— Родниковой воды в меню нет, — резко заявила женщина. Общество трезвости пана Гусака сумело все-таки оставить неизгладимый след в сердцах обслуживающего персонала всех трактиров империи.
— Вот и славно, добрая женщина. Какая родниковая вода, когда Империя рушится, — успокоил служанку пан Шу, — Неси-ка ты нам милая вина, да покрепче.
Жара, стоящая в помещения трактира сделала свое дело с замершими путниками. Едва хлебнув из кувшина добрый глоток вина, пан Гусак моментально захмелел.
— Где же вы, мои бедные девочки? Где же вы, мои сиротки? — расчувствовался бывший директор, — Сижу вот я сейчас сытый и пьяный в тепле, а сокровища мои поди в сугробах замерзают или от голода умирают. За что же мне судьба то такая дана, пан Шу?
— Вот и я говорю, как же можно на собственного Великого Лорда руку поднимать? Куда мы катимся? Ничего святого в людях не осталось. На собственного лорда с мечом, — жаловался о чем-то своем тем временем пан Шу.
— ...Сидят, словно зайчики под елочкой и от холода трясутся, а мимо волки голодные рыщут...
— ...И эти налетели, "Ангелы живого бога", а как бог может быть живым или мертвым, если он вечен...
Пан Гусак поднял свои, затуманенные скупыми мужскими слезами глаза, и вдруг увидел воспитанниц приюта, выстроившихся в ряд на возвышение в центре зала.
— Вот они, цыплятки мои, — завопил от радости на все заведение пан Гусак.
Перед девочками появилась мадам Добрюк. Поклонившись зрителям, она грациозно взмахнула руками, и детский хор запел:
За нашу жизнь, за наше счастье
За теплый кров среди ненастья
Совет Великих Лордов мы благодарим...
— Про Буратино, давай! — раздался чей-то крик, но на крикуна зашушукали и пообещали выкинуть из трактира, если он не успокоится и не даст спокойно слушать.
Настало наконец время триумфа мадам Добрюк. Замученные смутными временами люди мечтали о тишине и покое и оды, прославляющие Великих Лордов, напоминали всем о канувших в лету счастливых временах. В совокупности с видом бедных сироток, произведения мадам Добрюк вызывали слезы у любого.
Завершала концерт "Баллада о несчастном лорде". Начиналась она тихо и грустно.
Что ты голову Великий Лорд повесил
Ты не весел и в глазах твоих тоска
Видно на беду свою ты встретил
Ту, что жизнь сгубила навсегда
Ты забыл про родовую честь и славу
Даже своего коня забыл
Словно выпив натощак отраву
Рыжую красотку полюбил
Далее следовало перечисление движимого и недвижимого имущества, которого лорд лишился из-за любви к красотке, включая домашнюю птицу и скотину. Потеряв все состояние, несчастный даже решился на измену своей отчизне, но его возлюбленная лишь посмеялась над ним. В отчаянье лорд свел счеты с жизнью, бросившись в реку с высокой скалы. Особую изюминку балладе придавал явный намек на Мэллу Кредер. По мере приближения к завершению баллады, голоса хора звучали все громче, и последний куплет гремел уже громоподобным обвинением.
Он мог бы стать хорошим семьянином
Жениться и растить с женой детей
Но выбрал быстротечную стремнину,
Безумной страсти уступив своей.
С последней нотой баллады, мадам Добрюк повернулась лицом к залу и пронзила суровым взглядом присутствующих в заведении мужчин. Вот стою я перед вами, словно хотела она этим сказать, простая женщина империи Совета Великих Лордов, прекрасная душой и телом, но разве это вам нужно? Все вы подобно несчастному лорду, не видите своего счастья, а гоняетесь за красивыми вертихвостками. Вот такие как вы и довели нашу родину, до столь плачевного состояния.
Гром аплодисментов стал наградой исполнителям.
