Поглядев и осознав сложившуюся ситуацию, я поняла, что "пресекать и не пущать", уже поздно, но упорядочить и обозначить рамки я обязана. Вот об этом и поговорили до моего очередного вылета. Правда пришлось пообещать её на самолёте покатать, хотя, я это не очень поняла, ведь она уже летала и не раз, это я в самолёт впервые меньше года назад впервые села. Но обещание дала и его выполню, только это не значит, что выполню на днях, о чём не забыла сказать этой шантажистке... И если раньше по возвращении вечером домой, я замечала иногда, что сестрёнка грустная и в плохом настроении, теперь по возвращении меня иногда встречала её счастливая мордашка, иногда заляпанная маслом и растрёпанная до состояния соломенного облака над головой вместо приличной для девочки причёски. Ей подогнали по фигуре и ушили самый маленький комбинезон и даже ботиночки маленькие нашли. И найти иногда после вылета я её могла где угодно, то в столовой, помогающую накрывать столы, то в караульном помещении, то в моторной или столярной мастерской... Я прекрасно понимаю, что здесь ей гораздо интереснее и тем более, когда она как принцесса в центре всеобщего внимания и любимица всего полка. И если поначалу я нервничала, что военный аэродром — не самое безопасное место, то услышавший это Панкратов меня заверил, что Верочку ни к чему опасному никто близко не подпустит, а в остальном и в деревне бык забодать может. В общем, если Верочка ещё и не получила статус дочери полка, то только потому, что я, как её старшая сестра и опекун была против этого...

Незаметно начался сентябрь и встал вопрос о том, что девочке нужно учиться. Война — это понятно, но жизнь никто не отменял и дети должны учиться, ведь победа будет за нами и нашей стране нужны умные и образованные люди. Поэтому накануне, я выпросила в отделе выходной для решения этих вопросов и, посадив Верочку в коляску, поехала в соседнюю деревню решать вопросы с учёбой сестры. Ещё в Москве Ида предлагала к началу сентября отправить Верочку к ним, чтобы она смогла учиться у них, но я, как и сестра, не хотели расставаться и были против разлуки, ведь при таком подходе ещё правильнее было бы отправить сестру к бабушке на Вологодчину. Деревня встретила нас уже ставшим привычным прифронтовым видом. На улицах было довольно много военных, возможно даже больше чем коренных жителей, нам охотно объяснили где находится школа, пояснив, что ехать туда большого смыла нет, потому, как в школе располагался военный госпиталь, который немцы ещё в июне разбомбили, а директора школы лучше искать у него дома. Где мы его в огороде и обнаружили. Очень пожилой мужчина, наверно начавший учительствовать ещё в царские времена, быстро вник в суть вопроса. В ответ обрисовал нам сложившуюся ситуацию. Школу действительно реквизировали под размещение госпиталя, и учебный год, поэтому, завершили немного раньше. Но потом госпиталь разбомбили. Теперь вопрос о строительстве новой школы пока в процессе обсуждения, тем более, что не совсем понятно, на сколько учеников рассчитывать новую школу. На сегодня в посёлке детей школьного возраста чуть больше полусотни. Старших уже решено отправить в интернат в Волхове. А с остальными будут индивидуально заниматься учителя на дому. Давать задания и проверять качество усвоенного материала. В принципе, меня эта схема вполне устраивала, в том, что я смогу помочь и объяснить непонятные места, у меня сомнений не было. Особенно в глубинке, были распространены самые разные и порой даже причудливые формы обучения, оставшиеся ещё от продолжающего свою работу местами ВсеОбуча. Вообще, большинство ещё не заформализовались и стремились достигнуть результата, а не выдержать любой ценой внешние атрибуты и антураж. Так очень широко изменяли схемы и учебные графики, чтобы наиболее качественно подстроить их под местный сельский уклад, который в разных местах и специализации местного хозяйства мог отличаться существенно. И если в городе фактически было только две формы: очное обучение и экстернат, то здесь вариантов было куда больше. Само собой, что такое образование по качеству уступало регулярному очному в городских школах, но я посчитала, что для курса начальной школы его будет достаточно, а остальное догоним позже, если потребуется. Мы договорились, что Верочку внесут в списки местной школы, а задания она будет получать раз в две недели, как и отчитываться за их выполнение...

