Третья ипостась. Часть 2

Его лицо свела настоящая судорога, он заметался по экрану, но, естественно, дальше его границ, выбраться не мог. Я бесстрастно смотрела на сиреневые росчерки.

— Ну так как же, Александр?

Сиреневое лицо застыло маской ужаса, рот перекосило. Лека захрипел, его глаза метались вокруг, обозревая доступное им пространство. Но он бы все равно ничего не увидел. Потому что программа-ищейка состояла из частиц, размером в несколько молекул. А вот я прекрасно увидела легкое облачко, стремительным роем несущееся откуда-то сверху. Оно спикировало к корпусу ноутбука, заклубилось вокруг него и начало обволакивать со всех сторон. Пока я не вмешалась.

Я повела указательным пальцем в сторону облака, и оно замерло, не успев подобраться к Леке достаточно близко. С любопытством я рассматривала составные частицы смертельно опасного продукта разработок сдвинутого ученого. Миллионы частиц, и каждое напоминало мушку с двумя крылышками, все двигались синхронно, но в тоже время каждая была самостоятельным субъектом. Я невольно залюбовалась плавными, перетекающими движениями роя, он напоминал шарик ртути, двигающийся по изменяющей наклон поверхности. Рой чутко реагировал на движения моего пальца, принимая разные замысловатые формы, а я не могла остановиться, заставляя его двигаться все быстрее. Из транса меня вывел раздраженный, но уже не такой панический голос Леки:

— Может, уже хватит?! Потешила себя, удовлетворила свое ущемленное самолюбие? Давай теперь, делай, что задумала и покончим с этим!

Да я понятия не имею, что собралась сделать. Подчиняясь своей обострившейся интуиции, я помахала ладонью, будто разгоняя комаров. Кровожадный рой замер в форме вытянутого вертикального овала, пока я внимательно рассматривала каждый его элемент. А потом мне стало все понятно. Это открытие заставило меня рассмеяться.

— Ах ты, старый поганец, — пробормотала я, делая большим и указательным пальцами левой руки движение, как будто растирала между ними щепотку соли.

Малютки сначала хаотично задвигались, потом заклубились у самой поверхности пола, и вдруг накинулись на ноутбук. Лека, с интересом наблюдавший за реакцией роя на мои манипуляции, издал последний полузадушенный вопль, экран погас. Батарея ноутбука заискрила и взорвалась, превращая его в спекшийся комок пластмассы.

Расправившись с аппаратом, рой поднялся метра на полтора и завис над каменным полом, постепенно насыщаясь сиреневым свечением. Некоторое время он не мог определиться с формой, потом начал вытягиваться вверх и вниз, приобретая очертания гуманоидной фигуры. Последними обозначились голова и плечи, оформились черты лица.

Теперь бывшая ищейка содержала в себе только одно сознание, моего брата, а все другие, ранее заточенные в ней, вырвались на свободу. Я только хотела, чтобы об этом узнали люди Рура и стали называть их именами своих детей. И я знаю, кто поможет мне.

— Привет, братишка! — я протянула руку фигуре, одетой в мешковатые джинсы, футболку с закатанными до локтя рукавами, из-за ушей выглядывают дужки надетых задом наперед очков.

— В следующий раз я тебя за такие шуточки так отделаю, что... что... — Лека явно не находил слов и, если бы мог, брызгал бы слюной.

— Да не старайся ты, — я скучающе изучала свои ногти, — кстати, все кровожадные свойства я убрала.

— Что?!

— Ну, ты не сможешь проникать в мозг и вырывать из людей сознание. А еще они умели, прикинь, запускать процесс разложения тканей, — покачала головой. — Ты не в курсе, никто не умирал от проказы или гангрены, когда назывались их имена? Этого, кстати, ты тоже не сможешь. Ну как, устраивает тебя такое квази-тело?

Лека застыл. Кажется, только сейчас он понял, что я сделала. Он висел в воздухе, переливаясь и мерцая.

— Я даже не знаю, что сказать, — начал он.

— Ничего не надо говорить. Это мой последний подарок.

Я знаю, что уже скоро.

