— Что это? — грохнули в один голос Мех и Хром — коридор потонул в гулком эхе. Остальные представители "развитой" цивилизации молча воззрились на средневекового старца.
— Светильники, — пожал он плечами, но, видя недоумение гостей, счёл нужным добавить: — В чашах земки... кх, пещерные грибы. У нас они в достатке — сами в подвалах выращиваем. А если мор, можно и в горы наведаться, правда, чревато — круг не наш. Дорога пересекает чужие владения, а так, сами-то горы всем без надобности — опасно там. Они для любопытных весельчаков, которым носа не жалко.
— Обвалы? — в карлике тотчас проснулась и забила всё прочее ногами деловая хватка. Местная "флора-фауна" представлялась много эффективнее "вечников", но прежде чем делать выводы, требовалось всё выяснить.
— И они тоже, — явно уклонился от ответа Град.
— А это что? — не дал развить тему Берри и постучал пальцем по ближайшей вазочке. Он в отличие от товарища говорил на фиалкийском.
— Стекло, — старичок посмотрел на капитана, как на сумасшедшего. — Достопочтенный... — осёкся, нахмурившись, и отчего-то исправился: — Господин, прошу вас, будьте осторожнее. Звеньки вышли из моды полтора столетия назад, а... — он снова замялся, будто решив, что заговорился, но всё-таки закончил, — а стеклодувы те ещё прохиндеи — любят из господ деньги тянуть.
Командир послушно и быстро отодвинулся от лампы, за поспешностью в который раз пряча удивление. Мигом вспомнилась Фреолка с её постоялым двором, а следом — застеклённые окна, позабытые в пылу бегства. Вряд ли гостиница и район были из дорогих — недешёвые, да, но и Слай не дурак, чтобы нарываться на очень крупные неприятности, когда вполне хватит и просто больших.
Хотя — кто его знает? Судя по родным пенатам, фиалкиец мальчик не бедный — мог и ошибиться с оценкой... Однако, как ни крути, а интересные фортели выкидывает Фиалка — вдруг Натин и права, утверждая, что Слай — обычный представитель своей планеты.
— А зачем вам свеча? — вмешался Динька. Мальчик тоже перешёл на чужой язык.
До этого юный телепат расстроено молчал, но, похоже, всё-таки отыскал для себя более разумное занятие, нежели бесполезная обида на хозяина дома. И Берри нисколько не сомневался, что если Слай и Динька нужны друг другу, то оба найдут способ примириться, разрешить пока неразрешимые вопросы. Хотел ли того капитан? Он ещё не понимал, но знал, что пока дружны эти двое, Динька в безопасности — и Натин не зациклится на сыне. Тогда с ней можно иметь дело. А Берри сейчас так необходим кто-нибудь трезвомыслящий! Ведь до сих пор за беглецами, включая и самого капитана, ничего подобного не водилось.
— Ночь на дворе, — тепло улыбнулся старичок. Любопытный ребёнок ему нравился явно больше взрослых с совсем уж глупыми вопросами. — Этим коридором сегодня пользоваться не станут — свеча нужна, чтобы притушить свет.
— Как это?
— Смотрите, молодой господин, — Град подошёл к ближайшему "цветочку" и поднёс свечу, подержал секунд пять, не более. Лампа потемнела. — Под воздействием света грибы засыпают.
— А?..
— В темноте они пробуждаются, но очень медленно — в полную силу разгорятся только к утру, а там, где окна, снова погаснут. Грибы, когда спят, не стареют, а потому и умирают не так быстро, как если бы светили постоянно, — каким-то образом старичок умудрился сказать последние слова уже не Диньке, а Меху, уловив его вовсе не праздное, а коммерческое любопытство.
— Понятно, — кивнули оба коротышки.
Град затворил входную дверь и навесил внушительный засов. Хотелось бы выяснить, чего же так опасаются хозяева, если снаружи всего лишь внутренний дворик и конюшня, но Берри не успел — старичок испросил (но даже не попробовал дождаться) дозволения удалиться и ушёл в противоположный от того, где скрылся хозяин, конец коридора. Гости решили догонять Слая.