— 10 -
— ...Как только Николас Файдер научил меня управлять магией, я немедленно собралась к тебе, но ребята одну меня не отпустили. Вот собственно и весь рассказ, — Аннет сидела рядом с кроватью, на которой лежал лорд Зальцер, и ласково гладила руку отца. Всего один день прошел, после освобождения дворца дома Зальцеров от врагов, но состояние лорда значительно улучшилось. Конечно, Фредрик был очень слаб и даже не мог самостоятельно передвигаться, но главное, ожили его глаза. Рядом с Зальцером вновь находилась дочь, и жизнь лорда обрела смысл.
— Эл. Зачем она делает такое? — с трудом произнося слова, спросил Зальцер у Аннет.
— Мы ошиблись, папочка. Мы думали, маги — кто-то необыкновенно светлый и добрый и не смогут сделать человеку больно, но сильно ошиблись. Волшебники обычные люди и среди них можно найти умных и добрых, а можно встретить злых и жестоких. Да еще это постоянное чувство собственного могущества. Знаешь, как нос кверху задирается, когда творишь волшебство? Уж я-то знаю, сама волшебница.
Улыбка мелькнула в глазах Зальцера.
— Ты никогда не станешь ни злой, ни жестокой.
— Все папочка, тебе надо отдохнуть. Я еще загляну к тебе, — Аннет чмокнула отца в небритую щеку и выскользнула из комнаты.
В коридоре принцессу ждали друзья и Хендрик.
— Как папа? — спросила подругу Аня.
— Уже лучше. Дядя Хендрик, идемте с нами, расскажете все о делах, творящихся в империи.
— Хорошо, что Эл обосновалась в Союзе Королевств, — решила принцесса, выслушав рассказ о последних событиях.
— Зато здесь ее наместник и его солдаты, — не разделил радости Аннет Саша.
— Соберем отряд, соединимся с Безумным Лордом и освободим Мелотаун, — предложил Хендрик.
— А кто такой Безумный Лорд? — спросила Аня.
— Не знаю, я его не видел, — пояснил старый воин, — Может он и не лорд вовсе. Кто-то собрал воинов и нападает на "Ангелов живого бога", защищая народ.
— Нам не понадобится много солдат, дядя Хендрик. Мы втроем проберемся в столицу и все устроим, — пояснила принцесса, — Мне будет достаточно только лично встретиться с Алексом Шретером.
— Трое маленьких детей среди безумия, творящегося сейчас на дорогах, — возмутился старый воин, — Я пойду с вами.
— Нет, дядя Хендрик, вы останетесь с папой. Поверьте, сейчас в империи самое безопасное оказаться рядом со мной, а лорду необходима надежная защита. Я приняла решение и не надо со мной спорить. Пока папа болен, я ваша госпожа. Не обижайтесь, пожалуйста, на мои слова, дядя Хендрик, ведь я права. Мы отправимся в Мелотаун завтра, а сейчас отведи меня на могилу бабушки.
— Хорошо, миледи. Но сначала я должен передать вам, один человек просит о встрече с вами.
— Кто?
— Джуни, миледи.
Аннет растерялась и не знала, как поступить, но вмешалась Аня.
— Аннетик, выслушай Джуни. Может быть, мы узнаем важную информацию.
— Зачем ты хотел меня видеть? — сурово спросила принцесса, когда предателя привели.
— Я хотел попросить...
— Как смеешь ты о чем-то просить меня, после покушения на моего отца.
— Вы еще ребенок, миледи и не поймете мои поступки, но, поверьте, просить я смею. Хотя бы потому, что я не желаю вам никогда в жизни встать перед тем выбором, выпавшем мне. Как поступите вы, миледи, если вам придется выбирать: убить свою любовь или убить себя? Молчите. А вот я убил себя в тот миг, когда поднял меч на лорда Зальцера. Да и прошу я не за себя. Я знаю, вы встретитесь с Эл и боюсь, на этот раз победа будет не на ее стороне. Пообещайте мне, если у вас будет возможность сохранить Эл жизнь, вы не убьете ее.
Джуни замер в ожидании ответа. Аннет стояла с пунцовым лицом и молчала. Тогда Аня чуть подтолкнула подругу в бок.
— Я обещаю, — чуть слышно произнесла принцесса, но Джуни услышал ответ и упал на колени.
— Спасибо, миледи, и простите меня, если сможете.