* — Всегда умиляла болезненная возня Киева по поводу формулировки "НА Украине", а не "В Украине", по мне, так наоборот гордиться нужно. В русском языке, когда говорят "На" в смысле обозначения местоположения и вместо варианта "В", это говорит об уважительном отношении к большому пространству упомянутого места. На Дальнем Востоке люди это прекрасно понимают и гордятся своим краем и никому в голову не придёт сетовать, что едут к ним НА Дальний Восток, а не В Дальний Восток, потому, что "В" — это куда как мельче. А придурки, которые кричат, что "На" — это предлог, обозначающий положение верхом на чём-то, языка не знают и не брались бы рассуждать о том, чего не знают. Хотя, эти рассуждения для таких же, как они сами идиотов, которые не знали никогда, что выдачи нет "С вольного Дона" и уж точно не "Из Дона".

Глава 53

11-е сентября.Опять с лесу

Не хочу говорить, что я сразу заподозрила подвох и ждала какие-то гадости. Ничего подобного не было. Да и с самыми разными пассажирами и заданиями мне летать пришлось уже не один раз. Когда в августе в Барбоса стал грузиться необъятной толщины корпусной интендант, я думала, что его бедренное уширение вспучит по бокам фюзеляж моего самолёта, но ничего подобного не случилось, нормально долетели и сели, со всеми интендантскими восемью пудами живого веса. Хотя в тот полёт брать разрешённого второго пассажира я бы всё-таки поостереглась. К слову, при всей своей массе интендант двигался вполне бойко, и в самолёт и из него переместился без посторонней помощи, если бы не жалобно скрипнувшие стрингера и лонжероны, то можно было бы подумать, что веса никакого лишнего вообще не имелось...

Посыльный из штаба примчался как всегда на мотоцикле без коляски весь заляпанный засохшей грязью и покрытый пылью, так, что когда он откинул на лоб свои очки, на его лице ярко сверкали только глаза и зубы. И между фразами он откашливал и сплёвывал червячков отхарканных из бронхов слепков грязи. В общем, как всегда СРОЧНО! НЕМЕДЛЕННО! ЛИЧНО В РУКИ! Почему я не бросила, как обычно этот пакет в пассажирскую кабину ответить не смогу, но факт остаётся фактом. Обычно, если пакет маленький и влезает в планшет, то я кладу его в планшет, а большие всегда возила в пассажирской кабине, засовывая за висящие по спинке переднего сиденья привязные ремни, тогда пакет не мялся и не валялся по всей кабине. В этот раз здоровенный пакет, который, и в портфель не каждый влезет, я затолкала под себя. В смысле, положила на решётчатую сидушку, на которую укладывается парашют, на котором сижу сама.

Верочка уже усвистала куда-то здороваться со своими многочисленными полковыми знакомыми. Я приняла доклад от техника, обошла с осмотром Барбоса, ничего неправильного не обнаружила, хотя почему-то осматривала самолёт с каким-то чрезмерно дотошным вниманием. Для себя объяснила это тем, что Панкратов напомнил, что у Барбоса заканчивается ресурс мотора и наверно в конце той недели нам предстоит его менять. И что он мне в пассажирскую кабину положил десятилитровую канистру масла, чтобы я не забыла перед обратным вылетом проверить уровень и долить, а то к концу ресурса двигатель часто начинает масло скачкообразно расходовать. Было у меня тогда чувство тревоги или это потом услужливая память мне его подсунула? Наверно уже и не узнаю никогда...

Запустили мотор, погоняла на разных оборотах, Евграфыч выдернул колодки и хлопнул по законцовке крыла, я добавила газу и порулила мимо полосы с НАПами в ожидании отмашки флажка финишёра, вот махнул и я пошла на взлёт. Вообще, посмотрела здесь на эксплуатацию НАПов. В распутицу НАПы используют без вопросов и радуются. А вот когда полоса сухая, многие предпочитают с НАПов только взлетать, а садиться на грунт, а многие и взлетать предпочитают с грунта. И когда я попробовала уточнить чем же это продиктовано, нет ли каких-то неучтённых факторов мешающих эксплуатации, мне всё объяснили привычкой лётчиков и какими-то нелепыми страшилками, дескать если грубо сесть на полосу НАПов, то секции можно вырвать и тогда они вздыбятся и можно сотню метров этих железяк своим самолётом собрать. Дальше, можно не продолжать, потому, что и так понятно, что желающих на скорости в пару сотен километров в час насаживаться фюзеляжем на торчащие железки найти трудно...