— Мастер Град распорядится насчёт комнат, — юноша продолжал, как и Берри с Динькой, мешать разные языки. Он, дождавшись инопланетян, куда-то пошёл — беглецам не оставалось ничего иного, как присоединиться. Хозяин не возражал.
Коридор закончился быстро. Он вывел гостей в зал: из полумрака выныривал длинный стол, укрытый клетчатым пледом скатерти и окружённый сворой стульев, поблёскивал отражённым светом из прохода посудный шкаф и... собственно, всё. Хозяин не позволил рассмотреть обстановку, спокойно распахнув большую двустворчатую дверь. За ней был ещё один коридор, более широкий и всё такой же пустынный. Здесь огонёк в светильниках еле теплился — кто-то недавно усыплял грибы, и те только-только начали просыпаться, что мало способствовало изучению интерьера. Однако Берри сумел разглядеть подозрительно знакомую конструкцию: шарик и прикреплённые к нему осями разновеликие тонкие обручи, на которые, в свою очередь, нацепили по шарику меньшего размера. У тех изредка попадались свои ободки с совсем уж миниатюрными шариками. Старинная, неплохая и вместе с тем сувенирная модель звёздной системы. Капитан не обратил бы на неё внимания, не дёрни Слай, наверное, по старой, въевшейся в кровь привычке внешнее кольцо — вся конструкция пришла в движение.
— Это же! — если с глобусом Берри и мог напутать, то астрокарты он запоминал сразу и навсегда. — Сверхновая и тысяча крейсеров!!!
— Мм-м? Да, — приостановился юноша. — Вон Фиалка. Я, однако, не говорил, что считаю землю плоской.
Командир нагнулся к четвёртому от центрального шарику.
— Там три луны.
— Ага, — подтвердил Слай.
— Но их ведь две, Миш...
— Угу, — хозяин смущённо отвёл глаза. — С третьей нехорошо получилось.
И продолжил путь, ясно давая понять, что желает провести его в молчании. Гости не разочаровали Слая, хотя и не из вежливости — просто не успели. Юноша наконец добрался до своей цели.
Опять зал. Явно больше первого, определённо для торжественных и значимых, а не прозаических событий. Круглый. Тоже со столом. Тоже круглым. Этот стол занимал основную часть помещения, оставляя, впрочем, немало свободного пространства для гостей. Они могли передвигаться без риска ступить на металлические блины, охранявшие по периметру стол.
Эти блины были равно удалены друг от друга. Отчего-то новоприбывшие не сомневались: удайся им измерить расстояние между напольными бляшками, оно бы совпало вплоть до нанометра. Блины, украшенные концентрической нарезкой и клёпками по краю — что-то вроде звёздочек, как сказал Дло, — оказались единственными предметами в зале, которые выполнили в общем умеренном стиле. Потому бляшки чужеродно выделялись из обстановки: кричаще-роскошной и аскетической, безвкусной и изысканной. Разной. И всё это удивительным образом сочеталось в одном помещении.
За каждым металлическим кругом стояло кресло, небольшой трон — причём трон страны, выдернутой как из пространства, так из времени, настолько они отличались друг от друга. Объединяло, роднило их лишь предощущение величия тех, кто должен восседать на них. За разными — высокими и низкими, широкими и узкими — спинками стену украшали стяги, длинные разноцветные полотна с символами, похожими по очертаниям и технике написания на виденные в потайном ходе.
Напротив входа тоже имелся свой круг, однако, в отличие от прочих, вырезанный прямо на полу, а не лежащий на нём — место хозяина. Слай замер именно там. За спиной юноши не было и простенького стула — только дверь, которая, захлопнувшись, обратилась в ещё одно знамя. Деревянное, с каменной каймой стены оно выгодно выделялось на фоне тканных — кто бы ни строил замок и оформлял комнаты, знал толк в насмешке, тонкой, несколько злой и высокомерной. Зал задумывался как своего рода уравнитель: все сидящие вокруг стола были равны, хоть и неодинаковы, но хозяева сумели доказать, что они отличны от прочих, выше других, лучше, хотя формально все условия равенства выполнялись и для них.
