Настя с улыбкой наблюдала, как кривилась моя физиономия при каждом разряде.
— Глянь-ка, — сказала она игриво, — и на лицо сразу посвежел! А то был какой-то усталый, осунувшийся.
— Устанешь тут!..
Действительно, волна бодрости резко прилила ко всем , без исключения, частям моего тела, наливая его жизненной силой. Я вновь ощутил жгучую потребность применить рвущуюся наружу энергию. И мы, недолго думая нашли ей применение: наши тела потянуло друг к другу с неистовой силой.
Медовый месяц, так грубо оборванный, продолжался...
* * *
**
Некоторое время спустя, на кухне что-то загремело. Видимо, Глашка уронила крышку от кастрюли.
Взгляд Насти сразу как-то посуровел:
— Ты не находишь, что она здесь лишняя? Едва от одного избавились, так теперь эта...
— Кстати, — я приподнялся на локте. — Как с ним поступим? У меня до сих пор душа горит.
Она сладко выгнулась, потягиваясь, и равнодушно прикрыла глаза:
— Забудь. Не стоит связываться...
Я удивился:
— А мне казалось, ты будешь требовать отмщения.
— Да ну его! — Она пальчиком разгладила мне усы и указала в сторону кухни: — Ещё её убери, и тогда будет полный порядок. Так хочется, чтоб никто не мешал! — проникновенно добавила она, просительно заглядывая мне в глаза.
Я усмехнулся:
— А что ты так ополчилась против неё?
— Ты только не обижайся, но она дурная, как пробка! — Настя гневно сверкнула глазами. — Ты бы видел, сколько она носилась с поджаренной долькой картофелины! "Хозяин приказал!"
— Не понял! — заинтересовался я.
— По всей видимости, — это я уж сама дотумкала — ты попросил её поджарить картошки. И, видимо, неосторожно прибавил: "На пробу". Было такое?
— Вроде...
— Ну вот! Она и восприняла это в самом буквальном смысле: отрезала дольку от картофелины, поджарила её по всем правилам, — представляешь? — и одно лезет к тебе, чтоб ты оценил её кулинарные способности. Я её гоню, говорю, что тебе сейчас не до этого. "Нет! — пищит, — хозяин мне приказал!" Дура набитая! Едва втолковала, что надо подождать, пока ты очухаешься... Тут обмывать тебя стала, так целый концерт! Это надо было только видеть! С неё помощница!.. Ох, и устала я от неё! Хотела сама изничтожить, да, думаю, обидишься ещё: твоё ведь изобретение.
— Да ради Бога! — рассмеялся я. — Всё! Нет её больше. Можешь проверить.
— И проверю! — вскочила она с постели и, открыв дверь, с опаской выглянула в коридор: — Глашка! Ау! — Никто ей не ответил. — Слава Богу! — Она прыгнула ко мне под одеяло. — А то даже помыться пойти, и то одеваться надо. Уставится своими зенками: "А это что?" "А это зачем?" — Она указала себе на грудь.
Я от души расхохотался:
— Прямо так и спрашивала?
— А ты думал? Любопытная — не в меру!
— Со мной она скромнее была. Только всё словечком "хозяин" донимала.
— А меня, ты знаешь, как она погоняла?
— Ну и как же?
— "Подруга"! Это когда я очухалась-то, а она тут со своей картофелиной суется к тебе, я и стала её гнать: уйди, мол, нельзя сейчас! А она мне: "А ты кто?" Ну я и ляпнула, не подумавши: "Подруга хозяина". Это на какое-то время возымело действие, но потом она меня задолбала: подруга то, подруга сё! Какая я ей подруга?
— Я смотрю, вы тут весело жили, пока я в отрубоне валялся! — хохотал я, живо представляя, как Настя отбивалась от "заботливой" Глашки.
— Да уж! Ты не мог чего-нибудь поизящнее придумать?
— Поизящнее у меня уже есть, — чмокнул я её в щёку, — лучше не придумаешь. А она со своей задачей справилась, и неплохо, а большего от неё и не требовалось. Это я уже в качестве эксперимента предложил ей попробовать себя в качестве кухарки. Я же не думал, что она так буквально истолкует слово "проба"! — Я вздохнул. — Вообще, с этими электронными мозгами одна морока. Взять тот же браслет: тут аврал, каждая секунда дорога, как говорится, а он со своей педантичностью и буквоедством изводит. Приходится тщательно обдумывать построение фразы, а уж потом команду давать...
