Невероятные приключения Владимира Кипяткова

— Обалдеть, — потрясенно произнес Кипятков. Онемение во рту прошло, как рукой сняло. — Вот это да!

"Змейка" пропала, спрятавшись в рукоятке. На лице Ольги засияла улыбка. Это была ностальгическая улыбка, словно в тот момент она вспомнила о чем-то хорошем, светлом.

— Она в школе несколько лет изучала мастерство владения дуговым кнутом, — подала голос Аня. Они с Сёмой стояли чуть правее камня. Эльф нежно обнимал её за талию. Глядя на них, Кипятков подумал, что они похожи на семейную пару — на людей, которые вместе прожили несколько лет, как минимум. По ним и не скажешь, что они знакомы всего ничего, а таинство секса им предстоит открыть для себя только через несколько часов, да и то, если не случится какой-нибудь неприятный "нежданчик". — Даже чемпионкой школы была.

— Да, — Оля вздохнула. — Было время... Жаль, что кнуты сняли с производства. Хорошая вещь!

Многофункциональное устройство на руке гнома вдруг ожило. Над ним повисла карта лабиринта. Красная стрелка, указывая прямо и направо, нетерпеливо пульсировала. Под ней бегущей строкой бежали иероглифы.

— Моя многофункционалка пишет, что отхождение от маршрута было связано со сбоем. Сейчас маршрут скорректирован, и мы можем идти. — Гном направился к входу в лабиринт. Остальные поспешили за ним. Боясь отстать и затеряться в бесконечных коридорах, они чуть ли не наступали ему на пятки.

Гном повел их строго по стрелке — прямо, направо, ещё раз направо. Впереди показался выход, ещё на подходе к которому Владимир знал, что гном снова их завел не туда. Слышались громы взрывов, частые хлопки выстрелов, крики раненных, рев танковых двигателей и лязг гусениц. В тот момент Кипятков почувствовал себя опоздавшим в кинотеатр, в котором шел фильм про Великую Отечественную войну. Словно он шел не по лабиринту, а по простому коридору, который выведет его в кинозал, в котором уже вовсю идет фильм. Только вот заходить в кинозал и занимать место ему почему-то не хотелось.

— Ты уверен, что в этот раз твоё МФУ не ошиблось? — спросил он у гнома.

— Конечно.

— Но я уходил в мирное время, а там, судя по звукам, идет война, и выход наружу может быть опасен...

— Только вот давай без паники, а? Я вооружен, твоя подруга вооружена... Отобьемся! — Карта лабиринта исчезла, в руке Коли вновь появился плазменный пистолет. Он решительно шагнул наружу. Немного помедлив, Кипятков вышел следом за ним. Предчувствия его не обманули. Это была самая настоящая Великая Отечественная война. Выход из лабиринта был в кирпичной стене — единственной стене, оставшейся от некогда высокого здания.

Кругом — кучи битых кирпичей, трупы советских и немецких солдат. Кровь пропитала насквозь тонкий слой снега. Стрельба велась со всех сторон. Непонятно, кто и в кого стреляет, всё перемешалось.

Все члены команды Кипяткова дружно упали на холодную землю и прикрыли головы руками. Откуда-то из-за завалов выскочило несколько немецких солдат. Что-то крича по-немецки, они указывали дулами автоматов на то место, где лежали Кипятков и его товарищи, вжавшись в землю, а потом открыли огонь. Застрекотали автоматы.

— Уходим! — закричал Владимир, пытаясь перекричать треск автоматных очередей. — Это не моё время! Гном опять накосячил...

— Подождите! — Коля достал из кармана жилета ещё один металлический шарик, состоящий из двух полусфер. Одну полусферу крутанул по часовой стрелке, другую — против. Раздался короткий писк, после чего гном метнул шарик в сторону немцев. Раздался хлопок, вокруг фрицев тут же образовалось плотное облако дыма. Немцы перестали стрелять, но продолжали кричать. Это были вопли страха, паники. — Теперь ползем назад!