Стол оказался неожиданно простым, хотя именно он первым привлекал внимание: идеально круглый, огромный, со столешницей из двух сортов дерева — белого в середине и серо-коричневого, крапчатого по краю. Тщательно полируемый десятилетиями, он представлялся высеченным из камня, разноцветного мрамора: белый яростно сиял в свете пещерных грибов (те наполняли свисающие с потолка лампы-сосульки), пёстрый приглушённо мерцал... но взгляд соскальзывал в сторону, на троны и стяги, а когда возвращался, уже не видел ничего интересного. Только в самом центре двуцветного круга удивлял хрустальный шар, уложенный то ли в неопрятную корзинку, то ли в ухоженное воронье гнездо. Новоприбывшие замерли, рассматривая его, и только начитанная Георгия тихо пробормотала:
— Годовые кольца одинаковые. Это — один срез. Секиймец?
— Не совсем, — скупо улыбнулся хозяин и вновь перешёл на фиалкийский: — Это — веточка.
Гости на мгновение вернулись к изучению столешницы, но после других чудес планеты и виденного вживую "деревца"... как там говорил Слай? ростка?.. в открытии нянюшки не ощущалось чего-то особенного.
— Что за?.. Миш, это — комнатка для спиритических сеансов? — нервно хихикнул Берри.
— Примерно, — юноша скосил глазом на капитана. Тот застыл — из-за переутомления вопрос он задал на полузабытом языке детства, однако фиалкиец без труда перевёл слова. Более того, абориген фактически признался, что чуждость самих понятий инопланетян для него не беда. — Нет, я не знаю вашего диалекта, командир. В мой арсенал входят только наши языки — ранее я считал, что этого и достаточно, и много... Из ваших я худо-бедно научился общаться на двух языках, но для долгих и вдумчивых бесед этого мало. — Он помолчал. — Я обещаю ответить на все ваши вопросы. — И перешёл на язык "Феникса". — Честно. Но позже, не сейчас. Сейчас прошу постоять спокойно.
Ни командир, ни его команда не ответили. Слай удовлетворённо кивнул и возложил руки на серо-коричневый край, от ладони к ладони хозяина тянулась резная палка того же сорта дерева. Откуда она взялась, никто не заметил — на столе, кроме хрустального яйца, ничего не лежало, вроде бы с собой не приносил. Появилась — и всё тут.
Слай заговорил. И ни одного образа не пришло со словами, как будто их намеренно блокировали от пришельцев. Задетые более других, телепаты побледнели — усердные попытки разобрать смысл истощили и без того уже скудные силы матери и сына.
Вдруг Динька просветлел лицом и успокоился.
— Переведи, — тихо попросила Натин.
— Не могу. Я такого не умею, — неожиданно улыбнулся мальчик, и телепатка, глядя на него, расслабилась. — Это не нужно переводить. Правда ведь! Это просто набор звуков... Ну-у, может, не всегда.
— Что? — удивилась мать.
— Что это? — следом уточнил Берри.
— Заклинание.
Хозяин замолчал. Некоторое время он напряжённо смотрел вглубь шара, затем отнял руки от деревянного жезла и замер в ожидании, как хороший дозорный на безопасном посту. Потом кивнул:
— Кодовые слова, если угодно. Пароль. — И снова затих.
Над напольными кругами, над всеми разом помутнел воздух — появились ровные полупрозрачные колонны. Некоторые казались стеклянными, другие — закружившимся в вихре воздухом, третьи — тающим утренним туманом. В каждой, даже на первый взгляд схожей с другими, имелось нечто своё, особенное, бесконечно отличное от прочих. И только одно их безукоризненно объединяло: спецэффекты не выходили за пределы, обозначенные металлическими блинами. Через мгновение — где-то чуть раньше, где-то чуть позже — в серо-белом мареве мелькнули столь же размытые и бледные иные цвета, воздух начал очищаться, а краски сгущаться. Ещё пара вздохов — и мозг понял, что принимали глаза. Над кругами появлялись фигуры людей, пока зыбкие — дунь и развеются, — но уже очевидные.
