— Нет о Ступивший на Путь Вечности, — покачал головой юноша.
— Но, наверное, слышал что-то, — уверенно произнес Кающийся, — такой любопытный человек, как ты, просто не мог пройти мимо этого автора. И кстати, кажется, мы договорились о неформальном общении.
— Все может быть... господин. И о чем же она?
— О снах. Аноним Морфеус был выдающимся сноходцем и утверждал, что сны — есть отражение пережитого за день опыта. Когда мы спим, ворота разума открываются, и то, что таится в самых глубинах, получает возможность выбраться наружу, дабы достучаться до нас.
— То есть, вы хотите сказать, господин, что где-то и когда-то я читал о месте с фиолетовым небом?
Ридгар рассмеялся.
— Ты непрошибаем. Ладно, что-то подсказывает, Лариэс, что у тебя накопилось изрядное количество вопросов ко мне.
Лариэс задумался. Да, пожалуй, был один вопрос, ответ на который ему очень хотелось бы узнать.
— Это действительно сон?
Ридгар приподнял брови.
— А ты как думаешь?
— Я... я не знаю. Иногда я оказывался в этом странном необычном месте, больше подходящем для героев легенд, изредка видел ...окна, ведущие куда-то еще... — Он говорил сбивчиво, путаясь в словах, пытаясь объяснить то, что объяснить было крайне непросто.
Но, как ни странно, Кающийся прекрасно понимал его.
— Эти окна — двери в сны других людей, а ты — сноходец.
Лариэс дернулся, как от удара и вскочил на ноги.
— Не может этого быть. Я — не маг, у меня нет никаких талантов к чародейству!
— У магии много имен и много граней, — пожал плечами Ридгар. — Магия сна — лишь одна из них, и, если честно, мне странно видеть столь бурную реакцию на весьма обыденное явление.
— Обыденное? — в голосе Лариэса послышались нотки истерики. — В этом нет ничего обыденного, и ничего нормального!
— Ну, допустим, дар этот действительно редкий, не спорю. Помимо нас с тобой я могу вспомнить не больше десяти человек из ныне живущих, кто может попасть на эту равнину. Впрочем, немногие из них по своей воле готовы подойти к реке, но ты-то оказался возле нее сам того не желая.
Щит принца зажмурился, шепча себе под нос:
— Это все сон, сон, сон. Это не взаправду.
Ридгар вздохнул.
— Я подожду.
А Лариэс, меж тем, дрожа всем телом, шептал: "Сон, сон, сон".
"Я не могу быть магом, я не могу быть кем-то выдающимся. Я — всего лишь Щит его высочества, полукровка, лишенный родового имени обеими семьями. Я — ничто, я — никто"!
Его била крупная дрожь, перед глазами все плыло, хотелось исчезнуть отсюда и никогда больше не появляться под фиолетовыми небесами, однако время шло, а окружающий пейзаж не менялся: все то же необъятное поле за спиной, все та же широкая черная река перед глазами, все тот же лишенный цветов и красок туманный берег на другой стороне. Не исчезал и Ридгар со своей вереницей покойников, напротив, он сидел, терпеливо наблюдая за поведением собеседника.
— Ну как, пришел в себя? Говорить можешь?
— Да, о Ступив... Да, господин, — хрипло выдохнул Лариэс.
— Тогда присядь, пообщаемся немного.
Виконт вновь уселся рядом с Кающимся, настороженно глядя на Древнего. Паника потихоньку отступала, и он сумел взять себя в руки.
"Стыдно-то как, так опозориться перед Ступившим на Путь Вечности"!
— Давай начнем издалека, — точно уловив его настроение, сказал Ридгар. — Для начала, объясни, почему тебя так трясет при упоминании сноходчества. Этому должно быть какое-то рациональное объяснение.
Статный и красивый лункс смотрит на милого пухлого карапуза пяти лет от роду.
