Меж мирами скользящий

"Поразительно, — подумал я, — многие тысячелетия местные индейцы без особого ущерба для своего здоровья жевали и продолжают жевать листья коки. Пришли европейцы и, доведя процесс до совершенства, поставили его на промышленные рельсы".

Конечно же я осуждал тех, кто придумал извлекать прибыль подобным образом, однако поневоле восхищался предприимчивостью землян их способностью замечать выгоду там, где ни один мой соотечественник не был способен ее рассмотреть, будь на его носу хоть пять пар очков. Именно по этой причине мы с Учителем и опасались преждевременного широкомасштабного контакта местных жителей с обитателями Межмирья...

В шагах пятидесяти от моего куста под кронами раскидистых деревьев находился приличных размеров дощатый барак, а между строением и мной стояла толпа бородатых типов крайне неопрятного вида, обмундированных в полевую армейскую форму армии США, только без знаков различия. Группа насчитывала не менее двух десятков человек. На плече у каждого висел либо русский АК, либо американская автоматическая винтовка М16. Кроме того, все они были вооружены традиционным в этих местах мачете, а у некоторых на поясах висели еще и пистолетные кобуры, вряд ли пустые.

Двадцать два человека — автоматически сосчитал я поголовье потенциального противника. В том, что эти парни в самом ближайшем времени станут уже не потенциальным а реальным противником я не сомневался, поскольку то, что происходило на поляне мне ужасно не понравилось.

В стороне от обшей группы возбужденно галдящих бородачей я заметил пять вкопанных в землю столбов. К трем из них были привязаны двое мужчин и совсем еще юная особа женского пола.

Первый мужчина был довольно пожилым человеком в очках весьма респектабельной наружности. Одет он был в легкие шорты и мешковатую рубаху и обут в сандалии на босу ногу. Стоя у столба он с откровенным ужасом молча взирал на бандитов.

Второй — еще молодой юноша обмундированный в форму неизвестного мне образца, находился при смерти. И не мудрено — его изрядно изодранные рубаха и брюки были практически сплошь залиты кровью, а на земле под его ногами темнело приличных размеров пятно, о происхождении которого несложно было догадаться. Мало того, рядом с юношей стоял огромного роста детина лет двадцати пяти или тридцати и время от времени на потеху немногочисленных зрителей втыкал в тело пленника острое жало стилета, кажущегося миниатюрным в медвежьих лапах гиганта. Истязаемый находился в глубоком обмороке, но несмотря на это его тело болезненно дергалось при каждом новом уколе.

Как уже упоминалось, третьей в компании пленных была молодая девушка. Стройная, белокурая, с огромными (вовсе не от страха) синими глазищами, правильными чертами лица, высокой грудью и эффектной фигурой — все в моем вкусе. Вообще-то догадаться о том, что девушка вовсе не уродина мне позволил лишь мой исключительно богатый опыт общения с противоположным полом — в данный момент красивое лицо дивы было изрядно перемазано грязью, отчего не казалось уж очень красивым. Кроме того, нежные девичьи губки извергали на головы мучителей водопады отборнейшего мата на испанском, английском и (что очень удивило меня) на русском языках. Справедливости ради нужно отметить, что витиеватость ее оскорбительных фраз совершенно не задевала бородачей, в ответ они лишь весело щерились, демонстрируя всему свету ослепительно белые от постоянного жевания листьев коки зубы.

Дикая забава с практически обескровленным юношей меня не то чтобы потрясла — проведению пыточных мероприятий мастером Стамбом был посвящен целый курс. При определенных обстоятельствах я и сам вполне мог бы содрать кожу с пленного или поджарить его живьем на медленном огне — на войне, как на войне. Но если тот не упорствует и охотно отвечает на вопросы, надобность в пытках отпадает. В данном случае никакого допроса не было, просто одуревшие от скуки и наркотиков парни коротали свободное время, которого у них здесь похоже было хоть отбавляй.

Вскоре народу надоело бесплодное тыканье ножичком потерявшего сознание юноши, и в толпе зрителей начали раздаваться недовольные голоса:

— Оставь парня, Альварес, он и так уже практически труп.

— Давай лучше девку пропустим пару раз по кругу. Чего с ней цацкаться?

— Удовольствие доставим барышне, чтоб не верещала на всю округу.

На что громила по имени Альварес, похоже уже не первый раз, лениво отвечал:

— Хозяин приказал профессора и девку не трогать до его прибытия. Если тебе, Хуанито, тебе, Мигель, или еще кому-нибудь надоело таскать на плечах ваши тупые головы, мне моя очень даже дорога, и терять ее по собственной глупости я не собираюсь. Если кто-то не помнит, какая незавидная участь постигла несчастного Моралеса, милости прошу прогуляться до ближайшего муравейника и вдоволь налюбоваться его обглоданными косточками. А ведь парень лишь не подумавши вякнул в пику боссу.

При одном упоминании о неведомом мне хозяине толпа зевак как-то стушевалась, притихла.

— Во-во, — криво усмехнулся громила и в сердцах ткнул привязанного к столбу парнишку ножом в икроножную мышцу сильнее, чем обычно.

