— Хватит, — велел он, вздохнув и устало посмотрев в сторону. — Если бы тебе хватило ума явиться ко мне раньше, сейчас бы нам не пришлось вести этот дурацкий разговор. Но нет! — он возмущенно качнул в пальцах чашку, закинул ногу на ногу и оперся на крылья, как на спинку стула. — Разве потомственной ведьме нужен наставник? Лучше все самой! Слишком гордая! И что теперь? — взглянул на меня, будто я была его провинившейся ученицей. — Довольна!?
— Не особенно, — ответила я, встретив его взгляд неожиданно смело. Рядом с этим колдуном со мной происходило что-то не то, и сопротивляться странным порывам было почти невозможно. — Поможешь?
— Сперва определись с желаниями, — сказал колдун. — Хочешь вернуться в свой мир? Хочешь вспомнить свою жизнь? Хочешь, чтобы я сделал твою руку прежней? Чтобы научил ей пользоваться?
— Давай начнем с возвращения, — вздохнула я, чувствуя, как внутри что-то сильно сопротивляется этим словам. Мне пришлось зажмуриться, чтобы уйти в себя и подавить странный протест, но от разрывающих меня сомнений лишь сжался желудок и внутри все затряслось.
— Твое старое тело живо? — спросил Истэка.
— Кажется, нет.
— Можем переселить тебя в кого-нибудь случайного в твоем старом мире, тогда ты снова потеряешь память и начнешь жизнь заново, — предложил Истэка. — Тебя это устроит?
— Нет, — быстро ответила я. Забыть Дейка, забыть все, что со мной случилось? Да ни за что!
— Тогда я не смогу тебе помочь, — сказал демон. — Я провел достаточно опытов с переселением и, думаю, смог бы научить тебя путешествовать в чужие сны и повторить то, что сделала твоя предшественница. Но тело, — а с ним и память, — я в иной мир переместить не смогу. Впрочем, я знаю, кто сможет.
— И кто же?
— Старший дракон, разумеется, — ответил Истэка таким тоном, будто это знает каждый ребенок. — Именно они принесли в этот мир все разумные расы, и забирали они их как раз из других миров. Найди одного и попроси помочь, может, он и согласится. Я, правда, ни одного старшего за триста лет не встретил, хотя искал довольно упорно.
Облегчение, которое я испытала от того, что мне не придется уходить из Скаханна прямо сейчас, было сравнимо лишь с тем моментом, когда мне сказали, что я не останусь однорукой. Сейчас я почему-то была твердо уверена, что мне просто нельзя покидать этот мир, хотя, как ни старалась, я не могла понять, почему.
— Вы можете вернуть мне память? — спросила я, вспомнив, что Истэка любезно предложил мне помощь и с этой проблемой.
— Твой мозг все еще помнит большую часть твоей жизни, — сказал он. — Так что, да, я могу усилить некоторые связи и сделать тебя прежней за несколько сеансов, но ты должна понимать, что это... хм... сильно повлияет на твои суждения и характер. Сейчас ты посмирнее своей предшественницы, хотя по сравнению с ней совершенно бесполезна. Пусть ты не полноправная хозяйка этого тела, но Бэйр допустила ошибку, и сама пустила тебя сюда, так что ты, на мой взгляд, имеешь здесь те же права, что и она. Выбор за тобой: вернуть ее или остаться тем, кто ты есть сейчас.
Я задумалась над его словами.
Истэка верно подметил, по сравнению с прежней ведьмой я бесполезна, но, с другой стороны, она была просто опасна, — даже если только половина слухов о ней правда, она была чуть ли не жестоким маньяком. Какая-то ее часть все еще живет рядом со мной, ее память медленно переплетается с моей, образуя что-то новое... и пусть так и будет дальше. Мы будем жить вместе, две половины, как новый человек.
— Мне хватает того, что есть сейчас, — ответила я, прислушавшись к себе. — Возвращать ее полностью нельзя, хотя бы ради общественного спокойствия.