— Сынок, что бы ни случилось, никогда, никогда и никому не рассказывай о том, как гулял с прозрачными дядями по пшеничному полю. Поклянись папе.
Мальчик улыбается и радостно кивает отцу.
— Да, папа, клянусь, — серьезно, стараясь казаться взрослее, говорит он...
...Женщина с безумным взглядом пьяна. Она горько плачет на плече у тощего десятилетнего подростка.
— Это ты виноват, все ты, ты! Если бы ты не проболтался, он был бы жи-ив!
Вопли смешиваются со всхлипами, чередуются пьяным бредом...
...Одиннадцатилетний мальчик стоит в пустой комнате. Из мебели — лишь стул, опрокинутый на бок. Над стулом — ноги. Еще выше — синее, неестественно распухшее лицо, выпученные глаза и язык, вывалившийся изо рта.
Эти кошмарные образы один за другим промелькнули в мозгу Лариэса, и он с трудом вырывая каждое слово, ответил:
— Родители... просили... не... говорить...
Полукровка почувствовал, как глаза сами-собой увлажнились и резко отвернулся.
— Они были мудры, — со вздохом проговорил Ридгар. — Ваш народ всегда ненавидели из-за выдающихся способностей к сноходчеству... и кое-чего еще...
Он резко осекся, покачав головой.
— Впрочем, об этом самом "кое-чем" поговорим с тобой в другой раз, равно как и о том, что это за место — он обвел рукой окружающее пространство. — Пока можешь считать, что мы находимся как бы во сне, из которого можно добраться до снов других людей. Такое объяснение тебе будет проще понять... и принять.
Эти слова разожгли неистребимое любопытство Лариэса, чувство, которое из него не могли вытравить даже самые страшные душевные муки и физические лишения. И его заинтересованный взгляд не ускользнул от Ридгара. Кающийся хмыкнул.
— Скажи, ты ведь пытался исследовать это место раньше?
— Да, когда был маленьким.
— И сколько тебе было лет во время первого сна?
— Чуть больше четырех.
Лариэс не врал. Он помнил все, точно это было вчера. И свой восторг от нового неизведанного мира, и друзей, с которыми играл здесь, и то, как подходил к большому красивому зеркалу, в котором забавный дядя летал в небесах.
Счастливые, невинные дни. Радость продлилась недолго — однажды, спустя примерно год, он рассказал родителям о месте, в котором иногда оказывался, засыпая. Реакция их была быстрой и пугающей. Но то, что случилось позже, наложило на телохранителя неизгладимый отпечаток, а потому каждый раз, когда Лариэс оказывался в странном мире, единственное, о чем он думал, так это о том, как бы поскорее проснуться.
— Что ж, прогуляемся? — Ридгар поднялся, а его удочка растаяла в воздухе. — Это место крайне опасно, но не для таких, как мы, так что можем смело пройтись и поболтать немного, как товарищи. Ты ведь считаешь меня своим товарищем?
"С чего бы мне это вдруг"? — не слишком красиво подумал полукровка, но вслух он свои мысли высказывать не стал. Определенно, сердить Древнего, не самая лучшая мысль на свете, да и к тому же... — "Я бы действительно не отказался от столь мудрого и знающего товарища... Или наставника".
Лариэс постарался отогнать предательскую мыслишку как можно дальше, и она нехотя ушла, угнездившись где-то в темных углах мозга, но обещая вернуться, когда придет время.
— Пожалуй, мы сходим в Великую Рощу, — улыбнулся Древний. — Повторяй за мной, я уверен, ты справишься.
Лариэс не совсем понял, что произошло дальше, но Ступивший на Путь Вечности внезапно растворился в воздухе, а вслед за ним исчезла и бесконечная вереница призраков. Мгновение юноша стоял, удивленно моргая, затем — вдруг осознал, как именно следует поступить. Он зажмурился, сконцентрировался, после чего приказал самому себе: "В Великую Рощу".
