— Вот оказывается кого я должен благодарить за унижения, свалившиеся на меня в последние полгода. Линта — пронеслось у меня в голове и тут же отозвалось другой мыслью. — Хотя, если бы ни он, не известно ещё жив ли был я, сегодня.
— Ты уж нас прости — словно просканировав мой мозг, сказал Атриус, — но мне хотелось найти ещё какие то доказательства нашего родства. Мало ли откуда мог появиться у тебя, принадлежащий нам, знак. Это раньше за это, голову сносили, а сейчас многие уже и позабыли, кто имеет право его носить. В школе мы, конечно, мало чего смогли про тебя узнать, но раз решили заплатить за твоё усиленное обучение там, то не хотелось заканчивать его, не получив должного результата. А вот в дороге всё прояснилось. Разговаривая с Линтом ты и представления не имел, с кем имеешь дело, но поведал ему такое, после чего даже скептики из моего окружения, предлагавшие лишить тебя жизни, засомневались в правильности своих предыдущих суждений. Я же, выслушав его подробный доклад, сразу перестал в чём либо сомневаться. Таких совпадений не бывает. Истину тебе говорю — ты сын моей сестры и можешь по праву считаться моим приемником.
После этих слов Атриус, дрожащей рукой, развязал тесёмки в верхней части своей рубахи, снял с шеи, блеснувшую на солнечном свету золотом, массивную цепь и тихо, но твёрдо сказал:
— Подвинься по ближе, теперь это тебе принадлежит.
Только от этих слов можно было ошалеть и всю ночь не сомкнуть глаз, а у меня был ещё и разговор с Линтом, в отличии от своего господина, не стеснявшегося в выражениях, по отношению к врагам, не скупившегося на краски при описании людского горя, сражений и трудностей, свалившихся на голову всех, кто выжил после тех страшных событий. А кроме этого, под самый занавес тяжёлого дня, мне довелось выдержать встречу с ближайшим окружением "дяди", во всеуслышание признавшим наше с ним родство и ещё раз продемонстрировать, уже большему количеству людей, свой фирменный знак, отсутствующий у моего "ближайшего родственника", по причине потери им, в одном из сражений, левой руки. Так что нет ничего удивительного в том, что я до середины ночи просидел у тёмного окна размышляя, прикидывая, краснея, бледнея и время от времени поглаживая висевшую на шее, явно золотую, цепь, весом не меньше килограмма, с намертво прикреплённым к ней жёлтым столбиком, длинной сантиметров в десять и летучей мышью, крыльями обнимавшей его. Благо под утро удалось немного успокоиться, задвинуть пугающие воображение мысли и уговорить себя положиться на русский авось, без которого жизнь, и в родных краях, была бы просто невыносимой.
Глава 17
Вредная привычка, спать не более пяти часов в сутки, крепко прицепившаяся ко мне в последнем учебном заведении и сегодня не позволила вдоволь насладиться широкой кроватью, мягкой подстилкой, заменявшей собой более привычный, жёсткий матрац и шелковым покрывалом, используемым мной в качестве летнего одеяла. Проснувшись ещё затемно, в общей сложности намотав во сне не более трёх часов, я сразу же приступил к зарядке, придающей организму бодрость, уверенность в своих силах и позволяющей голове отгородится от всего не нужного. Машинально делая давно собранный в кучу комплекс упражнений, я мог спокойно поразмышлять о чём угодно, а сегодня у меня есть над чем по думать. Заноза, теребящая мозги почти всю прошлую ночь так никуда и не делась, даже наоборот, она ещё глубже вошла в моё тело, стоило только мне начать с ней разбираться.
Поздним вечером прошедшего дня, уже находясь в полном одиночестве, взял, да и попробовал поставить себя на место Атриуса, в попытке окончательно разобраться с тем, на сколько он был искренен в разговоре со мной и не переиграл ли я, с первых же минут общения с ним, одев на себя личину его кровного родственника. Не раз опробованный, в прошлой жизни, алгоритм действий, тут же принёс свой результат, правда в виде новой порции сомнений. Мысли о том, что меня здесь разводят, как последнего лоха, используя в какой то хитроумной комбинации, получив дополнительных союзников, перешли в новую контратаку и вскоре организовались во вполне закономерный вывод, гласящий следующее: — "Не может человек, находящийся в здравом уме, сотворить такое! Нужно быть или беспредельно доверчивым идиотом, или полным кретином от рождения, чтобы, увидев знакомую татуировку и выслушав бред из уст лысого сопляка, всего через три часа после знакомства с ним, подарить ему огромную, золотую цепь, увенчанную кулоном ручной работы". Ну не бывает таких простаков в нашей природе! Они в ней попросту не выживают.