— Какие мы сердобольные... — фыркнул Истэка, намекая на то, что я просто боюсь того, кем могу стать, если соглашусь на его помощь. Так оно и было, на самом деле, и этого страха я ничуть не стыдилась. Заботилась бы Бэйр о Леопольде? Была бы она верным товарищем Дейку? Смогла бы она стать поддержкой Арланду? Нет, я не могла доверить ей своих друзей, а они самое ценное, что у меня сейчас есть.
Не успела я спросить о своей руке, как на балкон позади нас с грохотом опустился огромный клубок из рук, ног и пятнистых перьев. Пошатнувшись и чуть не упав, этот монстр повалился на стеклянную дверь, подняв стеклянный звон.
Я вскочила со стула и отпрыгнула подальше: испугалась, что это одна из химер явилась на кормежку. Демонтин же встал и, раздраженно закатив глаза, пошел открывать забрызганную стеклянную дверцу.
Внутрь комнаты вместе с порывами ветра ввалился пятнистый шар из перьев. Он затрясся, разбрызгивая повсюду капли воды, — на улице шел дождь, — а, когда закончил, его пятнистая шкура распалась на шесть частей, и я увидела, что это была не химера, а всего лишь еще один серафим, просто укрывшийся от дождя своими крыльями.
— А вот и мой брат, собственной персоной, — представил его Истэка, брезгливо очищая магией свою одежду и крылья от брызг.
Отряхнувшись от воды, второй серафим выпрямился и посмотрел на меня с тем же недоумением, что и я на него.
Мда... Если они с Демонтином и были братьями, то уж точно не близнецами!
Волосы у второго были не рыжие, а скорее пурпурные, к тому же немного вьющиеся, длинные, почти до пояса, и спутанные, будто их не причесывали по меньшей мере неделю. Его коричневая от загара кожа была очень далека от аристократической белизны ученого. Глаза не серые или голубые, а черные, причем вместо зрачков на дне радужки как будто светились огоньки. Цвет перьев не был сплошной, как у Демонтина, они словно выцвели и порябели от солнца и времени. Черты лица из-за загара казались гораздо грубее, чем у ученого, хотя, присмотревшись можно было заметить, что лица на самом деле точные копии друг друга. Ко всему прочему второй серафим не носил усов, но зато у него имелась коротенькая жесткая красная бородка.
Еще одно отличие между братьями, якобы близнецами, было в их одежде. Истэка, ухоженный, в шелковой мантии без единой складочки, с уложенными на крыльях перьями, идеальной стрижкой. А его брат... он был одет хуже, чем иные нищие на рынках! Босой, в дырявых штанах, которым явно уже ни один год, изодранной рубашке, едва прикрывающая покрытую жесткими красными волосами грудь. Самой интересной костюма оборванца был дырявый плащ, разошедшийся сзади на три лоскута, сцепленных ремнями. Руки серафима были замотаны грязными бинтами, на которых еще виднелись пятна засохшей крови.
— Кто это? — нахмурился оборванец, кивнув на меня.
— Бэйр, ведьма с Великих Равнин, — объяснил Демонтин. — Точнее то, что от нее осталось. Она подселила в себя какого-то неуча из другого мира, а сама умерла в его теле неизвестно где.
— И зачем она в моем кабинете?
— Моя лаборатория не для чужих глаз, — ответил Истэка, отводя взгляд.
Рэмол все смотрел на меня.
Я тоже на него пялилась, но меня можно было понять: не каждый день видишь серафимов-бомжей. А вот он-то во мне что такого мог увидеть? Судя по скелетикам в его кабинете, он в своей жизни всякого насмотрелся, и девятнадцатилетняя ведьма едва ли могла его чем-то удивить.
Истэка коротко пересказал брату то же, что говорила ему я полчаса назад. Пока слушал, второй серафим изучал мое кружево таким жадным взглядом, что мне стало не по себе и я едва подавила в себе желание спрятать руку, — я не сомневалась, что его интересовала именно она, — за спину. Впрочем, это бы не помогло, да и прятаться было уже поздновато.
— Что с ее памятью? — спросил он, не сводя быстро бегающих глаз с моей ауры. Огоньки на их дне стали чуть ярче, а от этого я испугалась еще больше. Как бы мне не пополнить его жуткую коллекцию уродов... — Ты сможешь ее восстановить?