Несколько секунд виконт не смел открывать глаза. Наконец, довольный голос привел его в чувства:
— Просто отлично. Из тебя выйдет хороший сноходец.
Лариэс распахнул глаза и ахнул от удивления — они находились посреди колоннады упирающихся в небеса древесных стволов, чьи ветви торчали так высоко, что было не различить форму листьев.
— Что это?
— Великая Роща, — терпеливо повторил Ридгар. — Хорошое место, хотя я бы не позавидовал тем, кто окажется тут во плоти.
— Как это — во плоти, господин?
— Потом, — уклончиво ответил Древний. — Лариэс, хочу сделать тебе интересное предложение.
— Слушаю вас, — сразу же напрягся виконт.
— Пока мы едем на восток, я буду обучать тебя искусству сноходчества, если хочешь.
В этот момент юноша испытал несколько противоречивых чувств. С одной стороны, его любопытство вопило благим матом, призывая соглашаться на любых условиях. С другой же стороны, голос отца и матери, непрестанно звучал в ушах, говоря лишь одно: "нет, ты не должен, не смей, не смей, не смей" ... К этому добавлялась также и обычная осторожность: с чего бы великому Древнему так заботиться о простом телохранителе, даже если последний действительно владеет редким даром?
"Если" ...
Лариэс ничего не сказал вслух, но Ридгар и без слов отлично понял, о чем думает молодой воин.
— В бескорыстие ты не веришь, и это, в целом, правильно. Тогда давай поступим так: я возьму с тебя слово оказать мне посильную помощь в будущем, если она понадобится, а за это — объясню, как контролировать свои сны и даже — извлекать из них пользу.
"Ага. Вот и оно. Посильная помощь".
Ну что ж, теперь все стало на свои места: и хорошее отношение и словоохотливость и многое другое. И все-таки, от некоторых предложений тяжело отказаться, Древний определенно понимал это. Но он не мог не осознавать того, что Лариэс никогда не изменит Вентисам.
— Господин мой, — осторожно заговорил юноша, непроизвольно делая шаг назад, — моя верность принадлежит исключительно ее величеству и его высочеству и никакие посулы не изменят этого.
"Надеюсь, он не попытается теперь избавиться от меня. Это было бы логично".
Ступивший на Путь Вечности вместо этого повернулся к юноше спиной и пошел меж деревьев. Вереница полупрозрачных теней двинулась следом и Лариэс, чтобы лишний раз не встречаться взглядом с ожившими мертвецами, поравнялся с Кающимся. А тот шел, заложив руки за спину, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на дерево.
— Знаешь, как появилась эта роща? — неожиданно спросил он.
— Нет, о Ступивший... — под резким неприятным взглядом Древнего юноша осекся и тотчас же исправился: — господин.
— Во времена столь древние, что о них почти не осталось записей — где-то спустя сотню-две лет после Первого Переселения — один правитель, умирая, решил, что верные воины должны последовать за ним. И нашлись люди, готовые исполнить волю горячо любимого господина. Они сделали так, как тот хотел, и оказались в этом месте. Увы, но живым нечего здесь делать. И воины умирали один за другим, а из их крови поднялись всходы. Тысячи лет они росли, превращаясь в эти могучие, — тут Древний остановился и коснулся гладкого ствола — деревья. А знаешь, какова мораль этой истории?
— Нет, — честно признался Лариэс.
— Некоторые правители — идиоты, не заслуживающие верности.
Юноша счел за благо промолчать, и Древний, поняв, что ответа от него не добиться, продолжил.
— Виконт, я не прошу тебя предать своего господина или страну, не стану сковывать клятвами, и даже оставлю право выбора: согласиться на мою просьбу, или отказать.
— Но почему, господин?
— Сноходцев слишком мало. Лишь безумец или дурак будет растрачивать столь полезный дар на ерунду вроде командования гвардией.
— А вас не смущает, что в случае конфликта Дилириса с Волукримом мои, как вы выразились, таланты, обратятся против вас же?