Ольга с Анной заползли в лабиринт первыми, за ними — Сёма с гномом. Кипятков добрался до ПВЛ последним. Пол лабиринта, по сравнению со снегом, казался теплым и очень даже приятным на ощупь. Оттолкнувшись от него руками, Владимир вскочил на ноги, удивляясь, почему остальные всё ещё ползут по-пластунски. Они ведь уже в лабиринте, значит, бояться нечего. Но тут снаружи снова послышались выстрелы. Несколько пуль сковырнули ровную поверхность стен лабиринта на уровне груди Владимира. Он почувствовал сильный толчок в левую ягодицу, от которого он рухнул на пол, а по ягодице тут же начала расползаться дикая боль, будто в неё кто-то воткнул раскаленный прут железа и проталкивал его всё глубже и глубже в плоть. И достать этот прут, хоть маши, хоть не маши руками, было невозможно. Оставалось только кричать от боли, которая с каждой секундой разрасталась всё сильнее и сильнее. Такую адскую боль он не испытывал никогда в жизни.

— А-а-а-а! А-а-а-а-а! — орал Владимир, катаясь по полу в луже собственной крови. — Меня подстрелили! С-с-суки! Фрицы поганые! А-а-а-а! А-а-а-а-а!

Гном с Сёмой в это время решили оказать ему первую медицинскую помощь. Но, не найдя ничего лучшего, кроме как придавить Кипяткова к полу, навалились на него сверху, подав знак Оле с Аней, чтобы те прижали к полу его ноги, которыми Владимир сучил, как бешенный, не понимая или не осознавая, что от этого с каждой секундой теряет всё больше и больше крови.

Владимир не видел, как вход в лабиринт закрылся и отсек его друзей от подступающих к лабиринту немцев. А потому, как только Кипятков почувствовал, как кто-то давит на него сверху, он тут же решил, что это немцы, которые хотят взять его в плен.

— Я вам живым не сдамся! — орал он, попытаясь скинуть с себя "фрицев поганых". Подергавшись, обмяк, получив от Сёмы удар кулаком по голове. В следующее мгновение пальцы эльфа погрузились в его шею.

Боль, разрывающая зад, мгновенно прошла. Кипятков стал засыпать, погружаясь на дно черной ямы с черными стенками, где совсем ничего нельзя видеть, слышать и чувствовать.

Тем временем Семён быстрым движением сорвал с него штаны, оголив ягодицы.

— Надеюсь, ты не убил его? — дрожащим от волнения голосом спросил гном.

— Нет, — человек-эльф отрицательно покачал головой. — Только отключил его боль и усыпил. — А что у него там?

— Сейчас скажу, — гном нажал несколько кнопок своего МФУ. Из него ударил пучок ярких сканирующих лучей, которые легко прошили ягодицы Владимира. Как только лучи погасли, над Колей повис экран, на котором были видны контуры пятой точки Владимира и темное инородное тело, которое по форме напомнило Сёме маслину, глубоко засевшую в плоти его отца.

— Это пуля, — ответил гном, печально вздохнув. — Пуля, выпущенная из примитивного огнестрельного оружия, которым гномы уже лет пятьсот не пользуются.

. Ты знаешь, как её достать? — с надеждой в голосе спросил Семён.

— Думаю, да. Но только твой отец может умереть от потери крови...

— Доставай, — решительно сказал эльф. — Остальное я беру на себя!

— Как скажешь... Дамы, может, вы отвернётесь? — Коля бросил взгляд на стоящих рядом Олю с Аней. В их глазах было всё: страх за Владимира, жалость к нему и боль, которая словно передалась им от Кипяткова.

— Нет, — ответила ему Ольга и добавила: — Ты думаешь, нас можно испугать видом крови? Да я как минимум раз в месяц имею с ней дело!