— Она отказалась, — ответил Истэка. — Со временем все равно вспомнит, но для психики будет лучше, если процесс пройдет с естественной скоростью. Если тебя интересует, опасна ли она для общества, то нет, не опасна.
Эта новость как будто успокоила Рэмола и он, оторвавшись от созерцания моего кружева, повернулся к брату.
— В таком случае у нас есть проблемы поважнее.
Истэка вновь закатил глаза, словно не сомневался в подобном повороте событий и только ждал, когда брат признается, что принес на крыльях очередную скверную новость. Я почему-то не сомневалась, что подобные диалоги между ними не редкость.
— Это какие же?
— Люциус! — ответил оборванец, сверкнув глазами.
Услышав это имя, Демонтин переменился в лице, на какое-то время в комнате повисла тишина.
— Люциус? — переспросил ученый, очнувшись от ступора и впервые за все время, что я его видела, его лицо сбросило меланхолично-скучающую мину и посерьезнело. — Что ты имеешь ввиду?
— Он здесь! Я летел домой и увидел его на нашей лужайке, — его брат поднял руку и указал на балкон оттопыренным большим пальцем.
— Но это невозможно, он просто не мог добраться сюда! — возразил Демонтин.
— Он увидел меня в небе и теперь мечется перед крыльцом, пришлось войти через балкон.
Быстрым шагом подойдя к балконной двери, серафим распахнул ее, и они с Истэкой вышли наружу. Видимо, там действительно был некий Люциус, потому что оба они быстро вернулись и, ничего мне не объяснив, пустились прочь из комнаты, едва не сшибая друг друга крыльями.
Я вышла на балкон и осмотрела лужайку, но никого не увидела. Пара розовых кустиков, колодец, на крыше которого спал Мафусаил. Рядом пасся конь Дейка, а Черт раздраженно бегал вокруг всех них... никого кроме животных на поляне не было.
И тем не менее начиналось что-то интересное и я не хотела пропустить ни секунды. Услышав, как серафимы с грохотом спускаются на первый этаж, я поспешила следом.
— Бэйр, в чем дело? — спросил у меня Дейк, выскочив из гостиной, когда мимо нее пронеслись близнецы, а за ними и я.
— Я сама ничего не понимаю. На лужайке прячется кто-то опасный, кажется... и наши лошади!
— Что, опять!?... — возмутился рыцарь очередной настигнувшей нас неприятности.
Вслед за ним показались Раф с Леопольдом.
— Рэми, стой! — крикнула Раф, приподняв подол платья и устремившись за дядей. — Что случилось?
— Это ты привела его сюда? — зло спросил Истэка, указывая куда-то на лужайку через окно в коридоре. Серафимы как раз устроились у него и пристально наблюдали за кем-то снаружи, как затаившиеся разведчики.
— Кого привела?
— Она понятия не имеет, Истэка! — одернул его Рэмол. — Мы сами себя перехитрили, братец, и теперь судьба насмехается над нами.
— Кончай свою философию, лучше скажи, что нам с ним делать!? — раздраженно бросил колдун. — Это не шутки!
— Да ничего, — хмыкнул серафим, глянув в окно вслед за братом. — Он ничего не может. Чьи лошади? — спросил Рэмол, обернувшись к нам. — Заприте их в стойлах и не выпускайте, пока не уедете. Для их же безопасности.
— Мы точно можем выйти? — с сомнением спросил Дейк, кивнув на поляну. — Кого вы там увидели?
— Для вас там безопасно, — успокоил его Рэмол. — Идите.
Переглянувшись, мы с рыцарем пошли к вешалкам, чтобы надеть плащи и натянуть сапоги.
Снаружи лило, как из ведра, и выбираться из уютного терема, пахнущего теплом и деревом, хотелось меньше всего. Я замешкалась, но мысль о том, что некто Люциуса может обидеть моего Чертика, подтолкнула меня на улицу.
Животные, отвлекшись от своих дел, удивленно посмотрели на нас с рыцарем, зачем-то выбежавших из дома в такую ужасную погоду. Сами звери находились под навесом над колодцем и спокойно себе жевали травку, ничуть не страдая от проливного дождя.