Улыбкой Ридгара, казалось, можно резать камни.
— Не смущает. Если это произойдет, я просто убью тебя до того, как эти самые таланты начнут угрожать Корвусу.
"Возможность получить новые знания, понять, отчего родители так страшились моего дара, научиться чему-нибудь полезному, разобраться, как выходить из этих проклятых сновидений, на худой конец. А взамен — лишь просьба, необязательная для исполнения, да встреча со смертью, которую я давно уже воспринимаю, как верную подругу. Действительно, заманчиво".
Но юноша прекрасно понимал, что некоторые сделки, даже самые безобидные на вид, могут таить в себе изрядных размеров подводные камни. У Ридгара, определенно, имелись на него какие-то далеко идущие планы. Так стоит ли идти на поводу у чародея, живущего на этом свете не одну сотню лет? А если не принять это предложение, не лишится ли он шанса, что выпадает раз в жизни? И не умрет ли прямо здесь и сейчас, кстати говоря?
"В конце концов, если я действительно сноходец, то это можно будет использовать на благо Дилириса! Все, решено! Рискну"!
— Если все так, как вы говорите, господин, то я с радостью приму вашу мудрость и вверю себя вашим заботам.
На бледном лице Ступившего на Путь Вечности не дрогнул ни единый мускул, хотя, казалось бы, сейчас самое время радостно рассмеяться или хотя бы улыбнуться. Нет, вместо этого он проговорил:
— Так тому и быть. В следующий раз, когда ты появишься тут, мы начнем обучение, а пока — просыпайся. Уже светает.
Глава 12.
Их странное путешествие продолжалось около пяти дней — Игнис великолепно знала окрестности и смогла вывести отряд из Леса Гарпий так близко к месту встречи с Мелисом, как это было возможно. Там уже ждал паром, на котором путники благополучно пересекли Лату.
Вновь оказаться на земле Дилириса было невероятно приятно для Лариэса, тот даже украдкой перекрестился и вознес молитву Господу за безопасное возвращение. Безусловно, до окончания их похода было очень и очень далеко, но, все-таки, родная земля успокаивала и настраивала на оптимистичный лад.
До места встречи — большого постоялого двора, расположенного на перекрестке дорог, — следовало проехать около половины дневного перехода, а потому, когда путники наконец-то добрались туда, куда следовало, уже смеркалось.
Расторопные слуги тотчас же забрали у гостей их скакунов и, сгибаясь в подобострастных поклонах, провели воинов внутрь. Несмотря не поздний час в постоялом дворе было людно и шумно, и он производил хорошее впечатление — пол был засыпан свежими опилками, лавки и столы явно регулярно чистились, а из кухни доносились восхитительные ароматы готовящейся снеди.
И, конечно же, голос Мелиса слышался еще со двора. Оборотень восседал в центре зала, вокруг него толпились изрядно перебравшие мужики, а сам гигант, вооруженный кружкой с пивом и полуобглоданным свиным окороком, распевал похабную солдатскую песню. Ларс и Галит, выглядели так, словно не просыхали целый год, и в их взглядах, устремленных на товарищей, Лариэс прочитал мольбу о помощи.
"Они что, непрерывно пили все дни, что ждали нас"?
Увидев вошедших, Непобедимый осклабился и, вскочив на ноги, заорал на весь зал:
— А вот и мои друзья пожаловали! Наконец-то, новые собутыльники!
В два прыжка он преодолел расстояние до его высочества и заключил того в свои медвежьи объятья, не расставаясь при этом ни с выпивкой, ни с закуской.
Когда оборотень отстранился, принц подмигнул ему.
— А ты не терял времени понапрасну, ага?
Мелис расхохотался и махнул рукой, призывая следовать за ним.
— Давайте к столу, вы, наверное, устали как собаки! Сейчас кликну хозяина, пускай несет жрать!
Тут он заметил Игнис, стоявшую подле Ридгара, и улыбка Древнего заметно потускнела.