— Ну, как хотите... — Гном достал из верхнего кармана жилета небольшую металлическую пластину. При помощи точно таких же пластин механические лекари извлекали из тела Владимира пульки, которыми его в своё время нашпиговали эльфы. Только Сёма об этом ничего не знал, так как Владимир об этом никогда ему не рассказывал. Когда Коля провел по пластине острым ногтем, она вдруг изменила цвет: была темной, а стала голубой. Удовлетворенно кивнув головой, гном поднес пластину к кровоточащей ране Кипяткова, и пластина словно прилипла к ней. Тут же на экране, над головой гнома, пуля пришла в движение и стала — сначала медленно, а потом быстро, — продвигаться к входному отверстию. Как только она пропала с экрана, раздался металлический щелчок. Поток крови усилился. Гном протер салфеткой пластину и пулю, убрал их в нагрудный карман, потом с горечью в голосе произнес: — У меня есть клей, заживляющий раны, но он не поможет, так как рана слишком глубока. Боюсь, мы можем его потерять...

— Не ссы, Коля! Я же эльф! — Сёма вытянул вперед руку. — Есть что-нибудь острое? Колюще-режущее?

— Есть, — гном полез в другой нагрудный карман, извлек из него с виду обычный складной нож, но, когда он вдавил кнопку в корпус, из него вылезло лезвие, размерами не уступающее доброму тесаку.

— Сделай надрез!

— Ты что, с ума сошел? — гном оторопело вытаращил глаза.

— Режь! — с нажимом повторил Сёма.

Коля подчинился. Когда он делал надрез, женщины всё же отвернулись, прикрыв глаза руками. А когда из раны пошла кровь, гном побледнел и прошептал:

— Прости, я не думал, что будет так много крови.

— Ты всё сделал правильно, — Сёма попытался через боль улыбнуться, но улыбка получилась кривой и мученической. Поэтому он быстро отвернулся от Коли. Нагнувшись над ягодицами отца, он принялся поливать его кровоточащую рану своей кровью.

И гном, и женщины смотрели на него с выражением недоумения на лицах.

— Это ему поможет? — с сомнением в голосе спросил гном.

— Должно помочь, — ответил Семён. — Моя кровь способствует регенерации. Сейчас должна начать затягиваться рана отца, а потом и моя заживет.

— Хотелось бы в это верить, — пробормотал гном, вытирая салфеткой лезвие ножа, которое стало быстро уменьшаться в размерах, а потом и вовсе спряталось в рукоятку, которую Коля быстро убрал в карман. Подойдя к склоненному над отцом Сёме, он присел на корточки и стал наблюдать, склонив голову на бок, как собака. Женщины встали позади него и тоже смотрели на рану. Только Аня смотрела на зад Кипяткова с интересом, а Оля с жалостью.

Сёма согнул порезанную руку в локте, прижал к груди и стал качать её, как младенца. Кровотечение из раны Кипяткова сначала замедлилось, а потом и вовсе остановилось. Хотя входное отверстие от пули было небольшим, все смогли увидеть, как восстанавливается кроваво-красная плоть, нарастая слой за слоем. Дыра в теле становилась всё меньше и меньше, а потом и вовсе исчезла. На её месте остался белый островок кожи, окруженный начавшей засыхать кровью, которую гном стер извлеченной из кармана салфеткой.

Семён демонстративно показал всем свою руку, на которой тоже не осталось и следа. И только засохшая, размазанная по коже кровь напоминала о порезе. Размахнувшись, Семён хлопнул этой рукой отца по правой, не травмированной ягодице. Хлопок получился громким, как выстрел. Услышав его, важно проходящая мимо группа гуманоидов с вытянутыми головами, длинными тонкими ногами и руками, перешла на бег.

— Что это было? — Кипятков зашевелился и приподнялся на локтях.

— Пуля. Я её извлёк из тебя, а Сёма пожертвовал немного своей крови, чтобы твоя рана затянулась. — Коля начал рыться в кармане. — Сейчас я тебе её отдам... Да где же она?

— Оставь её себе, — опираясь рукой на стенку, Владимир поднялся на ноги, осторожно ощупал свой зад, натянул штаны.

— Спасибо!

Дырка от пули на штанах Владимира исчезла. Корки засохшей крови отвалились от них, упали на пол и тут же растворились в нем.

Оторвав руку от стены, Кипятков сделал пару шагов. Ничего не болело. Тогда он подпрыгнул. Результат тот же: никаких болевых ощущений. И только неприятные воспоминания об этом инциденте скребли душу.