Черт, возбужденно круживший вокруг колодца, взглянул на нас с Дейком, на открытую за нами дверь и, почему-то, разозлился. Издав злобное ржание, как умел только он, конь взрыл передним копытом землю и качнул головой... Мне не нужно было много времени для того, чтобы вычислить очередной припадок.
— Стой! — кричу рыцарю, который уже почти добрался до своего коня. Я провозилась со шнурками и теперь стояла довольно далеко, не могла оттянуть его назад. — Уходи оттуда!
— Зачем? — усмехнулся рыцарь, даже не посмотрев на меня.
— Черт!...
Не успела я договорить, как Черт начал наступать. Ему хватило всего двух яростных прыжков для того, чтобы добраться до Дейка. Поднявшись на дыбы, он в бешенстве заржал и попытался ударить его тяжелыми копытами. Тут рыцарь и понял, с чего я ему кричала. Он повалился на землю и перекатился на бок, так что копыта вдавили грязь в дести сантиметрах от его головы.
Черт, словно взбесившись, вновь попер на рыцаря, не обращая внимания на мои крики. Дейк едва успел подняться и отскочить в сторону. Он отходил назад, держа руки высоко поднятыми в знак беззащитности, но коню было все равно: он пер на рыцаря, с силой ударяя воздух передними ногами.
Второй раз Дейку снова повезло, я поспешила к ним, надеясь успокоить Черта, но в эту странную схватку вмешался Рэмол. Он буквально пролетел над лужайкой, чуть расправив крылья, и оказался между конем и рыцарем прежде, чем Черт успел нанести третий удар, от которого Дейку было уже не увернуться.
Как только на руках серафима запрыгали искры всех цветов радуги, я ощутила поток магии убийственной мощи и мне стало ясно, что спасать нужно вовсе не Дейка, а беззащитную лошадь. Беззащитную, но очень тупую лошадь.
Черт, видимо, испугавшись незнакомого существа, отпрыгнул от крылатого и собрался было убежать подальше, но, когда увидел искры магии, пришел в ярость и попер на серафима.
Прыгнув на Рэмола, конь чуть не сломал ему крыло: пернатый едва увернулся от копыт. В следующие секунды оборванец занес руку с готовым заклинанием, собираясь впечатать ее прямо в грудь Черта, который за такое короткое время просто не мог успеть встать на все четыре копыта и уйти в сторону.
Действуя по мгновенному порыву, я подорвала между ними сферу воздуха, которая оттолкнула коня с серафимом друг от друга... только вот я не рассчитала, что Черт развернется и удар копыт придется прямо на меня!
Осознав это, я обхватила голову руками и сжалась, сквозь закрытый веки я увидела вспышку яркого света, которая шла от серафима, стоявшего на коленях позади меня...
— Аааа! — болезненный крик прозвучал как раз тогда, когда на мою голову должны были упасть копыта.
Я все еще ожидала удара, когда мне на плечи опустились руки, а вслед за ними навалилось остальное тело. Не устояв под чужим весом, я упала прямо на мокрую землю.
Открыв глаза, я увидела в двух сантиметрах от себя лицо незнакомого мужчины, который смотрел на меня ровно с тем же недоумением, что и я на него.
Вскрикнув, я оттолкнула его от себя и села, собирая в руке защитное заклинание. Мужчина оказался ко всему прочему абсолютно голый.
— Я-ааа-ааа... — тягуче произнес он, едва удерживаясь на четвереньках. Его челюсти двигались, как у паралитика, он пытался что-то сказать, но звуки не складывались в слова, глаза при этом безумно вращались. — Я-ааа-ааа...
— Здравствуй, Люциус, — с некоторой издевкой в голосе произнес Рэмол, вставая над ним и складывая руки на груди.
— Ты! — при виде серафима лицо непойми откуда взявшегося мужика приняло совершенно зверское выражение, он мгновенно вскочил с земли и в ярости бросился на серафима. Крылатый и моргнуть не успел, как его горло оказалось в руках безумца. — Ты!!!