— 11 -
На следующее утро, после бурного ужина в "Утопшей русалке" пан Гусак мучился головной болью и пытался вспомнить, какими судьбами он и пан Шу оказались в крестьянской телеге вместе с мадам Добрюк и мадам Шортюк. На второй телеге ежились от холода девочки из сиротского приюта.
— Да вы, добрые люди, сильно не переживайте. До деревни нашей еще почитай двадцать верст, но вроде распогодилось. Если снег опять не повалит, к обеду и доберемся, — рассказывал дюжий мужик, иногда лениво понукая лошадь, — А то, что вы согласились на свадьбе дочери нашего старосты спеть, очень даже хорошо. Старосте приятное сделаем, да и нам всем выгода будет. Староста, он мужик не жадный, пару золотых на радостях вам заплатит, и мне добро при случае припомнит. Бояться вам, добрые люди, нечего, спокойно у нас. Сколько живем, "Ангелов" этих отродясь не видывали. Оттого и свадьбу староста затеял.
Сквозь зычный голос возчика, пан Гусак разобрал тихое бормотание мадам Добрюк.
— Два золотых, серебряный хозяин в трактире заплатил, и еще медяков монет десять. На свадьбе бесплатно накормят, и спать уложат, а значит, на питание и ночлег тратиться не придется...
— На детях нехорошо наживаться, мадам преподавательница музыки, — заметил пан Гусак.
— А кто наживается, пан бывший директор? — возмутилась мадам Добрюк, — Для девочек и стараюсь. Кто еще о бедных сиротках позаботится, если не я. Уж не вы ли, пан бывший директор? Дождешься от вас. Вы, пан Гусак, только и делаете, что по лесам прячетесь, да с паном Шу вино со страха пьете.
— Нехорошо, — упрямо стоял на своем бывший директор.
— Мне самой деньги эти вовсе не нужны. Если я и беру себе немного, то только ради высокого искусства. Вот накоплю денег, выйду замуж за приличного человека и смогу спокойно сочинить гимн в честь живого бога Мэллы Кредер. Он станет вершиной моего творческого пути...
Махнув от досады рукой, пан Гусак переключил свое внимание с бормотания мадам Добрюк на разговор своего приятеля с мадам Шортюк.
В отличие от бывшего директора приюта для сирот, пан Шу выглядел необыкновенно радостным и довольным.
— Я не понимаю, какой интерес может представлять женщина для мужчины, если ее талию можно обхватить пальцами одной руки? — рассыпал повар комплименты мадам Шортюк, — А вы, мадам. Вы прекрасны. Вашу красоту можно сравнить только с умением вашей подруги петь...
Мадам Шортюк ненавидела пение мадам Добрюк и в тайне называла ее "писклявым трубадуром".
— ...Ваши глаза подобны двум горным озерам, таким разным, но глубоким и синим... — продолжал пан Шу.
"Неужели он считает меня косоглазой" — насторожилась мадам Шортюк.
— ...А как прекрасны ваши волосы! Подобно парику...
"Еще и лысой" — ужаснулась женщина и от такого морального удара даже вспотела.
— ...А потеете вы гораздо меньше, чем любая толстая женщина в вашем возрасте. Да и выглядите вы в свои пятьдесят лет, как тридцатилетняя.
"Ну, все. С меня хватит" — решила мадам Шортюк, которой стукнуло всего сорок два года, и слегка повела плечом. От толчка могучей женщины пан Шу слетел с телеги и угодил лицом в сугроб.
"Какие мужчины ухаживали за мной — грустно размышляла бывшая гувернантка Аннет — Фредрик Зальцер, Эдарт Хохер, а теперь приходится довольствоваться сомнительными комплиментами повара. Почему всегда, когда хочется сделать хорошее, получается только хуже".
И хотя внимание со стороны лорда Зальцера и Верховного Правителя Союза Королевств существовало только в воображении мадам Шортюк, она тяжело вздохнула. Ведь если женщина что-то вобьет в свою голову, переубедить ее невозможно.