Настя вдруг озабоченно заявила:
— У меня горе...
— Чего ещё? — испугался я не на шутку: сразу возникло подозрение, что браслет что-то напортачил при её восстановлении и теперь это даёт себя знать.
— Есть хочу! — с капризным вывертом сообщила она.
— Ф-фу ты! — я с облегчением бухнулся на подушку и рассмеялся: — Тоже мне "горе"!
— Ага, а кто все мои силы съел? — подбоченилась она. — Паразит! Ещё и смеётся! — И она забарабанила кулачками по моей груди. — Вставай, лежебока! Гребёт неимоверно!
— Слушаю и повинуюсь!..
* * *
**
Наша трапеза уже подходила к концу, когда о нашем существовании кто-то вспомнил: резко каркнул звонок. Мы переглянулись и кинулись одеваться. Не встречать же гостей в костюмах Адама и Евы.
— Щас! — крикнул я нетерпеливому гостю, настойчиво давившему на кнопку звонка. — Кто бы это мог быть?
— Пашка, кто же ещё? — ответила Настя, на скорую руку приводя себя в порядок.
Честно говоря, опять не вовремя. Но что тут поделаешь с бестолковым? Я пожал плечами и пошёл открывать.
Настя не угадала: не Пашка это был. За порогом стоял какой-то незнакомый мужик. Он недовольно сощурился из темноты коридора и грубо осведомился:
— Это четырнадцатая квартира, что ли?
— Да, — кивнул я. Свет от окна за моей спиной мешал ему разглядеть меня и лицо его страдальчески морщилось и кривилось.
— Вам телеграмма, — буркнул он и сунул мне под нос вчетверо сложенную бумажку. — Вот здесь распишитесь.
Когда дверь за ним захлопнулась, Настю, стоявшую позади меня, передёрнуло:
— Ну и типус! Террорист какой-то!
Я развернул телеграмму и прочитал:
— "Есть интересная работа тчк если можешь приезжай тчк твоя нат тер".
— Что ещё за Нат Тер? — нахмурилась Настя. Видимо ей не понравилось слово "твоя".
— Тётка, — развеял я её подозрения. — Из Белоруссии. Наталья Терентьевна.
— А-а, — протянула Настя и взгляд её потеплел. — Вообще-то я знаю, что там у тебя есть родственники, но имена их мне не известны. Ты же всё "тётка" да "дядька". И ещё, по-моему, Санька?
— Брат. И Ольга — сестра. Двоюродные. Только что-то не припомню, чтоб я тебе о них рассказывал.
— Ты рассказывал не мне.
— Ага! — хлопнул я её по носу телеграммой. — Подслушивала!
— Был грех.
— Ну-ну, — я задумчиво потёр щёку, потом щёлкнул по телеграмме: — Ну и что ты об этом думаешь?
— А в чём проблема-то? — повела она плечиком и мило улыбнулась: — Куда иголка, туда и нитка!
— А работа? Это ведь не на полчаса. Соскучишься.
— Не соскучусь. Ты же рядом будешь. И я тут же, под крылышком! — Она игриво прижалась ко мне.
Я обнял её и повёл на кухню:
— Продолжим. Да и Глашке надо сказать, чтоб посуду помыла.
— Я те дам "Глашку"! — шлёпнула она меня по заднице. — Кто в доме хозяин?
— Тараканы.
— Балбесы! Такие, как ты. Сама справлюсь без твоей Глашки! Изобретатель! — Она гневно загремела посудой, потом сквозь шум воды донеслось: — Надо хоть тётку в известность поставить: едем, мол! А то заявимся, как снег на голову!
— Чего её ставить? Сама же звала! Значит, ждёт уже.
— Не доходит? — Настя откинула упавшую на глаза прядь волос. — Туда ехать дня два, наверное? Если не больше?
— Ну?
— Что "ну"? Телеграмму-то она сегодня давала, а мы тут же, сегодня же, и выскочим, как чёртик из коробки!
— Тётка — свой человек, поймёт.
— Чего "поймёт"? Что ты летать научился? Или за порогом притаился, приглашения ожидаючи?
