Вакнар-раг (общий файл)

Вэйда так и чувствовала, как от этого пламени тянуться, холодные невидимые нити, так и стремящиеся охватить ее сердце.

'Держись парень. Главное тебе сейчас не сорваться. А то развеешь ледяной вьюгой и себя, и всех остальных. Надо быстрее приводить тебя в чувства'.

— А ты о чем сейчас думаешь?

— А той, кого уже ни когда не увижу.

— Девушка с твоего мира?

— Да.

— Ты ее любишь?

— Безумно. Готов отдать все, лишь бы оказаться сейчас рядом с ней. И только ее образ, сейчас застывший перед глазами не дает этому яростному пламени затопить все мое тело.

— Тебе нужно успокоиться, — нежно проговорила она, и даже провела ладонью по ледяному плечу, не обращая внимания на вихрь льда устремившегося в руку.

В это мгновение синие пламя, уже заменившие руки, словно встрепенулась, и готово было рвануть дальше локтей, но лишь только засияло чуть ярче. А Вейда свою руку так и не убрала.

— А ты на нее похожа, — проговорил он и развернулся к Вэйде лицом.

Гноме давно не доводилось видеть той боли, которая плескались в бездонных колодцах синевы. А кроме нее в них была тоска, разлука, невыносимая скорбь и невосполнимая утра. Боль сейчас пожирала тело Дрона изнутри, стремясь его утопить в ней и отдать на растерзание стихии. Бесплотный дух, воплощение природной и первородной силы, подчиняясь своим законам, стремился заполучить в свою власть безвольное тело. И вихрь стихи охвативший тело, словно бунтарь, пытался в своем безумстве утопить разум. И как никогда, глубоко пустивший в себя ледяную стихию, Дрон сейчас платил болью раздирающей его тело на мелкие кусочки. Ураган жгучего холода, ухватив его глубоко спрятанные воспоминания, сейчас вырывал их наружу, и, используя их словно таран, в клочья рвал сдерживающие щиты, мешающие вырваться на свободу.

Вейда видела, как на измученном лице даже проступили горькие ледяные слезы и тихо покатились по щекам. Впитав взглядом всю глубину отчаяния, боли и тоски, она ощутила все страдания парня, словно своими и, желая его отвлечь его, а также и не дать ему превратись в бесплотного духа, потянулась к парню своими губами. С трудом дотянувшись на носочках, она обвила шею и припала в проникновенном поцелуе, стремясь погасить стихийную бурю боли и шторм льда.

Андрей ощутил как раскаленная лава, коснулась его губ. И он даже уловил, как дрогнула ледяная стихия под огненным напором. Словно окунувшись в воспоминания и даже поверив, что в них вернулся, Дрон ощутил, как его душу стала переполнять ни с чем несравнимая радость от того, что рядом с ним наконец-то его единственная и любимая Маринка. Боль уходила, но закрученный в вихрь лед, все еще не собирался так легко сдаваться. Несмотря на то, что тело стала заполнять тепло, которое проникало через проводник, которым была гнома, но оно никак не могло заглушить рвущуюся наружу ледяную стихию. И лед, словно обрекший голос, стал нашептывать о том, что это обман, и перед ним ни его девушка, и что она никак не может быть Мариной.

Вняв этому внутреннему голосу, и, несмотря на свое горячее желание, он оторвался от губ и увидел что перед ним действительно Вэйда.

Лед победно устремился на волю, развеивая остатки ворвавшегося в тело тепла.

— Нет-т-т, — закричала гнома, зажатая в руках, которые вновь стали превращаться в ледяной студень.

Оставшиеся на палубе Шкляр, Альтаир и Шваб до этого момента стоявшие не подвижно бросились к Дрону, но, не сделав и пары шагов, их отбросила невидимая холодная волна, припечатав к бортам которые жалобно заскрипели, готовые не выдержать обрушавшейся на них тяжести.

Тело, подвергшееся переменам, стало медленно превращаться в колышущуюся массу синего льда, которое постепенно утрачивало человеческие черты.

— Андрей, будь сильным. Не дай стихии поглотить себя, — шептала гнома, цепко вцепившись своим взглядом в бездонные глаза, в которых все еще сохранялся разум.

