| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Как же отблагодарить мастера за такую работу? Денег у меня нет, да к тому же, хотелось подарить что-то более существенное, чем деньги. Так ничего и не придумав, для начала, я решил просто зайти для начала, сказать спасибо.
Заперев мастерскую, я направился к мистеру Робертсону, в его каморку под лестницей. Застав мастера за прибиванием подошвы к новенькому башмаку, я было начал говорить слова благодарности, но был прерван.
— Знаете, мистер Браун, мне от вас никакой благодарности не нужно. Мне достаточно было того, что я на старости лет посмотрел, что этот старый черт Шоу как молодой по крышам скачет. Да и вообще, я как-то даже рад, что к такому делу руку приложил.
Еще раз подивившись альтруизму мастера, который раньше никак его не проявлял, я поднялся в библиотеку, сказать Донни, что пора ехать. Застал я его все в том же кресле, в котором он раньше проводил долгие часы в одиночестве, с книгой в руке. Заметив меня, друг резко захлопнул книгу, вскочил и поставил ее на полку. Вид у него при этом был крайне смущенный. Очень интересно...
— Что читаешь? — я постарался придать голосу максимально скучающие и незаинтересованные ноты.
— Да так, ничего особенного, чушь. Беллетристика. Ну что, ты освободился, едем домой?
— Да, я все закончил. Мы с тобой поедем, только не домой. Мне нужно заехать еще в одно место, поговорить кое с кем, — разговаривая с Донни, я незаметно продвигался все ближе и ближе к тому месту, откуда была хорошо видна полка с книгами, куда друг поставил ту, которую только что читал. Я запомнил оттенок темно-бордового переплета, надеюсь, что таких в ряду будет не много.
— Хорошо, поедем. Это же ненадолго?
— Конечно, нет. Дело буквально пары минут, и после этого сразу домой.
Сделав вид, что у меня развязался шнурок, я сделал еще шаг вперед, и присел, якобы завязывая его. С этой позиции мне как раз открывался прекрасный вид на искомую полку, в самой середине которой я увидел тот самый томик. Чтобы прочитать название на корешке, мне пришлось здорово напрячь зрение и прищуриться, но, когда я его наконец увидел, что чуть не застонал от огорчения. Уильям Шекспир, "Собрание сочинений, сонеты".
Кто-то может спросить — а что плохого в том, что Донни читал Шекспира? Конечно, ничего. Я сам несколько раз перечитывал "Сон в летнюю ночь" и "Отелло", а "Король Лир" и вовсе был одним из любимых моих произведений, но сдается мне, что Донни читал вовсе не это. Не стал бы он так торопливо закрывать и прятать книгу. Чувствую, что не обошлось тут без печальной истории несчастных влюбленных, умерших в объятиях друг друга, и именно это расстраивало меня больше всего. То, что друг начал читать или перечитывать трагедию "Ромео и Джульетта", говорило о том, что он уже чувствует себя несчастным влюбленным, а это ни к чему хорошему привести не могло.
Мысленно проклиная Мариссу, от которой у меня постоянно были одни неприятности и, обещая себе присмотреть за Донни, я вышел из библиотеки вслед за ним.
Практически мгновенно поймав кэб, мы отправились к дому мистера Лексиди. Донни молчал, витая в облаках. Наверняка представлял себе, как он украдет Мариссу из-под венца, и увезет в закат. Лишь бы это все не закончилось плохо, от этой чертовки всего можно ожидать.
Через пятнадцать минут мы уже стояли перед дверью комнаты, где я прошлый свой визит застал полную разруху и мистера Лексиди, пьяного в дым, посреди груды мусора. Постучав и дождавшись ответа, мы вошли.
На этот раз картина была лучше, хоть и ненамного. Мистер Лексиди все так же лежал на диване, правда в этот раз абсолютно трезвый, но, по-видимому, страдая от жесточайшего похмелья, судя по его болезненному виду и тому, как он кривился и морщился от малейшего звука. В комнате, однако, был относительный порядок. Валяющийся кругом мусор исчез, как и разломанный на части стул. О вчерашнем приступе алкогольного буйства напоминали лишь отметины и щербины на той стене, об которую, видимо, и был разбит тот несчастный стул.
— Добрый день, мистер Лексиди, вижу, вы почти в норме.
— А, это ты, юный следователь, из-за которого меня выперли со службы? Конечно, я в норме, насколько теперь может быть в норме человек в моем положении — без работы, без пенсии, без средств к существованию.
— Послушайте, мне очень жаль, что так вышло. Детектив Марч навещал вас?
— Шустрый мистер Марч, — старик попытался хихикнуть, но тут же нахмурился, видимо, от приступа головной боли. — Приходил, сочувствовал. Принес немного денег на первое время, спасибо ему. Принес твой смешную картинку. Красивая. Будет утешать меня, когда я буду умирать от голода.
— Так, прекратите себя жалеть. Никто умирать не будет, я нашел вам новую работу. Вернее, нашел ее мой опекун, но для вас это не важно.
— Новую работу? О чем ты, сынок? Кому нужен старик, если молодые без работы сидят. Мне ведь уже седьмой десяток пошел, что я могу?
— Прекратите. Вы много чего можете, у вас огромный опыт. Да и работа схожа с той, которой вы занимались раньше. Это должность помощника библиотекаря в Королевской коллегии адвокатов. Пойдете?
— Что? Пойду ли я? Конечно, пойду! — старик попытался встать с дивана, но, видимо чувствовал он себя все еще очень и очень плохо, так как подняться, так и не смог.
— Хорошо. Вы только не пейте ничего, хорошо? Вот адрес, — я положил на стол листок бумаги. — Спросите там мистера Оттиса, скажете, что вас направил адвокат Джобсон. Вас будут ждать послезавтра утром. А я зайду к вам завтра вечером, и мы поговорим. Вы же помните, что обещали рассказать мне о вашем расследовании?
— Конечно, помню, расскажу все, что знаю.
— Тогда я вас оставлю до завтра, а вечером зайду. Я надеюсь, что вы не держите на меня зла за то, что из-за меня вас уволили.
— Не держу, сынок, не держу. Тем более что ты уже все исправил.
— Ну, пока еще нет, но надеюсь, что все получится. До свидания, мистер Лексиди, выздоравливайте.
Глава 19.
— Занятный старичок. Никогда не подумаешь, что раньше он был детективом, -Донни, молча стоявший в углу все время нашего визита, заговорил, как только мы вышли на улицу.
— Серьезно? А как ты себе представляешь детектива на пенсии?
— Ну, я даже не знаю. Он должен быть умным, видеть каждого насквозь, у него не должно быть явных слабостей. А этот человек, он, как сломанная игрушка, выглядит бесполезным и жалким.
— Ого! Сдается мне, что этот образ идеального детектива сложился у тебя от кучи прочитанных книг о сыщиках, не иначе. Или ты знаком с настоящими детективами?
Донни покраснел, однако не смутился, а наоборот, явно настроился отстаивать свое мнение:
— Ну, не то, чтобы знаком, видел один раз, да ты сам рассказывал. Вот, взять, к примеру, твоего знакомого, детектива Марча, разве он не такой? Он умный, сильный, поиск истины ставит на первое место, превыше всего прочего. Я уверен, что его не сломить бытовыми трудностями, и он бы не напился до скотского состояния, если бы потерял работу, а начал бы искать выход!
— Эх, если бы это было так. Не бывает идеальных людей, и любого из нас можно сломать, нужно просто вовремя нажать на правильное место. А оно есть у каждого, я уверен. И детектив Марч тоже не так безупречен, как тебе кажется. Допускаю, что он даже размышлял так же, как ты, на заре своей службы. Однако сейчас его мнение об истине и о том, что действительно важно и дорого, изменилось, и я с этим столкнулся. Он такой же человек, как и мы с тобой, а вовсе не идеальный герой из книги. Да таких, я уверен, и вовсе не может быть среди обычных, живых людей.
— Зачем тогда их описывают?
— Наверное для того, чтобы у человека всегда была мечта...
На улице уже начало темнеть, когда нам, наконец, удалось остановить экипаж. Я ощущал какое-то смутное беспокойство и хотел поскорее добраться до дома. Не то, чтобы я опасался за нашу безопасность, разгуливая в откровенно неблагополучном районе, примыкающем к докам, будучи одетым как обеспеченный господин. Это было просто ничем не подкрепленное чувство неясной тревоги.
В экипаже, по дороге домой, это непонятное ощущение понемногу прошло. Донни затих, размышляя то ли нашем разговоре, то ли опять мечтая о Мариссе, я же, без единой мысли в голове, просто попытался немного расслабиться и насладиться получасовым отдыхом. Экипаж мягко колыхался на рессорах. Я закрыл глаза и постепенно отпускал сознание в неторопливое плавание по волнам чуткой дремоты, как вдруг пришедшая в голову внезапная мысль заставила меня мгновенно проснуться.
Я совсем, вот просто-таки абсолютно, забыл о причине, побудившей меня к экспериментам над собой. Мое восприятие теперь равнялось десяти пунктам, а я даже не проверил, что при этом изменилось.
Сфокусировав взгляд на Донни, я дождался появления полупрозрачной информационной таблички, и сразу заметил отличия. Теперь, помимо имени и уровня, появились данные об отношении объекта ко мне, вернее о моей у него репутации. Выглядело это теперь так: "Дональд Уотсон, юноша, 7 уровень. Отношение почтительное".
Не особо впечатляет. Хотя, с другой стороны, а на что я рассчитывал? Что мне преподнесут на блюдечке все подробности? Это глупо.
А вот теперь самое главное, для чего, собственно, я и рисковал здоровьем. Бросив взгляд на Донни, который безучастно смотрел в окно, погруженный в себя, я вытащил из-под рубашки цепочку с висящим на ней амулетом.
Пристальный взгляд, небольшое усилие мысли, и! Страдания мои были не зря, подчиняясь восприятию, достигшему просто небывалых высот, амулет не смог дольше скрывать свою тайну. На ладони у меня лежало не что иное, как "Зуб Дакуванги", дающий своему владельцу целых три единицы сопротивления и три — удачи. Не знаю, как с удачей, я до сих пор так и не понял, работает ли вообще этот параметр, а если работает, то как, но сопротивление было очень к месту.
Полюбовавшись с минуту, как будто живым и действительно видящим драгоценным глазом на ножнах, я снова убрал миниатюрный кинжал-амулет за пазуху. Экипаж, тем временем подкатил к дому, и мы с Донни поспешили выйти.
Дом встретил нас теплом, тишиной и манящими ароматами готовящегося ужина. Мы переглянулись и не сговариваясь, двинулись в столовую. Выскочившая нам навстречу Марджори тут же поспешила накрыть на стол, наши голодные глаза были весьма красноречивы.
Запеченный цыпленок с отварным картофелем был проглочен просто за пару минут. Надо сказать, что за то время, что я провел в этом мире, я почти забыл нейтральный вкус, вернее даже практически полное отсутствие оного, в синтезированной пище реальности. Это, кстати, будет одна из многих вещей, которых мне будет не хватать по возвращении. При учете того, конечно, что я смогу вернуться.
— Уфф, — сытый вздох Донни отвлек меня от грустных мыслей. — Никогда не думал раньше, что когда-нибудь смогу сам съесть целого цыпленка.
— Я тоже.
— Ты? Можно подумать, что раньше ты его не ел.
Ну да, для Донни я ребенок из обеспеченной семьи, который никогда не знал нужды. Естественно, он не мог предположить, что я действительно никогда раньше не ел цыпленка, ни целого, ни даже маленького кусочка. А рассказать ему правду я не мог.
— Наверное, ел. Возможно. Для меня жизнь началась с того момента, когда я открыл глаза на скамейке в парке, и все, что со мной было раньше, я знаю лишь по рассказам других людей. Поэтому я действительно впервые ем цыпленка, и еще много чего буду делать в первый раз.
— Прости, я не подумал об этом, — Донни заметно смутился.
— Ничего страшного, я не обижаюсь.
— Знаешь, Шерлок, а я ведь тебе даже немного завидую. Нет, ты не так понял, — замахал руками Донни, увидев, что я собираюсь возразить. — Вовсе не тому, что ты родился в богатой семье, что твой дядя известный писатель. Дело как раз в том, что ты не помнишь своего прошлого. Иногда, я тоже начинаю мечтать об этом.
— Почему?
— Ну, знаешь, когда я думаю о том, как изменилась моя жизнь, о том, что сбылась моя мечта и я смогу стать мастером-алхимиком, что есть люди, которые хотят мне помочь и которым я не безразличен, мне становиться так радостно. Я начинаю верить, что я действительно могу чего-то добиться в этой жизни. А потом я снова начинаю вспоминать Генри, и все возвращается на свои места. Я снова никому не нужный нахлебник, ни на что не способный, от которого всем одни только неприятности...
— Генри? Кто это?
— Это новый муж моей мамы.
— Ты часто думаешь об этом?
— Раньше — каждый день, сейчас намного реже. Просто, когда я об этом вспоминаю, мне вновь начинает казаться, что все бессмысленно, что от меня и правда нет никакого толка, что в один прекрасный день люди вокруг меня прозреют, увидят насколько я бесполезен и вернут меня обратно в приют, или на улицу.
— Донни, прекрати. Никто не считает тебя бесполезным, или нахлебником. На самом деле, все, кто тебя знает, относятся очень хорошо. Миссис Роуз тебя ценит и считает, что ты достоин самого лучшего, и она сама мне об этом сказала. Мистер Биркин думает, что ты самый талантливый из его учеников, мисс Эмили вообще постоянно за тебя переживает, и вовсе не потому, что считает тебя слабым и никчемным. А как к тебе относятся Джобсоны? Миссис Джобсон полюбила тебя, как родного, практически с того самого момента, как увидела. О себе я даже говорить не буду, ты мой единственный друг, и этим все сказано. Поэтому о том, что говорил какой-то Генри, тебе не стоит думать, пускай он хоть трижды муж твоей матери!
— Да, ты прав, я сам часто это говорю, просто не всегда сам себе верю. А тебе верю. Спасибо, Шерлок.
— Прекрати. Давай оставим эту тему. Скажи-ка мне лучше, завтра ведь ты пойдешь на занятия в приют?
— Завтра? Я... не уверен.
— Что? Погоди, ты что, собираешься опять их просто проигнорировать? Донни, это не дело.
— Нет, я заеду, предупрежу, чтобы никто не волновался.
— Предупредишь? Очень интересно. А где ты будешь на самом деле?
— Шерлок, ты только не сердись, и не обижайся. Я не могу тебе сейчас ничего сказать, возможно, позже.
— Донни, я очень надеюсь, что это не связано с Мариссой, и ты не навлечешь на себя никаких проблем. Эта женщина — хищник, не связывайся с ней, она проглотит тебя и не заметит.
— Прекрати! Ты ничего о ней не знаешь! — Донни вдруг вскочил так поспешно, что чуть не уронил стул. — Я очень устал и не хочу больше говорить. Пойду прилягу, — он вышел из столовой, хлопнув дверью.
Вот черт! Только этого мне не хватало. Если уж мягкий и боязливый Донни начинает повышать голос и хлопать дверьми, значит речь идет о действительно сильной влюбленности. Ну почему, почему он избрал для себя именно этот объект? Хотя, если уж быть честным до конца, ни одной девушки, могущей составить конкуренцию Мариссе, я не мог припомнить не только в той толпе в холле оперного театра, а вообще. Так что Донни вполне можно было понять. Но как же это все некстати!
Поблагодарив Марджори за ужин и попросив передать благодарность кухарке, я тоже поднялся в свою комнату. После обильной трапезы на меня навалилась сонливость, да и последствия отравления еще не полностью прошли. Поэтому, даже не пытаясь взяться за книгу, я просто лег в постель и почти моментально уснул.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