А мне с моим хвостовым костылём НАПы в принципе не показаны, и я привычно взлетела с травы. Мой уже вполне знакомый курс был к площадке штаба стрелковой дивизии у деревни Прилуки, из которого посыльный доставит пакет в штаб армейской группы. На земле бушевали последние всплески лета, удивительные сентябрьские дни "Бабьего лета", а в небе курчавились кучевые горы ещё летних облаков в такой редкой на севере небесной сини. Лететь мне предстояло всего часа два. По прямой вышло бы в два раза меньше, но по рекомендованной прокладке я сначала летела через Будогощь на Любытино. Потом по Мсте поворачивала на запад и, срезая изгиб реки, по прямой выходила на Мсту ниже по течению, и в конце посадка у деревни Прилуки. В общем, ничего сложного, летала по этому маршруту раз семь. Свои первые полёты пыталась записывать, потом бросила, потому, что смысла в этом не видела. Какие-то приметы и ориентиры запоминала и так, а вести на фронте дневники было порицаемым занятием. На этом маршруте у меня было уже две норки найдены, одна в самом начале неподалёку от деревни Заднево, вот же придумали название для деревни. Шикарная норка, там ещё и две просеки есть, одна правда старая, но под разными углами и обе облетела на разных скоростях. Вторая чуть похуже и немного южнее маршрута на речке Холова, но уж очень там лес красивый, матёрый и приметный издали с большой проплешиной болота в серединке. Южнее Будогощи на Новгородчине леса вообще более матёрые и болот гораздо меньше. В этой части Ленинградской области над многими зелёными такими милыми на вид проплешинами или лугами даже снижаться не хочется, слишком вероятно, что красивая на вид ровная поверхность — это подёрнутая мхом и травой поверхность бездонного топкого болота...

Старательно выписываю змейку, не залезая выше полутора сотен метров вверх, кручу головой и в зеркала выглядываю небо. Беспокойство не отпускает, на всякий случай прислушиваюсь к мотору, меняю режимы, погоняла, вроде ничего страшного. Внизу уже давно Новгородчина, вышла почти точно на Замостье, ушла направо по Мсте. Вот бы сейчас к облакам подлететь, вот же они, совсем рядом! Такие пушистые и красивые, как большие кучи распушённой ваты, а по земле скользят тени от них, до норки осталось километров тридцать...

Вот вы смотрели кино? Там перед каким-то ключевым поворотным опасным моментом музыка тревожная появляется, тона приглушаются, цвета, словно становятся жёстче. Каждый знает, что в жизни так не бывает, никто поймавший темечком упавший с карниза шестого этажа горшок с фикусом не видел, как этот фикус ветром минут десять перед этим раскачивало, и как он качался в положении неустойчивого равновесия, перед тем, как сорваться вниз. И никто в жизни никогда не слышит эту предваряющую тревожную музыку. Да и сам момент происшествия-удара горшка по голове "везёт" увидеть случайным единицам и то, далеко не всегда, обычно для окружающих свершение события начинается уже после того, как от вскрика или звука удара повернули голову и, наконец, сообразили, что же именно случилось, мысленно додумав и отмотав назад на несколько минут. Но каждый раз, глядя фильм, и слыша этот тревожный музыкальный подвод, мы введемся на этот приём и ждём, готовы, как при барабанной дроби в цирке при исполнении смертельного номера.

Вот эта выверенная сценаристом предопределённость и есть "как в кино", но в жизни всё гораздо тривиальнее и без внешних звуковых и других эффектов, как тот самый неожиданный глухой удар горшка фикуса по темечку...

