.

— Дорогой директор, не драматизируйте. Ваша обожаемая Маргарет наверняка просто позабыла о времени в объятиях виконта Фостера. Впрочем, чего еще можно было от нее ожидать? — голос его сочился ядом еще больше, чем обычно: полагаю, ведущий актер был уязвлен из-за того, что директор назвал "жемчужиной" театра Маргарет, а не его.

— Томми, не завидуй! — донесся из коридора на втором этаже голос МакКинли, после чего актер громко икнул: должно быть, как обычно, успел выхлебать бутылку виски прямо перед выступлением.

Гровер весь скривился из-за такой фамильярности, а я, не забыв, как он упрекал меня в исчезновении графини Блэквуд, елейным тоном осведомилась на всю лестницу: