А вечером мы наконец встретились с Машенькой. Я постаралась вложить в поцелуи и объятия нашей встречи всю испытываемую к ней и Николаю нежность, да и сказать, ведь роднее и ближе этих двоих у меня в этом мире никого не было. Я утонула в сладкой нежности её горячих губ, но она уже стала профессиональной медичкой, так, что нежности длились не долго, она стала осматривать и ощупывать меня, и стоило труда эти процедуры прервать. Ведь не могла же я ей сформулировать: "Внимание! Машенька! А сейчас ты положишь руки мне на голову, и мы с тобой попробуем найти твоего мужа! А тут я — Варвара, просто мимо проходила, и, вообще, уже пару лет вместе с вами живу, но ты не волнуйся, я не ревнивая!". Любопытно, кого из нас первым в смирительную рубашку упакуют? К счастью, статус раненого героя не только позволяет многое, но и отлынивать от многого тоже даёт возможность.

Вообще, я уже столкнулась на корабле с таким прелестным явлением, как утренняя эрекция, когда вздымание плоти провоцирует совсем не эротика сновидений или долгое воздержание, а банальное давление на простату переполненного мочевого пузыря. Опыт и ощущения весьма любопытные, но развивать глубину этого опыта с Машенькой мне претило не из моральных принципов или личного неприятия, возможно, что в другой ситуации любопытство толкнуло бы меня и не на такие тяжкие, но влезать между Машенькой и Николаем не могла. Вот и получилось добиться желаемого, ещё вечером я улеглась, положив голову Машеньке на мягкие круглые бедра, сначала она просто гладила мне голову, но потом я тихо подложила её ладошки под свой затылок и подключилась к ней. Открывшаяся картинка наверно привела бы меня к панике, будь я помоложе, и не пройди я магическую школу у ХабО, которая за милой и очаровательной внешностью скрывала жёсткую, если не жестокую требовательность и настойчивость во всём, что касалось обучения магии. Я сейчас спокойно изучала тот накрученный клубок из силовых линий, который успел за прошедшие дни в зоне повреждения накрутиться. И единственный путь, это вооружиться спокойствием и терпением и как перепутанный комок ниток неспешно и потихоньку вытягивать и выравнивать по одной нити, и даже если почти до самого финала всё время кажется, что этому распутыванию нет ни конца ни края, но только так постепенно и последовательно возможно всё распутать, если вы не Александр Македонский с его любовью рубить узлы.

Конечно, если бы я начала распутывать сразу, то всё было бы легче и может львиная доля составляющая клубящиеся витки переплетённых линий наросла здесь за последние дни, особенно когда я магичила во время перехода, но что есть, то и нужно принимать. В общем, почти всю ночь я, усыпив Машеньку, расплетала эти петли и косы, а когда она убежала в госпиталь, упала отсыпаться, ведь почти всё время я провела при тройном ускорении. Весьма неблагодарное занятие пытаться прогнозировать в таком процессе, как-то мне в детстве была очень нужна проволока, и соседский мальчишка принёс мне комок, который получился из витков варварски снятых с разбитой в клочья катушки трансформатора. А ещё до меня из этой проволочной путанки долгое время просто выдёргивали нужные куски проволоки и откусывали сколько нужно. И вот я держала в руках комок перепутанной проволоки с кучей торчащих откусанных концов, и я начала потихоньку, по одному вытаскивать проволочки одну за другой. Сколько я провозилась уму непостижимо, но в один момент вдруг оказалось, что очередная проволочка не требует протягивать её сквозь напутанные витки и я её практически размотала, когда от кучи запутанного комка ещё оставалось больше половины. Так, что опыт у меня был, а усердия наберусь у Машеньки, если своего не хватит. К сожалению от Николая пока никаких откликов, но ведь я ещё только начала поверхностные слои распутывать.

Так и потянулись дни, ночью я возилась со своей головой, а днём отсыпалась. У меня практически официальный отпуск по болезни. Через два дня состоялось торжественное награждение, всем вручили уже известные ордена и медали, под духовой оркестр, исполнивший "флагманский марш", были торжественно подняты георгиевские флаг и гюйс. А я теперь хожу с адьютантским аксельбантом при Георгии четвёртой степени, пока мне не вручена третья степень. Моим офицерам после награждения устроили громкое чествование в ресторане неподалёку от штаба объединённой эскадры Тихого океана. Нас с Сергеем Николаевичем там не было, во-первых не принято, во-вторых старпом остался на борту, в-третьих, чтобы не мешать, но рассказы по порту пошли, наши офицеры оторвались от всей души. После награждения и для облегчения охраны, "Новик" переставили на рейд, почётно, конечно, у причала стоять, но на рейде гораздо привычнее и спокойнее. Макарову отдала последние намётки Николая по стационарным минам и попросила время на лечение, и что после этого буду готова для ответов на все вопросы и пояснения. Кроме всего, механикам уже давно хочется перебрать механизмы, да и повреждения всё-таки накопились, от той же палубы остались уже только куски настила, вот и на эту тему что-то нужно делать. Словом, команда полноценно посменно отдыхает в порту, Сергей Николаевич бдит на крейсере, я валяюсь дома.

Жизнь словно успокоилась и замерла. Макаров постоянно выводит корабли, проводит стрельбы, отрабатывает маневрирование в составе отрядов и всей эскадры, ругается страшно, что даже просто кильватерный строй броненосцы держать не могут, а стреляют не дальше двадцати кабельтовых. Стала известна судьба броненосного крейсе6ра "Якумо" и эскадренного броненосца "Хацусе", Рейценштейн примерил адмиральские погоны и во Владике пролился дождь заслуженных наград. Владивостокский отряд вообще словно проснулся, уже совершил рейд в Корейский пролив, взял призами три японских парохода и привёл их во Владик. Сейчас снова ушёл в рейд, куда, пока не известно, но по некоторым намёкам предполагаю, что к восточному побережью Японии. Японского флота не видно ни у Артура, ни в Корейском проливе. Команду Варяга почти целиком отправили во Владик на "Ниссин", которому вроде собираются дать имя "Варяга". Мои офицеры все отказались покидать "Новик", я предложила отдать "Акаси"-"Фемиду" или "Чиоду"-"Геру" Бахиреву. Сарычева с "Боярина" решено не ставить на мостик, и он уже откомандирован к Скрыдлову на Черноморье. По обмолвке Макарова, мне кажется, что один из кораблей ждёт Колчака, который должен через несколько дней прибыть с иконой "Порт-Артурской Божьей Матери", уже пришла телеграмма, что образ в первый день страстной седьмицы на торжественной службе освятили в Киево-Печёрской лавре.

Как я не оттягивала, но разговор с Макаровым состоялся, вернее мы несколько вечеров подробно обо всём говорили. Мне предложили сменить на выбор, либо Вирена на "Баяне", либо Чернышова на "Севастополе". Вирена младшим флагманом на отряд крейсеров, а Моласа на первое отделение броненосцев с флагом на "Пересвете". А Чернышов "Севастополь" вообще не тянет, откомандировывается в распоряжение Главного штаба. Отбрыкивалась, как могла, пообещала показать после выздоровления, что нужна на "Новике", что у нас с кораблём симбиоз, который не объяснить, что поэтому у нас такие невероятные торпеды и что корабль сам снаряды отклоняет, что обязуюсь пройти через минное поле и "Буракова" обогнать, как обещала. И что по этой же причине поддерживаю нежелание моих офицеров уходить с крейсера, что когда дело касается таких материй, как "Чудо", то никогда не знаешь, как и что работает, может дело не во мне, а в сочетании личностей экипажа. В общем, до конца войны меня пообещали не трогать с "Новика", при условии, что я покажу и докажу. Очень хочется надеяться, что к тому времени Николая найду, а то я такой флотоводец, просто флотоводка, флотоводилка, флотоводица, ёлки-палки! Конечно, я смогу и без Николая показать, но заменять Эссена мне совершенно не хочется, не моё это место и дело, я бы еще полечила и подокторствовала, но не флотом же мне командовать.

Перед самой Пасхой пришли приказы на награждение по нашим делам с "Ниссином" и рейдом на Цусиму. Всем матросам и казакам по знаку ордена Святого Георгия, мне орден Владимира второй степени с мечами и Белого Орла с мечами. Офицерам Владимира четвёртой степени с мечами. Высочайшим указом назначен призовой суд по "Ниссину" для принятия его в состав флота...

И вот на Пасху грохнуло! Нет, не грохнуло, а ГРОМЫХНУЛО так, что все вздрогнули. Сначала правда всё началось моей радостью, я услышала Николая! Чуть-чуть, буквально на грани восприятия, но точно услышала, когда уже почти отчаялась добиться результата. И вот в таком радостном настроении мы пошли на пасхальную службу с куличами и яйцами. Наутро, когда я чуть упрочила связь с Николаем и с Машенькой, Клементиной и сверкающим новеньким Георгием Адрияном мы уселись за праздничный стол, прибежал казак, который рассказал, что пришла телеграмма, что в столице во время пасхальной службы произошло покушение на Государя-Императора Николая Второго. Вал сообщений сначала сумбурный и даже панический понемногу стабилизировался, и стало известно, что в соборе была заложена бомба. От взрыва пострадало много народа, погибло больше тридцати человек, ещё больше десяти находятся в очень тяжёлом состоянии. Николай Второй получил тяжёлое ранение и контузию, но его жизни ничего не угрожает, он уже пришёл в себя, погибла великая княжна Мария Николаевна, а великая княжна Татьяна Николаевна очень тяжело ранена и контужена. Погибли министр Двора, генерал-адмирал Великий князь Алексей Александрович, министр финансов Коковцев, пять офицеров Гвардии, кроме Великой Княжны ещё трое детей. Императрицы Александры Фёдоровны в Казанском соборе не было, но когда узнала о случившемся впала в бессознательное состояние. На следующий день стало известно, что Великая Княжна Татьяна тоже умерла, а Николай Второй подписал отречение в пользу брата Георгия. В стране объявлен недельный траур. Это событие потрясло всех, корабли стоят с приспущенными флагами, люди на улицах подавленные.

В память о невинноубиенных броненосный крейсер "Ниссин" получил имя "Великая Княжна Мария Николаевна", и переименован готовящийся к принятию в строй бронепалубный крейсер "Олег", который стал "Великой Княжной Татьяной Николаевной", в просторечии, на флоте появились крейсера "Мария" и "Татьяна".

Глава 45

Но у нас здесь продолжалась война. На суше обе стороны накапливали силы для решительного сражения на реке Ялу. Мне удалось почти вытащить Николая, только теперь мы словно поменялись местами, теперь он в своём теле оказался на положении, которое было у меня. Но если я имела ментальный щуп и навык работы с магическими энергиями, то у него такого не было и, по сути, мы могли общаться, я могла транслировать то, что говорил и думал он, а вот передать ему тело под управление даже частично никак не получалось. Соответственно и мои магические возможности оказались купированными. Тянуть дальше с обещанной Степану Осиповичу демонстрацией было нельзя, и я пригласила Макарова на борт, ещё попросила Михаила Коронатовича, на его "Смелом" выйти с нами. Я объяснила, что то, чему Бахирев и Макаров будут свидетелями лучше сохранить в секрете. Мы вышли с рейда и свернули в безлюдную Голубиную бухту, и с расстояния в три кабельтова Бахирев сам встал к пушке, после чего, как мы договорились, произвёл три выстрела, прицеливаясь в рубку "Новика", а я эти снаряды увела за корму и вверх, и они вспенили воду далеко позади. После чего Макаров перешёл на миноносец и сам ещё дважды выстрелил в нас с тем же результатом. Произвели пуск с шести кабельтовых по берегу, а Макаров засёк время и убедился, что торпеда прошла это расстояние со скоростью больше сорока узлов, да и взрыв явно был мощнее. И пошли в порт прямо через минное поле, мины стояли достаточно плотно, но я чувствовала каждую, а "Новик" словно помогал нам от них уклоняться, ведь он чувствовал спящую в них смерть. С "Лейтенантом Бураковым" гонки устраивать не стали, на обратном пути вокруг Квантуна мы дали полный ход и Степан Осипович убедился, что я не врала и не шутила. Он с усмешкой сказал, что японцы хорошо знают, что "Новик" быстрый, но они не подозревают насколько. После этой наглядной демонстрации разговор приобрёл совершенно другие интонации. И чтобы не упираться в чудо, по совету Николая я стала спрашивать про предложения Николая по совершенствованию мин. Мысль оказалась удачной, ведь Макаров сам был новатором минной войны, а предложенные усовершенствования мин его просто покорили и очаровали.

Как оказалось, Дэва вёл по нам огонь так необычно не потому, что у него были такие глупые наводчики. От подобранных после гибели кораблей его эскадры офицеров стало известно о приказе Камимуры, вести огонь не в видимый "Новик", а в секторах на десять-пятнадцать градусов влево и вправо. И кто станет утверждать, что японцы дураки? Похоже, что видевшие наш бой у Шанхая свидетели сумели сопоставить, что корабли вели по нам огонь залпами. А снаряды рвались в стороне от нас и всё время примерно в одном секторе, а спасшиеся моряки видимо сумели описать, что видели, как мы буквально идём сквозь зону сплошных разрывов, которые нам не причиняют никакого ущерба. Так, что теперь повторить такую атаку, как мы провели на броненосцы с моими купированными возможностями не выйдет. Против одного корабля ещё можно потягаться, но не более, по крайней мере, пока. Макаров рассказал и про ещё один приказ по японскому флоту, теперь нам взять японский корабль с экипажем не получится, император Японии повелел при невозможности сопротивляться корабли топить и стараться привести в полную негодность, то есть взрывать. Оказывается, для этого потребовался специальный приказ, я то думала, что японцы вообще сами по себе такие отмороженные самураи...

А вот тема про мины с фиксированной глубиной выставления и с отсрочкой постановки на боевой взвод, это шикарная идея, о которой Макаров говорит с таким жаром и воодушевлением, что поражает его юная искренность и увлечённость своим делом. И тут самый важный фактор как раз психологический, когда неизвестно где и когда рванёт, даёт психологическое действие гораздо больше, чем даже более тяжёлые по последствиям, но понятные взрывы. Макаров уже привёз с собой отливки тележек, надо установить нам на корме рельсы-направляющие, и мы можем засеивать минами любое известное своими глубинами место, которое даже можно после этого протралить, но трал не заденет лежащие на дне мины, а как только стопорящий кусок сахара растворится, стопор освободит мину и она всплывёт и встанет в боевое положение. То есть достаточно один раз проникнуть в бухту и сбросить десяток мин, у которых предусмотреть разное время постановки на боевой взвод и можно считать, что работа порта, если и не будет полностью парализована, но нарушится однозначно и надолго. Причём желательно хотя бы одну мину ставить так, чтобы её вытралили и успокоились. Местные пароходы никуда не денутся, ведь это их родной порт, а вот желающих из других стран брать фрахты в Японию убавится на порядок, а до каких цифр взлетят страховки таких рейсов можно себе только представить. А ведь Япония островная стана практически полностью зависящая от подвоза по морю, особенно всего, что требуется для ведения войны. И единственным надёжным средством борьбы с такими минными постановками является тщательное обследование всей акватории порта водолазами, а это очень долго, трудоёмко и практически не выполнимо. Как вариант, тралить перед каждым судном, что тоже занятие весьма утомительное и опять таки про психологический фактор. Ведь самый главный эффект от работы снайперов на фронте — это создать постоянный страх, что в любую секунду неожиданно прилетит неотвратимая смерть, а находиться под таким прессом днями и неделями выматывает ужасно. Вот всё это мы и обсуждали с Макаровым, и его восхищению не было предела. А я бралась заминировать подходы ко всем основным портам Японии. А главное, что не нужно никаких электронных приборов или немыслимо сложной механики, всё просто и от этого очень надёжно. Договорились, что первую партию мин нам погрузят, как только установят рельсы-направляющие у нас на корме.