Даже не обращая внимания на то, что она уже была похоже на ледяную сосульку, она все продолжала говорить и шептать, не отпуская сознание, готовое уже было уплыть навсегда, превратившись в духа стихии.

Дрон, уже растворяющийся в силе, которая так и манила к себе, суля ему свободу о которой он и не смел мечтать, все никак не мог понять, что же его удерживает от того чтобы полностью слиться с ледяным пламенем. Найдя помеху, он, было, возжелал ее растворить в своей силе, но отголосок, донесшийся из погребенной в глубине, но еще не разрушенной души, удержал от этого шага и заставил все-таки внимательней вглядеться в расплывчатый образ и вслушаться в какое-то шуршание, которое доносилось сквозь шелест радостного снежного вихря.

И как только взгляд чуть зафиксировал размытое изображение, пред ним вдруг всплыло дорогое сердцу лицо.

— Не надо Эндрю, не уходи. Мне будет плохо безе тебя. А ты мне так нужен, — прошептал нежный голос.

И эти слова словно ножом прошлись по сердцу, заставив его закричать. И ледяной вихрь взметнулся над палубой, готовый вырваться в вечерний небосклон, окрашенный оранжево-бурыми красками заходящего Рока.

— Я по тебе скучаю Андрей. Найди меня. Ты мне нужен...

Взревев еще больше, от чего по ледяной корме прошлась дрожь, а синее пламя взметнулось еще больше, он вскричал:

— Я найду тебя, — разнеся человеческий крик, далеко за пределы корабля.

И вместе с этим рвущийся на свободу ураган, подхваченный твердой волей, закрутился вокруг себя, стягивая расходящийся уже за пределы палубы плотный серебреный туман.

Через несколько секунд от охватившего корабля льда не осталось и следа. А на палубе лежала два не подвижных тела.

— Ничего себе, — хриплым голосом прошептал Шваб.

Альтаир, даже не обращая внимания на ни щадящие лучи заходящего Рока, смотрел на Дрона своими увеличенными глазами, не обращая внимания на получаемые ожоги.

— Никогда не думал, что могу стать свидетелем превращения человека в духа стихий, — не своим голосом проговорил он.

— Если бы стал свидетелем рождения духа Паланы, то ничего уже бы не сказал. Надеюсь, они живы? — С дрожью проговорил гном.

С трудом поднявшись на ноги, он стал подходить к двум не подвижным телам. К его удивлению парня даже не покрывал его ледяной панцирь. И испугавшись того что он не дышит он сразу же бросился к нему. Припав ухом к груди, ему удалось расслышать медленное сердцебиение, и он чуть успокоился. Переместившись к Вэйде, он вновь впал в оковы страха.

Гнома была смертельно бледна, и даже на расстоянии в пару шагов ощущался идущий от нее холод. До крови закусив губу, Шкляр согнулся над своей подругой пытаясь уловить хоть малейшие признаки жизни. Уловив едва заметно дыхание, он тут же принялся копаться в своей куртке полной всяких карманах. Найдя среди множества пузырьков, он извлек один и, приподняв голову гному, влил ей сильно пахучую, к тому же противную на запах жидкость. Вэйда через несколько секунд не естественно выгнулась. Пару жутким ругательств, сказанных не своим голосом, заставили нервно вздрогнуть всю команду. После чего Вэйда обмякала в руках гнома, а ее щеки покрылись легким румянцем.

— Капитан мне нужны две койки и куча одеял.

— Вальхтаг, сделай все, что скажет гном.

Помощник капитана кивнул и, подозвав еще трех матросов, вместе с ними стал переносить тела в каюту. Надо сказать, морские волки, несмотря на нежданно свалившееся им на голову стихийное бедствие, вели себя весьма достойно. Даже если они и испытывали страх, то тщательно его скрывали и не подавили и вида своей трусости или паники.