От невыносимой боли молодой человек пришел в себя и, обведя укоризненным взглядом толпу мучителей, хотел что-то сказать. Однако сил у него хватило лишь на то, чтобы промычать что-то неразборчивое. После чего взор юноши вновь затуманился, и голова упала на грудь.

Пассивно наблюдать за тем, что творят эти изуверы я не мог себе позволить. Плевать на режим секретности, земные маги немного подождут. Если я не спасу этих несчастных, перестану себя уважать. К тому же, эта белокурая особа, отчаянно сыплющая отборнейшим интернациональным матом... Да ради одной лишь этой красотки стоит без оглядки влезть в драку с сотней более квалифицированных бойцов, чем это разношерстное отребье, возомнившее полноправными хозяевами этих мест.

Сбросив с плеч рюкзак, я положил рядом карабин и пояс с мачете и кобурой. Затем поднялся на ноги и неспешно вышел на открытое пространство.

— Хелло, бойз! — Как можно жизнерадостнее воскликнул я, а чтобы меня поняли правильно, тут же продублировал по-испански: — Салют амигос!

Бородатые физиономии жгучих латиноамериканских мачо дружно обратились сторону непонятно откуда взявшегося придурка, и лишь после этого их руки потянулись к оружию. На мой взгляд непростительная глупость, поскольку мастер Стамб в свое время неоднократно наставлял: "Всякий неожиданный фактор должно изначально толковать как враждебный, поэтому боец обязан принять все возможные меры для того, чтобы оный не стал причиной его преждевременной гибели". Окажись я на их месте, странный незнакомец был бы уже основательно нашпигован содержимым магазинов автоматов и штурмовых винтовок — нечего подкрадываться и пугать народ. На свою беду парни слишком переоценивали свои возможности за что и поплатились. Вряд ли они успели толком осознать и удивиться тому, что вышедший из-за куста человек внезапно превратился в размазанное пятно...

Чтобы впоследствии не мучиться угрызениями совести: выполнять или не выполнять работу палача, я сразу убил практически всех боевиков. Сделал я это быстро, аккуратно и практически безболезненно для них, Парни отошли в мир иной так словно заснули. В живых временно оставил лишь главаря, основательно обездвижив Альвареса легким уколом в нервный узел.

Не теряя времени, отвязал от столба истекающего кровью парнишку и снятыми с него веревками связал "языка", а для верности запихнул ему в рот фуражку одного из мертвых боевиков. Лишь после этого я посмотрел на притихшую девушку и, улыбнувшись ей самой располагающей улыбкой, тихо спросил по-русски:

— Сколько еще бандитов в лагере?

Стоит отдать должное выдержке юной леди. Вместо того, чтобы как в старом добром водевиле грохнуться в обморок, она очень быстро взяла себя в руки и четким уверенным голосом доложила:

— Двое на вышках, пятеро спят в сарае. Остальные — работяги из местных индейцев — эти в драку не полезут.

Освободив от пут девушку, я сообщил ей, что вынужден ненадолго отлучиться и попросил до моего возвращения присмотреть за бывшими узниками и пленным боевиком. Девица оказалась сообразительной, без лишних расспросов она бросилась развязывать профессора, походя пнув ногой распростертое на земле тело бывшего предводителя местной банды.

Я же для начала отправил к праотцам пятерых спящих под навесом герилья. Затем занялся двумя оставшимися часовыми. Сборщики листьев, внимания на меня не обратили, похоже приняли за одного из людей Альвареса. Одурманенные наркотическим действием листьев коки они были полностью погружены в работу и свои незатейливые беседы. Поэтому подобраться незамеченным к стражам, дежурившим на вышках у пулеметов, для меня не составило особенного труда...

Минут через десять я вернулся на поляну с вкопанными столбами, где девушка и освобожденный профессор пытались неумело перевязать кровоточащие раны находящего в беспамятстве юноши. Несмотря на весь драматизм происходящего, эти жалкие потуги оказать помощь раненому меня изрядно позабавили. Мигом слетав за куст я прихватил свои пожитки и, отстранив нерадивых лекарей, извлек их рюкзака универсальный заживляющий эликсир. После чего я избавил юношу от одежды с помощью своего остро отточенного ножа. Его окровавленную униформу кромсал без особой жалости — все равно изрядно изорвана и в качестве одежды больше не годится. По моей просьбе профессор и девушка сходили в сарай, принесли оттуда пару десятилитровых канистр чистой воды и хорошенько обмыли раненого. После того как толстый слой свернувшейся крови был полностью удален я начал осторожно пальцем наносить розоватый крем на раны юноши. Если бы мне не нужно было тщательно скрывать свои магические способности, процесс регенерации можно было бы значительно ускорить. Впрочем при работе с эликсиром магического вмешательства особенно не требовалось. Под его действием раны молодого человека на глазах переставали кровоточить, затягивались и через пять минут на их месте розовела новая еще не загорелая кожа.

— Фантастика! — удивленно воскликнул по-английски пожилой профессор, наблюдавший со стороны за действием заживляющего средства.