— Нет. Что я отзывчивый такой. И вообще, — улыбнулся я. — Тебя-то показать надо! Невеста, мол. Женимся. У меня ведь из родни ближе никого и не осталось. Она со мной ещё с детского сада нянчилась.
На это Настя ничего не ответила, только бросила мимолётный благодарный взгляд и чуть покраснела.
— Только вот проблема! — схохмил я. — С билетами-то сейчас напряжёнка: на чём ехать-то будем?
— Уж и не знаю! — подхватила Настя. — И денег негусто!
— Занимать придётся. Чем отдавать будем?
— Отработаем в поте лица! — поддакнула она и вдруг серьёзно спросила: — Кстати, о работе. Как думаешь с ней быть?
— Не понял! — вытаращился я. — На кой ляд мне теперь ихняя работа? Жить, что ли, не на что?
— Шарик! Ты балбес! — постучала она кулачком мне по лбу.
— Согласен. А если поподробнее?
— Ты ведь на заводе ещё числишься... этим... фрезеровщиком, если не ошибаюсь?
— Ну!
— Опять "ну"! Уволиться надо официально, коли работать не собираешься.
— Не врублюсь: на кой?
— Чтобы власти не докучали.
— Ох уж мне те власти! — отмахнулся я и изобразил: — "А на какие шиши живёте, мил человек?" Так я просто прогульщик, а тогда превращусь в тунеядца, что, по их понятиям, тоже не сахар. И вообще: фигня всё это в нашем-то теперешнем положении! — Я запустил руку ей под халатик . — Пусть тебя волнует теперь только это...
Она взвизгнула и шлёпнула меня по руке:
— Иди! Власти явились!
За шумом воды я и не расслышал, что к нам кто-то ломится.
— Так быстро? — хмыкнул я разочарованно и пошёл открывать.
Из темноты коридора на меня смотрел Санька.
— Можно? Не помешаю?
— Да ну, что ты! — обрадовался я. — Заходи! Только почему стучишь? Звонок ведь есть.
— Да?.. — рассеянно оглянулся он на кнопку каркающего устройства. — Тут такая темень! Я дверь-то едва нащупал... — Он переступил через порог и, поставив на пол сумку с выглядывавшим из неё термосом, протянул руку: — Приветствую вас, господа. Новости слышали?
— Какие? — в один голос спросили мы с Настей. Она уже успела накинуть на себя что-то пёстрое и скрывающее подробности рельефа.
Понимающая усмешка скользнула по его лицу:
— Сказано: "Счастливые часов не наблюдают"! Вы позволите? — он снял шапку и вопросительно посмотрел на меня.
— Само собой! — засуетился я, помогая ему разоблачаться.
— Благодарю, — он мельком взглянул на себя в зеркало и сказал: — Весь город на ушах! Самолёт тут разбился вчера. От вас в двух шагах.
— Да? — удивился я. — А мы ничего не слышали.
— Это ещё не всё! — заговорщицки подмигнул он. — Говорят, что ему в этом помогли! И знаешь, кто?
— Кто?
Он выдержал многозначительную паузу и торжественно объявил:
— Летающая тарелка!
Потом поинтересовался:
— Усекаешь?
Мы с Настей удивлённо переглянулись.
— Я сразу подумал, что без вашего участия тут не обошлось! — Он хитро прищурился: — Или я чего-то не догоняю?
— А при чём тут мы? — изумился я.
Он протестующе поднял ладони, с ходу отметая все возражения:
— Вот только этого не надо! Уж кто-кто, а я-то тебя знаю! Тем боле, после тех фокусов, что ты нам там показывал, я вообще ни минуты в этом не сомневался. Нинка, кстати, тоже. А ты сам знаешь, как её трудно убедить в чем-либо... паранормальном.
— Да ей-богу, я тут ни при чём! — возопил я, прерывая поток его славословий.
Он недоверчиво посмотрел на меня и решил испытать Настю:
— Это правда?
— Конечно! — ответила та, не меньше моего удивлённая таким поворотом дела. — Да и до того ли нам было?
— Это-то как раз и понятно! — многозначительно прищурился он. — Дело молодое!
Но я с ходу отверг его намёки:
— Ты не так понял. У нас тут ЧП произошло. Едва выкрутились.