Оставшись с друзьями наедине, гном еще раз проверил парня и, убедившись, что он находится в глубоком сне, вновь занялся гномой. Несмотря на его довольный вид, который он излучал на палубе, дела были плохи. Вэйда хотя и окрасилась румянцем, но на самом деле холод не желал ее отпускать. Словно часть стихии, вырвавшаяся из-под власти Дрона, сейчас захватила женское тело, и старалось поработить его. Шкляр прекрасно понимал, что те, кто сейчас находятся на корабле не в силах ей помочь. Да и он сам, мало чем мог сейчас помочь своей принцессе. Охватившее ее объятие стужи, можно было сравнить с сильной простудой, которую можно было часто подхватить в холодной Тайнаре. Самым действенным лекарством была в этом мазь на основе почек шкедара, с помощью которой натирали тело, которое давало тепло и силы организму противостоять холоду.

Шкляру ничего другого не оставалось, как раздеть, сжигаемое холодом тело и натереть его лечебной мазью. Сделав свои процедуры, он аккуратно укутал гному толстым слоем одеялам.

— Теперь все только в твоих силах Вейда, — прошептал он, и поцеловал охваченный холодным потом лоб девушки. — Эх, если бы ты проснулся Дрон, то все было проще, — глянув на парня, проговорил он.

И еще раз, глянув на гному, подгорный маг закрыл за собой дверь.

— Ну что скажешь гноме? — обратился Шваб к зашедшему в его каюту.

— Как твои друзья? — поддержал Альтаир, держа в руках кубок.

— Бутылка у вас пади одна, а пьете оба. Так давиться приходится только одному? — Скалясь, ответил он.

— Слушай, рыжий, тебе никто не говорил, что у тебя в заднице кирка застряла?

— Почему же кирка, всего лишь парочка не переваренных вампиров.

Альтаир хотел взорваться от гнева, но Шваб не выдержал и заржал на весь небольшой зал.

— Судя по твоему настроению у них все хорошо?

'Дай ей силы Багад-дур...'.

— Могло быть и хуже. Правда, несколько дней пробудут без сознания, — наливая себя виски, проговорил гном.

— Главное что живы.

— Кстати, Альтаир, меня вот, всегда, интересовало, подобные тебе твари могут различать какие-либо вкусы кроме крови?

— Есть желание проверить на собственной шкуре? — пододвинувшись ближе и сверкая своими клыками, проговорил вампир.

— Ты мне тут не скалься. На меня твои штучки не действуют. Ты лучше на вопрос ответь.

— А серьезно Альтаир. Меня вот тоже заинтересовало, почему ты не отказался от саранийского виски, когда я тебе предложил.

— Да ни у тебя одного такие вопросы возникают, — откидываясь в кресле и расслабляясь, начал вампир. — Не хотел тебе, конечно, говорить капитан, но видно придется.

— Ты это о чем? — Удивлено вскинув бровь, проговорил капитан.

— Данный виски, — немного раскручивая жидкость в бокале начал он, — десятилетней выдержки. Виноград сорта Ризмардин, собранный на предгорных склонах севера Катании. Хоть оно и имеет хороший вкус, но ему очень далеко до саранийского. Так что Шваб, тот, кто продал тебе этот напиток, нагрел на тебе неплохие деньги.

— Да я этому шакалу все кишки выпущу, — зашипел от гнева морской волк, разбивая в дребезги свой бокал о стенку.

Гном этим откровением был удивлен не меньше капитана, но в отличие от него его тут же заинтересовало как вампиру удалось это определить.

— О тут все просто, — пустился он в объяснения и опрокинул остатки красной жидкости себе в рот. — Все дело в том, что каждый вампир гораздо лучше, чем кто-либо может распознавать различные запахи и вкусы, и даже разделять букет напитков на отдельные составляющие.

— Так это же здорово, — обрадовался гном.

— Не совсем, — горько усмехнулся Альтаир. — Все дело в том хоть я и чувствую запах и даже помню из своих старых воспоминаний вкус тех или иных продуктов, но на самом деле они не приносят мне никого удовольствия. Вернее даже сказать, ни то, что не приносят, меня просто от них выворачивает, так как мой организм просто отторгает любую пищу кроме крови. Но, несмотря на это, я, конечно, могу выпить или даже что-то съесть, но это все равно, что для вас съесть бумагу. Примерно как-то так.