Вчера мне понадобилось достаточно долго времени, чтобы успокоиться, взять себя в руки, после внезапно сделанного открытия и отказаться от желания приступить к ломке дров прямо сейчас, на ночь глядя. Где то около часа я убеждал себя в том, что пока ничего страшного не произошло и мне не о чем беспокоиться. Подарок, хотя и висит на моей возмужавшей шее, но, при необходимости, его можно в любой момент снять оттуда, а затем и вернуть предыдущему владельцу, найдя тысячу причин, не позволяющих принять такую дорогую и явно эксклюзивную вещь. Да и звание племянника легко аннулируется, никаких официальных бумаг по этому поводу я не подписывал, а обнимашки запросто свалю на временное помутнение разума, вызванное сопереживанием горю старого человека. Поверив в сотворённую наспех отмазку, по делу о присвоении чужого имущества и титула, я постепенно скинул внутреннее напряжение до нуля, и кое как заснул, закутавшись в ласковое одеяло, но утром все эти мысли вновь вылезли наружу и с ними опять надо как то разбираться. Встречаться с новой роднёй, в таком разобранном состоянии нельзя ни в коем случае.
Приступив к отжиманиям, постарался ещё раз оценить всё произошедшее со мной, но уже на холодную голову. Сочетая физические нагрузки с умственными, примерно на семидесятом толчке от пола, реально убедил себя в том, что вчера напрасно так завёлся. Я же не первый день живу в этом мире и мне давно хорошо известно, что мои прогрессивные суждения, по тому или иному вопросу, не всегда совпадают с мнением местных жителей о них. За прошедшее время, не раз и не два приходилось убеждаться в том, что люди здесь, возможно и более агрессивные по отношению друг к другу, но на самом деле ведут себя иногда, словно малые дети и совершают такие наивные поступки, от которых мысли, даже более продвинутого человека, могут дать временный сбой. А стало быть делать резкие движения мне, из-за того, что получил не скромный подарок и предложение, стать особой приближённой к императору, нет необходимости. От меня же здесь, взамен, не требуют чего то невозможного. Хотят видеть во мне продолжателя древнего рода — пожалуйста, я готов на это. Дарят дорогие подарки — скажу спасибо и приму с удовольствием. А вот если руки начнут выкручивать, без меры, тогда и приму ответные действия. Против этого приёма, у меня свой имеется. Сбежать я всегда успею, по крайней мере, причин сомневаться в том, что не сумею этого сделать, на сегодняшний день, у меня нет.
Тихий стук в двери моей новой квартиры, который я пару минут хладнокровно игнорировал, продолжая упорно качать мышцу и между делом размышляя над одолевшими меня проблемами, начал откровенно надоедать.
— Да, кто там ломится?! — резко вскочив на ноги, громко и нервно спросил я человека, снова постучавшего в незапертые двери, и добавил на понятном одному мне языке: — Чего скребёшься зараза, заходи уже!
— Господин Тартум, это я, ваш слуга, Крыткл. Можно мне войти? — отозвались за шикарными, дубовыми воротами.
Я до сих пор общаюсь на ларитском, с ещё явно выраженным акцентом и многие выражения этого народа мне так, и не знакомы, но с переводом, только что прозвучавшего выступления, ошибиться не мог ни при каких обстоятельствах, даже несмотря на вольную трактовку слова, обозначающего превосходство одной личности над другой.
— Господин? Тартум? Слуга? Ты чего там парень, совсем сбрендил? — спросил я себя мысленно, медленно двигаясь в сторону выхода и на ходу подыскивая ответы на внезапно образовавшиеся в голове вопросы.
— Как там тебя зовут, ты сказал? — приоткрыв дверь на пару сантиметров, поинтересовался я у обнаруженного за ней достаточно молодого, больше похожего на подростка, парня.
— Крыткл — ответил он, зачем то при этом кланяясь. — Меня господин Линт, к вашей особе приставил.
— Крыткл? — переспросил я, пытаясь потянуть время и выпустил на волю, образовавшуюся в одной из извилин догадку, о месте появления на свет, незваного гостя: — Ты чего, гралтиец?
— Да — радостно подтвердил паренёк, лет семнадцати от роду и вновь низко поклонился.