— Что случилось? — Санька сразу посерьёзнел.
— А!.. — отмахнулся я. — Долго рассказывать. Да и не поймёшь. Надо начинать с самого начала.
— Вот-вот! Как раз за этим я и пришёл! — обрадованно воскликнул он. — Я же ночь не спал после вашего визита! Надеюсь, не откажете?
Я оглянулся на свою половину, мол, как мы? Встретил безмятежно-спокойный взгляд и понял, что мы не против.
— Да ты проходи, чего мы в дверях-то разговариваем? — Я прошёл в мастерскую, увлекая его за собой. — Вот здесь и поговорим.
— Ого! — Санька подался к картине. — Я смотрю, ты заметно продвинулся! Сударыня! — Обратился он к Насте, даже не обернувшись к ней. — А ваше присутствие влияет на него оч-чень, я бы сказал, благотворно! Дай-то Бог!
Он отошёл к окну и стал оттуда разглядывать картину.
— А вот она считает как раз наоборот, — я подмигнул заметно порозовевшей "сударыне". — Говорит, что как только она появилась на горизонте, работа у меня вообще стала.
— Позвольте вам заметить, сударыня, что в данном случае вы абсолютно неправы. У него даже манера письма изменилась в лучшую сторону. Вот, смотрите: здесь, — он осторожно приблизил палец к полотну, — и здесь. Это же чудо!
— Ладно вам! — совсем смутилась Настя. — Надеюсь, вы тут без меня управитесь? А у меня ещё уйма дел. Может, чайку? — благосклонно поинтересовалась она, обернувшись уже на пороге.
— Не извольте беспокоиться! — встрепенулся гость. — Мы уж откушамши. На службу иду же, — улыбнулся он. — Вот и не утерпел. Дай, думаю, загляну! Может, оно чего и прояснится? — Он глянул на часы. — М-да... У меня ещё час в распоряжении. Я нарочно пораньше вышел.
— Ты Амхату сказал? — спросил я, проводив глазами Настю.
— Говорил. Да только не поверил он.
— Чему именно?
— Что ты заболел.
— Угу. Всерьёз и надолго. Можно сказать — навсегда.
— Оно, конечно, дело похвальное... — раздумчиво отвёл Санька взгляд, но я его перебил:
— Я не о женитьбе. Хотя и это дело не последнее.
Он ухмыльнулся:
— Далеко не последнее. Можешь поверить моему горькому опыту...
— Ну а что Нинка?
Он вяло отмахнулся и, задумчиво глядя на картину, процедил:
— Сложно...
— Что так?
Он скользнул по мне неопределённым взглядом и нехотя попросил:
— Потом, если не возражаешь...
— Не возражаю. Тогда о чём?
Он встрепенулся:
— Это тебе-то не о чем рассказывать?!
Я с сомнением глянул на часы:
— Боюсь, начинать-то придётся издалека...
— Ну так не томи! Я весь внимание!
— А работа?
Он презрительно усмехнулся:
— А что "работа"? Если любит — подождёт. Да и стоим всё равно.
— Ну, коли так...
Я встал, прошёлся по мастерской туда-сюда, обдумывая, с чего начать, и стал рассказывать.
Санька был благодарным слушателем. Глаза его горели восхищением и откровенным участием. Это сильно "подогревало" меня, и я распетушился перед ним, даже несколько приукрашивая события, не в ущерб, конечно, сути дела. Особенно его поразило то место в рассказе, где мы с дедом бродили по улицам Нью-Йорка.
— Володь, ты извини, пожалуйста, что перебиваю, — сказал он с какой-то даже дрожью в голосе, — но нельзя ли это увидеть собственными глазами?
— Отчего ж нельзя? — понимающе улыбнулся я. — Очень даже можно. Только давай я тебе уж всё до конца расскажу, а то потом, боюсь, уже не будет охоты языком чесать столь обстоятельно. А уж потом приступим к практической части. Ты думаешь, что я не понимаю, что тебе не терпится поскорее попасть в штатовский музыкальный рай?
— Всё-всё-всё! Я весь внимание! — Он поглубже втиснулся в кресло и скроил внимательную физиономию.
Но тут из кухни меня окликнула Настя. Я извинился перед своим слушателем и поспешил на её зов.