После похищения Аннет, мадам Шортюк покинула дом Великих Лордов Зальцер, несмотря на уговоры отца принцессы, и вернулась на работу в сиротский приют для девочек. Место директора оказалось занято, и мадам довольствовалась должностью сестры-хозяйки. В ее обязанности входила забота о воспитанницах приюта. Кому-то заштопать кофточку, кому-то постирать платье, кому-то помочь разобраться с уроками. Такая работа мадам Шортюк даже нравилась, поскольку сердце у нее, в сущности, было доброе. Когда Алекс Шретер выгнал сирот из приюта, мадам Шортюк не бросила девочек и осталась вместе со своими воспитанницами.
Несмотря на уверения возницы, путники добрались до деревни, когда уже начало смеркаться.
— Видите купол? — крестьянин махнул рукой по направлению к центру деревни, — Церковь наша. Самая высокая в округе. Всем миром строили. Ну а старосты дом рядом с церковью. Сейчас я вас прямо к нему и доставлю. Староста вас на ночлег пристроит, а завтра уж, пирком да за свадебку.
Телеги медленно двигались по узкой деревенской улице, когда раздался хлопок, и стрела со свистом пролетело мимо пана Гусака. Лошадь неожиданно взбрыкнула, захрипела и упала в снег. Телега перевернулась на бок, и пассажиры попадали в сугроб. Выплевывая набившийся в рот снег, пан Гусак увидел гикающих и размахивающих оружием всадников. Первый из них держал в руках стяг, на черном фоне белоснежный ангел. Из деревенских домов с криками "Ангелы", бегите! Спасайтесь!" выскакивали крестьяне и бежали к чернеющему вдали лесу, но было поздно. От околицы, по направлению к центру двигалась цепь вооруженных мушкетами солдат.
— 12 -
Когда в каменоломнях, где трудились сосланные на каторгу преступники, появился представитель Алекса Шретера для набора добровольцев в отряды "Ангелов живого бога", Гук Райчен записался одним из первых. Член шайки известного в империи разбойника по кличке Карнаух, он прекрасно знал, заниматься грабежом под высоким покровительством великих мира сего легко и удобно. Оказавшись среди "Ангелов", Гук рьяно принялся за дело и вскоре сделал головокружительную карьеру, став командиром отряда. Сейчас Райчен сидя на вороном жеребце, следил, как его подчиненные сгоняли на центральную площадь деревни крестьян.
Двое из отряда "Ангелов", с откровенно бандитскими лицами, вытолкали к Гуку старосту в подряснике и без головного убора.
— Готовы ли вы признать над собой власть Бога, живущего среди людей, повелителя сил природы и вершителя человеческих судеб, величайшего волшебника современности Мэллы Кредер, — с пафосом произнес Гук.
— Сказано: не сотвори кумира себе и не поклоняйся идолам. Не бог Мэлла Кредер, а дочь дьявола, уничтожающая творения, созданные богом. Никто из нас не признает ее власти над собой.
— Вот и хорошо, — улыбнулся Гук, — Так и знал, обнаружу в вашей деревне гнездо бунтовщиков. Церковь сжечь, мужчин записать в добровольные отряды по борьбе с дикой природой. Тех, кто будет уклоняться, в цепи и в каменоломни.
Пока часть отряда Райчена обкладывала стены деревянной церкви сухим хворостом, остальные "Ангелы" рыскали по домам, изымая все вещи, представляющие хоть какую-то ценность.
Только Думе, тоже с приятелями, состоявшему в отряде Гука Райчена, не повезло. Его оставили в дозоре на окраине деревни.
— Слышь, там сейчас все самое лучшее разберут. Да ну его, этот дозор. Никто на нас не нападет. Пошли в деревню, — ныл Дума.
— Нельзя. Гук шкуру спустит. Ты, малый, в отряде недавно, а я Райчена хорошо знаю. Зверь, а не человек, — не соглашался второй дозорный.
Неожиданно сугроб перед дозорными взметнулся вверх, мелькнуло лезвие кинжала, и на снег брызнула кровь. Сначала Дума даже не понял, что произошло. Но потом увидел перед собой человека в сплошном белом балахоне с двумя прорезями для глаз. Рука с обагренным кровью клинком снова взметнулась вверх для нового удара, и заставила Думу со всех ног бросится к деревне.