— Саш, выполни мою просьбу, а? — попросила я его. — Найди их и объясни все, скажи, что проклятья больше нет, и все имена снова чисты. И еще, — я достала из кармана куртки пачку своих записей и протянула ему, полупрозрачная рука спокойно взяла их, — передай Тивизе, ладно? Я хочу, чтобы она это хранила у себя. Передай им всем мой последний привет. Все, уходи, уходи!

Он вроде сделал движение к выходу, но все же вернулся и неожиданно крепко обнял меня. Я похлопала его по спине.

Все.

Я долго провожала взглядом сиреневое свечение, постепенно гаснущее в непроглядной тьме.

Все.

А теперь самое последнее. Я даже издала смешок. Все последнее и последнее. Как говорится, перед смертью не надышишься, однако лишь теперь я поняла истинный смысл этого выражения. Но вот это на самом деле последнее. Просто невыносима сама мысль о том, что нас больше не будет. Оставить свой след, как те парни из Сыктывкара, я ведь позавидовала тогда тому, что их имена сохранились в веках на камне. Ладно, хоть так, пусть это варварство, но я не смогла отказать себе в этом последнем желании, какой бы глупостью оно не казалось мне самой.

Я пристально смотрела на высокую каменную стену, и под моим взглядом на ней начали появляться огромные буквы.

ВИТА И НАТАША. МЫ БЫЛИ...

* * *

Я не боюсь больше. Видит Бог, я многого в жизни боялась. Но только до тех пор, пока не познакомилась с настоящим страхом. Теперь я не боюсь даже этого. Почему? Все плохое, что могло со мной приключиться, уже произошло. Как и все самое замечательное. Обманываю ли я себя? Не знаю, вряд ли. Пусто внутри, ничего не хочу. Дышать уже трудно, но я знаю, это ненадолго. Скоро все кончится. Я лишь надеюсь, что все это не зря. Эта дорога для меня в любом случае была в одну сторону. Боже, зачем я обманываю себя! Надежда была всегда: безумная, она не умирала, вдруг что-нибудь случится, и я останусь жива. Особенно, когда появилась Эгида. Вот и сейчас — не может быть, все не так. Но именно так оно и есть: я не выберусь отсюда. Моя Эгида уничтожена. Все, то я делала, вело к этому результату, как ни крути. Горжусь ли я собой? Ни в коем случае, скорее жалею. Но жалеть себя — неблагодарное занятие. Так можно и с пути свернуть. Ага, будто я могу себе это позволить! Нееееет, не выйдет. Так получилось. Так надо. Не только мне. Всем. Но от этого не легче. Глупый вопрос — почему я? Банальный ответ — если не ты, то кто? Не хочу размышлять на эту тему. Дальше, вперед. Только бы быстрее все кончилось. Только бы дольше не кончалось! Я противоречу себе — надо же, какая жалость. Дальше, дальше от всех, никому нельзя быть рядом, я убиваю своим присутствием. Не зря я попала именно в это место, здесь и сгорю, спасая тех, что стали самыми дорогими. Все последние мысли только о нем. Апрель... Тяжело, тяжело-то как! Я погубила и тебя. Нельзя было сближаться ни с кем, с моим-то предназначеньем. Кого винить? Никого не буду. Для этого я здесь появилась. Ничего не хочу для себя, только бы он... Все, горячо, горю! Живите, люди!!! Но, господи, как хочется и мне...жи-и-и-и-и-ить!!!

* * *

Золотое пламя будто выплеснулось изнутри маленькой фигурки, скорчившейся на каменном полу огромной пещеры в самом сердце горы, подняло ее в воздух, и она зависла, раскинув в стороны руки, задрав лицо и раскрыв рот в диком крике боли, от которого содрогнулись древние скалы. Ураганный ветер понесся по всем коридорам пещеры, расширяя их, создавая новые, выходящему потоку энергии просто не хватало места, огромные валуны легко катились и выстреливали наружу, провоцируя многочисленные обвалы. А ветер несся за море, в пустыню, туда, где набухал гигантский огненный гриб, грозя гибелью всему живому в Руре, а достигнув его, начал окутывать белой пеленой, не давая разрастаться, сжимая, комкая, и не справляясь сначала с мощью взрыва. Но вот гриб замедлил рост, застыл, а потом ветер завертел его воронкой, превращая в смерч, который все истончался, пока вовсе не сошел на нет. Ничего не осталось — ни ветра, ни огня, ни дыма. Только в месте самого взрыва, в самом сердце пустыни застыла навеки воронка песка, превратившегося в стекло от предельно высоких температур, ставшая памятником великому подвигу и свидетельством самого низкого коварства.