— Простите меня, друзья! — виновато произнес Кипятков, глядя себе под ноги. — Я такой лошара!

— Да ладно тебе! — гном по-дружески хлопнул его по руке. — Ты ж не каждый день на войне бываешь, правильно.

— Главное, что ты второй раз так не сделаешь! — уверенно сказал Сёма. — Уж я-то тебя знаю...

— Спасибо вам всем, — тихо произнес Владимир, все так же, не поднимая глаз.

Оля подошла к нему, подняла его голову за подбородок и тихим голосом сказала, глядя в грустные глаза:

— Ты жив, а это — самое главное. Но постарайся впредь быть более осторожным, ладно? А то мне придется приковать тебя к себе наручниками...

— И плеткой отстегать, — добавил Сёма и улыбнулся.

В тот момент Владимир задумался над тем, откуда его сын знает про садомазохистские штучки? Неужели он интересовался этим? А если он проявлял к этой теме интерес, то, наверняка, и книги в бункере читал и смотрел трехмерное видео.

— Нет, я сделаю по-другому, — продолжала Ольга. — Я тебя просто возьму за руку, как маленького ребенка, и не буду отпускать.

— И правильно! — сказал гном. — Такой большой, а ведет себя, как мальчишка.

— Не случайно ведь ты мне в пророческом сне снился с телом ребенка и головой взрослого человека. Я тогда долго не могла понять, что к чему, но теперь мне всё ясно. Где-то в глубине души ты всё еще, как сказал Коля, мальчишка. Впрочем, именно за это я тебя и люблю. — Она притянула Владимира к себе, поцеловала в губы.

— Может, пойдём уже? Не успеем ведь! Потом меня в этом и обвините... — Гном зашагал по коридору, глядя на карту.

Вся компания дружно двинулась за ним. Ольга, как и обещала, взяла Кипяткова за руку. В тот момент Владимир вновь стал маленьким мальчиком, мысленно перенесясь в своё детство, когда мама, куда бы они ни шли, всегда брала его за руку. И рука Ольги была очень похожа на мамину — теплая, нежная. Это не отцовская лапища — большая, грубая, временами — обветренная, из которой всегда хотелось выдернуть ладонь и просто идти рядом, так как стоило лишь на мгновение замедлить шаг, и отец запросто мог вырвать руку с корнем.

— Кажется, я догадываюсь, почему мы промахиваемся и попадаем не туда, куда нужно, — заговорил гном, обращаясь к своим спутникам. — Это МФУ работает по времени Зенли, а в лабиринте время течет по-другому... Скорее всего, мы просто идем с опережением, когда нужный нам портал ещё не открылся. Мы попробуем ещё раз, и, если снова не попадем в нужное место и в нужное время, придется у кого-нибудь из туристов скачать программу-синхронизатор времени. И тогда всё будет хорошо.

— Очень на это надеюсь! — проворчал себе под нос Кипятков. Справа открылся проход, из которого ударил яркий солнечный свет, с нос ударил запах морской воды, послышался шум волн, накатывающих на берег.

— Кажись, пришли! — Коля улыбнулся и вышел из лабиринта, щурясь от яркого солнца. Однако, стоило остальным выйти наружу, гном тут же закричал: — Ложись!

Все дружно упали на песок, но ничего, вроде бы, не происходило: никаких выстрелов взрывов, предсмертных криков и прочего. Выплюнув изо рта песчинки, Владимир посмотрел по сторонам, потом на Колю.

— Что-то я ничего не вижу, — прошептал он.

Вместо ответа гном большим пальцем левой руки указал куда-то вверх.

Подняв голову, Владимир увидел боевой дрон, зависший прямо над головами лежащих ничком путников. У дрона были четыре крупнокалиберных пушки — по две с каждой стороны. Его двигатель работал бесшумно, его зеркальный корпус практически сливался с голубым небом, поэтому оставалось только догадываться, как гному удалось его заметить?

Все лежали тихо, боясь дышать и шевелиться, а дрон покружил над головами, просветил всех желто-зелеными лучами и улетел.

— Можно вставать, — Коля поднялся на ноги и принялся отряхиваться.