— Ну проходи, тогда — широко распахнув тяжёлую дверь, пригласил я вежливого "земляка" в гости. — Каким это ветром тебя, так далеко занесло? И чего тебе от меня понадобилось, в такую то рань?
Парень отвечал в обратной последовательности. Сначала он разъяснил цель своего визита, затем, должно быть с подачи Линта, ознакомил меня с кругом своих обязанностей и только по завершении официальной части, кратко, рассказал историю получения этой достойной, но мало перспективную должности.
— Ну что ж, как говориться, всё банально до безобразия. Продали, купили и вперёд на работу — проговорил я по русски, показывая своё безусловное превосходство в знании иностранных языков, никуда не денешься новое положение обязывает и тут же спросил человека, ждущего от меня конкретного ответа, на его родном языке:
— Я не очень разобрал, ты куда меня сходить приглашаешь?
— Привести себя в порядок, после дальней дороги и сменить вашу, поизносившуюся одежду — ласково ответил он, сопроводив свои слова очередным поклоном.
— Слышь, Крыктл. Ты бы заканчивал вот с этим — сказал я и изобразил, что то мало похожее на поклон: — Не люблю я этого.
— Слушаюсь, господин Тартум — с готовностью ответил обладатель очень редкой, в моём мире, профессии и снова поклонился.
— Ну, как знаешь. Моё дело было предложить — сообразив, что так быстро эту дурь из него не выбьешь, сказал я и снова спросил: — Так значит говоришь, привести себя в порядок и одежду сменить?
— Да, мой господин — в точности повторив возмутивший меня обряд, ответил парень.
— Ну, если надо, значит надо. Веди давай. Где тут у вас этим занимаются? — согласился я на предложение, окидывая внимательным взглядом свой, практически новый, костюм местного производства.
Добиться конкретного ответа, у прикрепленного ко мне молодца, на вопрос о том, куда он, поведёт меня переодеваться, не удалось. Нет, парень, проявляя море уважения, пытался донести до моего внимательного уха, конечную точку нашего утреннего променада, но ни его, ни моих познаний, в обоих знакомых нам языках не хватало, чтобы разобраться, казалось бы, с такой малостью. Надо срочно совершенствоваться в языкознании, иначе примешь какое нибудь очередное предложение, не вникнув в его суть, а потом гадай, какого чёрта ты на него согласился.
— Ладно сейчас, вроде бы ничего страшного не предвидится, а в будущем внимательнее надо быть с незнакомцами — думая на смеси родного и ещё нескольких, чужих языков, подвёл я черту, под затянувшейся беседой и переключился на изучение местного ландшафта.
В зоне прямой видимости показалось необычное здание, метра четыре высотой, с широкими окнами, от пола до потолка, занавешенными ярко красными, предположительно шёлковыми, гардинами, с плоской, почти невидимой, крышей и кустами белых роз, плотно облепившими низкий фундамент.
— Вам сюда, мой господин. Там вы всё найдёте — скороговоркой выпалил провожатый, усилив достаточно простыми словами моё и так, быстро возрастающее непонимание.
Пока я переваривал услышанное, парень успел низко поклониться, резко развернуться и бодро зашагать в обратном направлении, не оставив мне ни единого шанса на то, чтобы перекинуться с ним хотя бы парой фраз, лицом к лицу. Спросить его было о чём, но созревшие в голове вопросы пришлось бы задавать неприлично громко и бросать их в спину, уходящему. А для такой важной персоны, какой я со вчерашнего дня являюсь, делать неподобающие поступки — непозволительная роскошь. Осознав, что время ответов безвозвратно ушло, перевёл свой разочарованно непонимающий взгляд на очаровательного вида постройку и попробовал сам разобраться с её принадлежностью. На место, предназначенное для проведения достаточно простой и будничной операции по замене испачканных штанов, здание площадью метров под сорок, а то и пятьдесят, мало походило. До склада готовой одежды ему также пришлось бы опуститься на несколько ступеней вниз, да и организации, производящей на свет эксклюзивную одежду, к которой я вполне могу быть прикреплён после своего скоростного взлёта по иерархической лестнице, столь прагматичные люди, как Атриус и Линт, не позволили бы зародиться, в таком великолепном доме.
— И чего тогда тут такое? — мысленно спросил я себя.
Ответ сразу не пришёл, а стоять и глазеть в одном направлении уже надоедало.
— Да, чего тут думать? Трясти надо — вспомнив совет одной умной обезьяны, огласил я его в слух и облегчённо вздохнув зашагал в сторону входа, надеясь на положительный исход обыденной процедуры.