— Ничего особенного, последняя разработка военных ученых, — не моргнув глазом соврал я. — Один мой приятель снабдил, когда узнал о том, что я собираюсь отправиться в Амазонию. Теперь жизнь вашего товарища вне опасности. Кстати, разрешите представиться: Иван Вересов — начинающий, поэтому мало кому известный путешественник-одиночка из России. В данный момент мое трехмесячное путешествие подходит к своему логическому завершению, я направляюсь в Миту, откуда планирую отправиться на родину.

— Ах, да! — спохватился мужчина, — профессор Пенсильванского университета доктор археологии Смит, — и отчего-то стушевавшись, добавил: — Самым банальным образом Адам Смит...

— Екатерина Синицына — аспирант исторического факультета МГУ. — Присела в низком книксене девушка. — В отличие от профессора, ничуть не стесняюсь своей неброской фамилии.

Непонимающим взором я уставился на своих новых знакомых. По большому счету имя Адам Смит мне ни о чем не говорило.

Заметив недоумение на моей физиономии, Екатерина тут же пояснила:

— Помните у Пушкина: "Зато читал Адама Смита и был глубокий эконом"? Видите ли, Иван, полный тезка нашего профессора был знаменитым английским экономистом и жил, между прочим, в восемнадцатом веке. Однако этот факт вовсе не мешает некоторым особо продвинутым землякам моего уважаемого коллеги время от времени задавать ему глупый вопрос: "А не тот ли вы самый?..". — После этих слов девушка, спохватившись, всплеснула руками и принялась меня благодарить : — Извините, Иван, в суматохе как-то неловко получилось, мы с профессором даже не сказали вам спасибо. Если бы не вы, одному Господу ведомо, что сделали бы с нами эти бородатые отморозки. Сволочи и садисты, рассуждают о мировой социалистической революции, а сами хуже фашистов. Хоакинчика едва до смерти не замучили...

Девушка была готова по-девичьи от всей души разрыдаться, но все-таки проявила завидную для столь нежного существа, коим она являлась, выдержку, ограничившись тем, что всего-то пару раз хлюпнула носом.

— Успокоилась, вот и хорошо, — улыбнулся я Екатерине, заметив, что та не собирается разводить сырость на своем лице. — А теперь, уважаемые, мне не терпится узнать, каким образом вы очутились в этом медвежьем углу, да еще в столь сомнительной компании?

Я мельком посмотрел на валяющиеся на земле трупы. Затем перевел взгляд на профессора и аспирантку.

Вместо ответа девушка азартно затараторила:

— Ловко вы их вырубили! Раньше я ни за что бы не поверила, что вот так запросто один человек может справиться с целой оравой сильных, к тому же вооруженных мужчин. Наверняка, Иван, вы проходили боевую подготовку в каком-нибудь спецподразделении.

— Что-то вроде того. — Кивнул я в знак подтверждения ее слов.

Как вы считаете, не стоит ли разоружить бандитов, пока те не очнулись? — предложила инициативная аспирантка.

"Не знаю как профессор, но мамзель по своей наивности кажется предполагает, что ее мучители до сих пор живы — просто находятся в бессознательном состоянии", — с усмешкой подумал я и только собрался открыть рот чтобы раскрыть глаза даме, как услышал стариковский смешок, а вслед ему укоризненный голос наконец-то оклемавшегося Адама Смита:

— Ну что же ты, Катюша, не можешь живого человека от мертвеца отличить?! Впрочем, откуда? Ты же никогда не воевала. А я в свое время во Вьетнаме на трупяков изрядно насмотрелся, до сих пор перед глазами, будто живые.

Девушка недоверчиво посмотрела на умиротворенные лица бородачей, после чего перевела взгляд на меня и еле слышным голосом спросила:

— Это правда, Иван, вы действительно их всех убили?

— Твой коллега, Катя, весьма наблюдательный человек, — утвердительно кивнул я, — действительно, все они мертвы, за исключением того, который мучил юношу. Его я собираюсь хорошенько допросить...

— А потом? — не унималась Катя.

— А потом, — улыбнулся я самой располагающей улыбкой, — как говорят на нашей с тобой далекой родине: "Суп с котом".

— Какой суп? — девушка часто, часто захлопала своими длинными ресницами.

— Иван хочет сказать, — вместо меня ответил профессор, — что этого он тоже того... ну как и всех остальных.

— Но это же жестоко! — сделав большие глаза, громко выкрикнула Екатерина.

— Ну если ты так считаешь, — ухмыльнулся я, — когда он очухается, я извинюсь перед ним, сдую с него пылинки и отпущу на все четыре стороны.

— Ну зачем же так утрировать? — Девушка была готова расплакаться, осознав, что ее пытаются выставить полной дурой. — Существуют полиция, суд, тюрьма...

Я не собирался с кем-либо обсуждать правомерность любых своих действий, поэтому сделал ей знак закрыть рот. После чего сухо сказал:

— Как будет угодно барышне. В следующий раз, когда ты окажешься в лапах трех десятков одурманенных наркотой мужиков, я обязательно слетаю в ближайший городишко за алькальдом, чтоб он им нехорошим пальчиком погрозил, атата по попочке надавал и девочку из беды вызволил.