Кто-то, что в моё время, что здесь, в веке девятом, скажет, что мы страдали ерундой. Ну вот зачем столько времени и сил убивать на писанину, в которой по сути благоглупости да банальности? Что, не разберутся потомки, как да чем лучше торговать? Да поймут всё сами, я уверен. Свои шишки набивать станут, независимо от наших трудов на почве философии. Этот документ нужен был прежде всего нам. Формализованные, кратко и сжато написанные, аргументированные принципы, которых мы и так придерживались, дали понимание того, куда нам двигаться дальше.
Первый вопрос — это пополнение людьми. Учитывая все те мысли, что мы изложили и закрепили на бумаге, по всему выходило, что нам нужны подростки. Такие, как корелы — взрослые почти, по местным меркам, и дети в моих глазах. Чтобы и работать могли, и мозгами достаточно гибкими обладали для восприятия наших законов и принципов, глубокого укоренения их в голове. Юрку с товарищами удалось за год практически полностью влить в наш коллектив, а это давало количество людей, которых мы могли "переваривать" в год без ущерба для себя. Выходило, что где-то треть от населения Москвы в таком режиме мы можем безболезненно принять. Причём необходимо было учесть, что эти ребята лишь волей обстоятельств попали к нам, и именно по этому так хорошо удалось их воспитать за такое короткое время — им деваться некуда просто было. Значит, нам нужны сироты. Натурально дети без родителей и близких родичей. Такие, по словам Буревоя, в основном подвязывались подмастерьями или полотёрами в городах, батрачили на полях или в услужении в сёлах, прибивались кем-то вроде оруженосцев в дружинах, бродяжничали и воровали, не без того. Вот таких нам надо, учитывая, что нас сейчас 21 человек, ровно семь штук. Через год — девять, потом — двенадцать и так далее.
И этим ребятам были нужны учебники, жилье, одежда, продукты и прочее. А значит — новые поля, огороды, лесоповалы, рудные места. Всё это предстояло сделать, подготовить заранее. А учитывая, что только где-то к моей пенсии, к 60 годам, нас будет при таком подходе за двадцать тысяч, столько примерно в Новгороде живёт, если окрестные деревни не учитывать, то получается, что до этого времени суворовские атаки и танковые клинья на внешнеполитическом фронте отменяются. Действовать придётся экономическими, политическими, религиозными методами. Последнее — это распугивать электричеством агрессивно настроенных соседей и грабителей разных мастей. Небольшие отряды и уконтропупить не грех, а вот крупные соединения или представителей мощных государств и племён отваживать отсылкой к богам придётся. И как бы не вздыхал печально Кукша, наше военное дело теперь будет сосредоточено исключительно на обороне.
Вот так и определился план работ на зиму, наше традиционное время для изобретательств. Я всё-таки займусь типографией, учебников много делать придётся, а вот остальные будут строить дома, высвобождать поля, накапливать ресурсы для того, чтобы по весне или осени отправиться на Ладогу с целью привлечения подростков в новое государство на берегу озера.
С этими мыслями мы и вступили в декабрь. Работа закипела с новой силой, цель появилась и порядок её достижения. Немаловажную роль сыграло и то, что мы донесли положения "Трактата" корелам. Ребята прониклись и впечатлились. Сама идея встать у истоков нового общества, что думает на века, Юрке с товарищами очень импонировала. Предков ребята тоже уважали, и возможность пронести свою помощь потомкам через столетия пришлась им по душе.
Зима вступила в свои права, засыпала снегом всё. Но была теплой, один раз только наши термометры показали минус тридцать, и то на пару дней. Наши работы постоянно подгонял Кукша, ожидающий приезда Сигни. Вставал раньше всех, ложился позже остальных. Учёбу, гад такой, бросить пытался, еле вразумили. Подкалывали его, конечно, не без того. Он у меня поутру отправлялся трудиться под песню, а-ля "И Кукша, такой молодой, и Сигни он ждёт впереди". Шило из пятой точки мы ему вынули отеческим внушением, когда он чуть на поломал себе ногу, нарушил технику безопасности на стройке. За это был вообще отлучён от работ — такое вот наказание ему устроили. Сидел со своим сводным братом, Вовкой, да всех проходящих задалбывал вопросами, мол, ну как там без меня? Успеете ли до приезда невесты? Помогла Зоряна, отвела его в сторонку, и целый день сыну мозги клевала. Тот ходил потом чуть смурной, но хоть успокоился.
— Чего ты ему там сказала?
— Да сказала, что такими темпами Сигни тут застанет ломаный-переломаный скелет, вымотанный работами, кому он тогда такой нужен?
— И то правильно, — умница у меня супруга.