Внутри постройка выглядела ещё страннее, чем снаружи и абсолютно не напоминала закуток для переоблачения. Высокие колонны в два ряда, до блеска отполированный светло розовый, по всей видимости, мраморный пол, ещё больше ало-красных занавесок, ниспадающих прямо с потолка прозрачными волнами и разделяющими общее пространство на тёмные и прохладные... Ну неужели примерочные? Аккуратно одёрнув ближайшие шторки, через пять шагов добрался к следующим, а осторожно заглянув за них, обрадовался находке и твёрдой походкой пошагал на встречу увиденному.
— Ну сразу бы так и сказал. А то: "Пойдём те, сменим пришедшую в негодность одежду" — высказался я на родном языке, по дороге.
В самом центре прохладного помещения, со всех сторон закрытого красными, шёлковыми гардинами, красовался бассейн с голубой и неимоверно прозрачной водой, всем своим видом говоривший о готовности принять в свои объятия моё, давно не мытое, соскучившееся по обычной бане и изменившееся за прошедший год до неузнаваемости, тело. Спрашивать разрешения, на использование воды по назначению, было не у кого. Поэтому потрогав и попробовав её на вкус, я медленно снял с себя просоленную, в некоторых местах добела, рубаху, смешно дёрнув ногами, по очереди скинул сандалии, развязав тугую, на мой взгляд излишне толстую, шнуровку, избавился от штанов, и непроизвольно прикрывая руками причинное место, замер в нерешительности.
— Да пошло оно всё! Помоюсь, а там пускай делают со мной всё, что хотят! Если сумеют — пробормотал я слова, заменившие в данном случае молитву и сделав шаг вперёд, солдатиком пошёл на дно.
Почувствовав облегчение во всех членах, дальше резвился словно ребёнок, ныряя и плавая в лягушатнике, размером три на четыре метра, не способном, и при желании, сдержать в себе весь объём моих положительных эмоций. Шум воды, громкие: "ух ты", "вот это класс" и настроение десятилетнего троечника, затуманили мой, постоянно готовый ко всякого рода неожиданностям, разум так сильно, что я позабыл обо всём на свете и две пары внимательно изучавших меня глаз обнаружил только после того, как случайно повстречался с четырьмя босыми ногами, непринуждённо прогуливавшимися по мраморному полу. От неожиданности позволил себе нецензурно выругаться и замереть в воде словно суслик, резко встав на дно бурлящего бассейна. Слова, взорвав моментально образовавшуюся тишину, должно быть, испугавшись своей непотребности, почти сразу же растворились в шёлковых занавесках, а вот на изменение позы осторожного животного, мне понадобилось больше времени, чем того хотелось бы. Быстро избавиться от неё не позволило внезапно нахлынувшее удивление, легко скооперировавшееся с давно забытыми желаниями, бесстыдно стремящимися вырваться наружу и растущими буквально на глазах, к моему огромному сожалению, не только на моих. Мне пришлось проявлять прямо таки чудеса изворотливости, чтобы разрастающийся семимильными шагами конфуз не стал достоянием незнакомых людей, если быть до конца честным, напрямую виновных в его возникновении. Две стройные девицы, появившиеся на краю искусственного водоёма буквально из ниоткуда и отчего то решившие, что наше с ними знакомство пройдёт более гладко, если их крепкие, и отчаянно загорелые тела будут, также полностью обнажены, с любопытством глазели на меня. Не понимают, что ли, благодаря кому мои и так до нельзя обнажённые нервы, пришли в такое неестественное состояние? Попытался открыть рот, чтобы поинтересоваться их мнением о ситуации, но психоз внезапно достиг такого высокого уровня, что в срочном порядке пришлось утихомиривать его вручную. Получалось плохо, так плохо, что одной из девушек, больше похожей на мираж, чем на особь женского пола из плоти и крови, взбрело на ум, что она в состоянии помочь моему горю. А иначе с чего это вдруг эта аппетитная смуглянка, грациозно присев на краю мраморной ямы, плавно перетекла в бассейн, и стоя по грудь в воде, медленно направилась в мою сторону. Ссутулившись до невозможного, попытался показать незамысловатым движением, что от её поступка мне становится только хуже и своими необдуманными действиями она лишь усугубляет моё, и без того не простое положение. Но девица, нагло глядя в мои не моргающие глаза, упорно двигалась вперёд доводя мой нервный срыв до крайней точки, за которой и до полного душевного безумия рукой подать.