— Вот те, голограммы! — и снова первым очнулся Мех. Он озирался в поисках компьютера и передатчика, хотя знал, что его телодвижения бесполезны от и до. Какая разница, где находится техника? Этот зал — всего лишь миленько оформленная комната для переговоров. Комната, которой отчего-то не ожидали увидеть на Фиалке даже после всех прочих чудес. И тогда заклинание впрямь оборачивалось паролем или, точнее, запросом на общее собрание.
Долго же хихикал мальчишка над их наивностью!.. Или же это — удивительный прогресс его планеты?
— Не бойтесь, — тихо проговорил Динька. — Слай, правда-правда, о космосе ничего не знал. Ну-у, кроме того, что звёзды — это не булавки на ночном покрывале. Ох...
Георгия улыбнулась — не зря она вместе с Натин читала ребёнку стихи и сказки. Красиво выразился, поэтично!
Из-за планеты и её аборигена нянюшка не беспокоилась по той простой причине, что воспринимала жизнь как данность. За происходящим Георгия просто наблюдала, ведь её вмешательство ничего не изменило бы, а маленький Денила не требовал заботы, до других детей "Феникса" далеко. Зачем суетиться? Прежде следует разобраться.
— И он обещал! Он всё объяснит, — закончил мысль телепат. — Правда ведь!
Тем временем голографические фигуры стали чёткими, зашевелились. Люди: мужчины и женщины, кто помоложе, кто постарше — где-то от тридцати до пятидесяти стандартных лет. Внешне, по крайней мере. Рядом с ними Слай был самым юным. Никаких доминирующих черт — несколько планетарных рас, схожих со многими космическими. Неудивительно: стандартные природные условия — и немногочисленное (но и немалочисленное, что также важно) население не успело перемешаться в один усреднённый вид. А теперь, с приходом захватчиков — не успеет вовсе.
Женщины по большей части носили длинные, стянутые по талии широкими поясами, узкие платья, отделанные вышивкой и местными драгоценностями — полупрозрачные огранённые каменья и кроваво-золотой металл украшений смотрелись привлекательно.
Две дамы во вкусах отличались от прочих: одна щеголяла плотным по верху халатом, в нижний разрез которого виднелись белоснежные шаровары. Другая облачилась в узкие штаны и рубаху на шнуровке. Примерно в таких же нарядах красовались разбойники из леса, Слай и мужчины из новоприбывших, те которые выглядели тридцатилетними. Старшее поколение предпочло халаты, украшенные скромнее женских одежд, но тоже отличающиеся некоторой пестротой. И никакой практичности! Никакой универсальности, что не исключало удобства. Никакого унисекса — даже носившая мужской наряд дама оставалась женщиной.
Эти люди... да, эти люди хвастались своими богатствами, однако прекрасно в них себя чувствовали. И почему-то именно одеяние аборигенов успокоило инопланетян, позволило поверить словам Диньки — схожая мода встречалась и в "развитых" галактиках, гуляла по космическим станциям и обжитым астероидам, однако здесь она выглядела естественно.
— Моё почтение, — хозяин лёгким кивком поприветствовал собравшихся. Затем с едва уловимой, но всё же поспешностью поднял руки ладонями от себя, останавливая вопросы. — Я позвал вас не из прихоти. К нам пришла беда. Большая беда. Я бы очень хотел, чтобы вы прежде выслушали меня и моих гостей, а потом решили, обвинять ли меня в чём-либо.
— О! — протянула женщина в штанах и рубахе. — Наш милый малыш Слай-Тиа Арудо Миш наткнулся на трактат о пользе вежливости. Или, что всё-таки вероятнее, растратил папашины деньги, замок в осаде, сам сгорел, а обратиться к мамочке не дозволяет гордость и трусость одновременно — ведь такая любящая родительница живёт в столь милой компании...