Когда в декабре крепко встал снег, мы с дедом и Кукшей отправились на тракторах сделать то последний шаг, что отделял меня от полного погружения в эту жизнь. Мы поехали на "плато". Оставлять этот артефакт здесь уже не имело никакого смысла, вот и решили всё-таки перенести остатки ресурсов с крепость. Приехали с дедом на новом тракторе, я бродил по остаткам высокоразвитой цивилизации. Стало грустно — но только чуть, свою теперешнюю жизнь я если и брошу, то только со всей семьёй, в которую я уже записал и наших зависимых. Увидел перекошенную будку БКТП, усмехнулся про себя. Оставил я в ней трансформаторы, как неприкосновенный запас, на будущее. А теперь ,если подумать, мне особо ничего тут не нужно, всё сами можем делать. Ну да и оставлять потенциальным грабителям медь да железо — тоже не след — мы приступили к последнему мародёрству.
В эти поездки с "плато" забрали почти все, асфальт только на стали трогать, летом перевезём. Кабель пошёл на медь, оплётка на пластик, трансформаторы тоже ушли в переплавку. Я вскрыл последний раз будку БКТП, побродил, вдыхая уже подзабытый запах трансформаторного масла, да и начал с дедом курочить на сырье высокотехнологичное изделие. Выбивали из бетона арматуру и металлические элементы, снимали петли и ворота, разбирали остатки электротехники для комплектования "секретной лаборатории по изучению Перуновой силы". Опоры ЛЭП, что спасали меня в первое время, раскурочили и тоже оттянули в деревню. Ах да, не в деревню, в Москву. Зависимые ребята удивлялись появлению из леса столь больших ценностей — отмазались тем, что имели раньше склад в лесу на случай ограбления. Ресурсами плато набили всё, что не заняло местное сырьё.
Как раз к Новому году и закончили. Всё. Теперь меня практически ничего материального не связывало с моим временем. Мой дом теперь тут.
5.Деревня на Ладожском озере. Год 861 года
Отметили Новый Год, на этот раз без эксцессов. Буревой был Дед Мороз, Веселина за Снегурочку. Опять подарил всем сказки, на этот раз новые, и книжка была потолще. Её сделали при помощи нашей новой типографии. Весь декабрь я собирал то, что обдумывал и проектировал в течении осени. Сейчас гордое название типографии носила отапливаемая мастерская, оборудованная, по сути, одной-единственной печатной машинкой.
Подойдя к вопросу достоверности информации, я словно погрузился в своё время. Опять кодировки, данные, процессе хранения, чтения и обработки их. Самой же большой трудностью стал выбор носителя. "Флешек" и "винтов" с "компами" ещё долго не предвидится, принтеров и МФУ — аналогично. Электричество пока относится к области секретного и сакрального знания, а значит, придётся обходиться паром и сталью.
Проект в итоге разбился на несколько составляющих. Первая — это формирование текста для последующей печати. Вторая — хранение данных после первого и единственного составления их. Третья — последующее считывание для выдачи документов непосредственно с носителя. Если все три вопроса мне решить удастся, то мы получим достаточно гибкую и универсальную систему для передачи знаний. И вся эта канитель упиралась в одно — надо выбрать сам носитель. Требования к нему были противоречивы. Носитель должен быть компактным, чтобы не приходилось городить амбары для использования их в качестве дата-центров. Он должен обеспечивать необходимую плотность данных, чтобы не получилось так, что проще и надёжнее хранить информацию готовыми страницами из собранных металлических шрифтов. Долговечность его должна быть солидной, иначе бы дощечками сосновыми обошлись. При этом целостность хранимые данные должны быть устойчивы к внешним факторам, не дело это, когда перекосившийся не вовремя деревянный набор приводит к потерям в производстве. Материал носителя при этом должен одновременно обеспечивать как лёгкость формирования кодов с данными, так и достаточную прочность при считывании их механическими устройствами, и быть доступным — серебро, золото и прочие меди с платинами нам тут не сильно доступны.
Выходило, что надо использовать наработки из области истории вычислительной техники в моё время, перенеся их на местные ресурсы. Я собирался хранить данные на стальной перфоленте. Саму идею видел ещё в фильме про Стива Джобса, бумажные карты с дырами достаточно долго использовались, как я помнил, при работе с ранними ЭВМ. Ну а сталь мне тут доступна с товарных количествах, и она удовлетворяет требованиям к носителю данных. Будет железная лента с дырками, с неё буду считывать двоичные коды, перегонять их по специальным таблицам в буквы и цифры, их наносить на торцы свинцовых пластинок. Сделал лист, пустил в печать, свинец в переплавку — и приступаешь к следующему. Если же свинца будет много, то можно сразу несколько страниц печатать. Вот в этом направлении и двигался. Мне нужен аппарат для формирования двоичного кода на стальной ленте, другой — считывания его с переносом на свинец букв и цифр. Ну и третий, для прокатки листов.
К Новому году соорудил только печатную машинку с дополнительными функциями. Она у меня на 256 знаков, без возможности переключения между шрифтами и высотой символов. Дополнительные функции заключались в том, что помимо выдачи готового текста на бумаге, она в хорошо разогретом свинце выбивала зеркальное отражение буковки, а на стальной ленте, что подавалась в отдельной щели, делала специальными дыроколами отверстия. Дырка — ноль, её отсутствие — единица, каждому значку соответствует свой двоичный 8-ми битный код. Из-за того, что пальцами пробивать стальную ленту было сложно, в помощь оператору присутствовала пневматика, что добивала подпружиненные молоточки-дыроколы после удара о клавишу.