Объятая огнем фигурка еще некоторое время висела посередине буйства стихии, потом ветер стих и вокруг нее, а на пол пещеры с тихим шорохом осыпалась горсть золотистого пепла — все, что осталось от той, кто своей жизнью предотвратил уничтожение мира.

Долгое время в пещере царила тишина. Внезапно вокруг рассыпанного пепла образовался круг света. Потом он сформировался в небольшую сферу, сначала прозрачную, потом внутри заплясали языки пламени, вокруг которых клубился золотистый пепел. Сфера пульсировала, сжималась и расширялась, будто живая, напоминая движения работающего сердца, внутри нее шла какая-то серьезная работа. Еще несколько судорожных движений и сфера разлетелась в разные стороны серебряными блестками, сразу исчезнувшими в воздухе. Раздался шорох, пепел зашевелился. В центре золотистой горки возникли очертания маленького тельца. Вот остатки пепла осыпались с нежной розовой кожи, на каменном полу, подергивая ручками и ножками, лежал младенец — девочка. Ребенок открыл глаза цвета охры. Шло время, видимо, ребенку было тепло и мягко на подушке из пепла, потому что девочка лежала тихо. Но все-таки природа взяла свое, голод растревожил малышку, и она захныкала, все громче и громче. И ее услышали. Послышались быстрые шаги, отдававшиеся эхом от каменных стен, из широкого коридора показалось сначала пятно света, потом в пещеру вошел высокий человек в блестящих сапогах и меховом плаще, он высоко поднимал факел, пытаясь рассмотреть, куда привели его странные и неожиданные в этих местах звуки. Оглядевшись, он кинулся к золотистому пеплу, ставшему колыбелью, упал на колени. Мужчина долго разглядывал удивительного ребенка, потом скинул свой плащ, снял с себя рубаху и закутал маленькое тельце в материю, еще теплую от его тела, а потом вышел из пещеры. Он думал о том, что его добрая жена будет очень любить найденыша, а он теперь должен подумать о благополучии своей неожиданно разросшейся семьи.

Аллан Квотермейн — литературный персонаж, главный герой цикла приключенческих романов Райдера Хаггарда.

Натаниэль (Натти) Бампо — литературный персонаж, главный герой историко-приключенческой пенталогии Фенимора Купера. Впервые появляется в романе "Зверобой" (1841). Охотник, знаток индейских обычаев.

Портфельные инвестиции — вложения капитала в группу проектов, например, приобретение ценных бумаг различных предприятий.

"Бхагавад-гита" — памятник древнеиндийской литературы на санскрите, состоит из 700 стихов, является одним из священных текстов индуизма, в котором представлена основная суть индуистской философии.

Дао цзан — полное собрание религиозной и философской литературы даосизма, в буквальном переводе — "Сокровищница Дао".

Делатель королей — человек или группа лиц, которые обладают большим влиянием на то, кто придёт к власти, но при этом сами непосредственно прийти к власти не могут.

М.А. Булгаков, "Мастер и Маргарита". На Великом Балу у Сатаны, где Маргарита была хозяйкой, все приглашенные, приветствуя, целовали ей колено.

Минас Тирит — в трилогии Дж.Р.Р. Толкина "Властелин колец" столица Гондора. Крепость располагалась на семи террасах, каждая из которых примыкала к склону горы, и у каждой была своя стена с воротами.

Виталина имеет в виду мизерикордию — "кинжал милосердия", европейский стилет, служащий для добивания поверженного противника и избавления его от смертельных мучений, трехгранный, длиной 360 мм.

Октаэдр (от греч. okto — восемь и hedra — основание) — правильный восьмигранник.

Персонаж произведения Роберта Льюиса Стивенсона "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда", олицетворяющий злую сторону натуры доктора Джекила.

129