Попеременно гном и человек еще задавали вопросы про неизвестные им возможности вампиров, и, старясь с помощью этой не принужденной беседы сбросить то охватившее их нервное напряжение, еще не отпустившее их после встречи с дрейдами у берегов Катании.

Лишь уже далеко за полночь, когда Шваб и Шкляр уже изрядно нагрузившись спиртным, а Альтаир медитацией, парни смогли расслабиться и почти до утра поговорили о минувшей битве и о ледяном Дроне.

Уже под утро, опухшая от выпивки и различных домыслов, засидевшаяся троица расползлась по своим каютам. Шкляр прежде чем завалиться спать, проверил бессознательных друзей, и лишь только после этого рухнул мертвецки пьяным на пол и своим храп затряс четыре стенки.

— Сколько нам еще плыть? — Спросил выползший гном на капитанский мостик.

— Дня два.

— Ясно.

Греясь в лучах Рока, и наслаждаясь порывами легкого бриза, гном испытывал блаженство. Благо настроение было хорошее. По его наблюдением состояние Вэйды улучшалось, жар стал спадать. Дрон также медленно выплывал из глубин своего беспамятства. Но вот состояние бездельничества, так и отравляло его, и у него все больше нарастало желание сделать какую-либо проказу. И случайно брошенный взгляд на серьезного матроса за штурвалом определил его жертву.

— Скорей бы уже берег.

— А че так? — удивлено спросил одинокий рулевой на мостике.

— Да вот боясь, как бы эта посудина не развалилась, — похлопав по корме, проговорил гном.

— Ну уж на счет этого можешь не волноваться. Наш капитан очень хорошо следит за судном. Все щели сразу же законопачиваются даже не успев появиться, да к тому же и магией судно защищено.

— Да это понятно, — махнул гном и, озираясь, чуть тише продолжил. — Тут дело то в чем. Магия ведь на что рассчитана? На защиту там досок от морской воды и все такое, ну может от огня или еще чего. Но вот ведь от храпа никак не защищает? — Поднимая палец, и со всей серьезностью проговорил он.

— Это как? — С озабоченным видом переспросил матрос, понизив голос и склоняясь еще ниже к гному.

— Да вот так. Я ведь не совсем простой гном. Ты же наверное слышал, что у нас, у горцов есть там разные способности?

Рулевой согласно кивнул.

— Ну так вот и у меня такие.

— А храп тут при чем?

— Да ты дальше слушай. Так вот, каждый гном, наверное, как ты слышал, даже любой крепкий камень в пыль могут превратить, только инструмент им дай. А я вот камни и без кирки могу крошить. Ну, дар у меня такой.

— Это как же? — Все больше заинтересовываясь, спросил матрос.

— Ведь ты знаешь, сначала никто не верил, — жестикулируя, и как, никогда делая серьезное лицо, рассказывал гном. — Даже когда показывал в своей комнате обвалившиеся куски пород. Мол, все смеялись и говорили, что это я по ночам долблю стену. А я им все утверждал, что это мой храп сотрясает каменные своды и они, от звуков моих деферамб осыпаются на пол. Но никто не верил до тех пор, пока после одной примечательной попойки..., — и гном закатил глаза, предаваясь воспоминаниям. — В тот раз мы изрядно повеселились и заснули прямо в торжественном зале. И вот только тогда все и поверили, что мой храп разрушает камни лучше, чем кирка в моих руках.

— И что случилось?

— Выпито-то было много. Я наверное бочонков три пива выпил, так что храп был как пушечный залп. И вот уже ближе под утро каменный свод стал обрушиваться, а мне хоть бы что. Все забегали, да еще все пьяные, никто ничего понять не может. Кто-то кричит, что орки напали и уже рушат наше подземелье. Кто-то кричит, что духи глубин вырвались из своих пределов и теперь нас наказывают, что мы слишком глубоко вгрызлись в их чертоги. Но как только появилось пара трезвых магов, то тут же все и прояснилось. Они быстро усмирили обезумевшую еще пьяную толпу и вот тогда, в этой тишине все услышали мой великий храп, от каждого звука которого со стен откалывались целые пласты парод.