Процесс работы на ней получился следующий. За достаточно внушительным, чем-то напоминающим размерами и габаритами рояль, типографским станком сидел оператор. В начале он запускал паровую машину и насосами нагнетал воздух в баллон для пневматики. Потом, когда давление нужное создавалось в системе, устанавливал и настраивал скипидарную горелку, что подогревала свинец до нужной температуры. И только после этого оператор приступал к таинству письма. Стучал как Денис Мацев по клавишам, пневматика выбивала дырки в ленте, один конец молоточка, что был прикреплён в конце рычага, связывающего его с кнопкой, делал оттиск на торцах свинцовых палочек квадратного сечения. Они у нас выступали в качестве буковок, их плотно сжимали в линию по длине страницы, и получали оттиски целой строчки. Второй молоточек — на бумаге, через ленту, пропитанную чернилами. Перевод каретки при помощи рычага приводил к тому, что на перфоленте пробивался символ конца строки. Новая порция свинца занимала при этом место предыдущей, ну и бумага чуть проворачивалась. Подрегулировать давление, горелку, и опять стучать по клавишам. К концу страницы у нас формировался по сути готовы типографский набор, перфолента с закодированными данными, и лист текста. Далее следовало новое шаманство — сверка. Надо было проверить внимательно, что получилось на бумаге, найти ошибки, и исправить их на свинце (путём разбора шрифта, что было довольно муторным занятием), и запайки или сверления дырок в ленте.
Такой вот сложный труд был у оператора. Но на этой машинке я сделал новые сказки, и получились они, надо сказать, достаточно быстро и главное — в большом количестве. Да, ошибки исправлять было той ещё морокой, но зато народ, который я привлекал к работе над тестовыми экземплярами, практически проникался правилами русского языка, всем своим естеством стремясь стать новыми Розенталями и Ожеговыми. Особенно один раз, когда весь набор свинцовый случайно разломали чуть не полностью в процессе правки. Такой вот педагогический момент.
Момент же механический был сущим адом. Грандиозное количество мелких деталек, пружинок, возня с чернилами на ленте, что никак не хотели оставаться на бумаге, куча трубочек, рычагов, микроскопических болтиков и гаечек — эта машина являла собой живую иллюстрацию к фразе "горе от ума". А мне еще и считыватели для лент делать, и копировальные устройства, типографские машины для нанесения оттиска механическим способом — уйма работы! Хотя родичи меня при этом всячески поддерживали — читать новые тексты было не в пример удобнее и легче, чем рукописные или отпечатанные с деревянных досок.
Ещё к Новогодним праздникам сделали с дедом четыре ракетницы на пневматике. Каждая была на семь зарядов из пропитанных горючим составом тряпок, да ещё и с револьверным магазином. Дед добавил из своей лаборатории пару веществ в горючую смесь — и мы получили три цвета "ракет", зелёный, белый, красный. Дуло обмакивали в скипидар, поджигали чтобы вылетающие боеприпасы горели, и выстреливали заряды в звёздное небо. Получилось красиво, завораживающе. Теперь хоть будет чем подать сигнал мурманам, как придут в следующий раз. Ну а арбалеты наши ушли в "загашник", будет теперь у нас мобилизационный запас.
К концу зимы закончили мы с системой водоснабжения. В полном соответствии с "Трактатом", той частью его, где "лучше меньше, но лучше написано", не особо торопились. Первое полностью каменное здание долго выводилось, отрабатывались технологии и испытывались материалы — связующие смеси, кирпичи, арматура, балки и различные виды и формы замковых камней. Потом такой же путь прошли и сами трубы. Их соединения, заглушки, тройники и прочие элементы становились всё более надёжными и удобными в части эксплуатации и обслуживания. Долго провозились с испытаниями шланга для забора воды, что делали из ткани и смолы, армируя их проволокой. Пришлось на плотах бить лёд, оттягивать всё дальше и дальше на озеро погружную часть, менять и дорабатывать узел соединения шланга и водопроводной системы — замерзала наша конструкция. Финалом стал придонный "домик", который венчал конец системы забора воды, его утопили чуть не в ста метрах от берега, оборудовав решётками и сетками, что выступали грубыми фильтрами.
Траншеи стали глубже, но их было больше — вода теперь подавалась в том числе в дома. Ремесленные постройки, мастерские и хлева тоже получили по своему крану, дающему живительную влагу. Живность наша размножалась, в плане пропитания мы старались обходится рыбой и запасами. Из-за этого под животноводство отвели уже два длинных склада в наше второй крепости. Круглосуточной подачи воды пока не было, в водонапорной башне мы экспериментировали с объёмом воды в бочке, который мы могли закачать наверх без угрозы обрушения здания. До весны его как раз и определили. Учитывая наше потребление, насосы придётся запускать как минимум два раза в день. Ну а на крыше водокачки занял своё место под маскировочной сеткой часовой, что вёл наблюдение за лесом и озером.