Как я сумела среагировать на мелькнувшую справа тень, не знаю. Я ведь летела и всё время крутила головой и выполняла "змейку", чтобы максимально уменьшить слепую зону сзади, большую из-за моей пассажирской кабины. Зеркала хоть и удобны, но дают скорее чувство ложной безопасности. Ведь даже если, глядя в них двигать головой, зеркала захватывают только узкий сектор, а глаз одним брошенным взглядом охватывает почти полусферу. Но, жизнь в очередной раз показала, что на любую попытку предусмотреть случайности, она найдёт какой-нибудь свой мерзостный контрдовод. Когда справа боковым зрением даже не увидела, а словно ощутила промелькнувшую тень, я резко свалила самолёт влево вниз с креном, благо высоты до земли было больше ста метров, а при моих скоростях это даже много порой. И очередь, которая должна была перечеркнуть мой самолёт, я тоже скорее почувствовала, чем увидела, впереди себя по курсу, которым летела до маневра. А узкий хищный силуэт мессера-охотника промелькнувший впереди теперь разглядела как на картинке...

Сосед мне как-то объяснял, что у меня правильная для лётчика реакция на выброс адреналина. Это такой гормон, который вырабатывает организм в случае шоковой ситуации, как если вдруг на мирно жующего на полянке травку зайчика из кустов выскакивает голодная лиса или волк. И вот для того, чтобы максимально мобилизовать все силы зайчика для его выживания, в эту секунду ему в кровь вбрызгивается адреналин. Вот только и тут, оказывается, природой предусмотрены две стратегии выживания, заяц может с места подпрыгнуть на пару метров вверх и удирать с невероятной скоростью, дальше уже петляя и запутывая следы, как он умеет, а может мгновенно замереть, буквально окаменеть и даже не дышать, в народе говорят "ноги стали ватные и к полу приросли". В природе обе эти стратегии дают почти равный по эффективности результат, иначе использующие их зайцы бы не оставили потомства и не передали бы этот полезный опыт выживания своим потомкам. Но это касается природы и зайцев, а вот в случае выбора такой деятельности, как лётная, второй тип реакции категорически не допустим.

Впрочем, на тип реакции не плохо бы проверять и при выдаче водительских прав, к примеру. Почти все опытные водители и автоинспекторы знают, что на месте любого ДТП бывают оба этих типа реакции. И можно стереть язык по самые гланды объясняя и обучая, но если в человека генами заложен второй тип адреналиновой реакции, то при любой неожиданности он тупо упрётся ногами в педаль тормоза и никакая самая навороченная АВС не поможет и по асфальту росписью в абсолютной некомпетентности водителя будет чёрный след заблокированных тормозами колёс. То есть там, где ещё многое успеет сделать водитель с первым типом реакции и возможно вообще избежит столкновения, водитель со вторым типом реакции на заблокированных тормозами колёсах по прямой попытался "замереть". А это в большинстве случаев самые не эффективные выбор и решение, которые приводят к наиболее тяжёлым последствиям в возникшей ситуации. И в каждой автошколе с первых занятий не перестают повторять, что автомобиль или мотоцикл — это объекты чрезвычайно высокого уровня опасности для окружающих! Но при этом обследовать кандидатов на заложенную в них врождённую схему адреналиновой реакции почему-то никто не удосуживается, а ведь водитель со вторым типом реакции — это фактически потенциальный убийца при возникновении почти любой нештатной ситуации на дороге, от которой никто и никогда не сможет никого застраховать. И если следовать так любимому многими в двадцать первом веке судейскому крючкотворству, виноваты в этих смертях не столько водители со своим вторым типом реакции, а те, кто им выдал права и допустил к управлению автомобилем. И почти изумляет аргументация, что при таком отборе, половину людей нужно не допускать до вождения. Но ведь больше пятой части мужчин — дальтоники, а половина — цветоаномалы, то есть имеют нарушения в восприятии отдельных цветов и оттенков, и их почти всех не пропускает медкомиссия, а ведь это не мало и почему тут не срабатывает ваша забота об ущемлении их прав? И не нужно сказок, что можно наработать опытом и тренировками правильную реакцию на стрессовую ситуацию. Можно наработать автоматизм упорными тренировками на определённые ситуации. Но для реализации именно этих автоматических наработок нужно время для осознания и включения именно этих наработанных реакций. Вот только выскочивший на трассу лось не предупреждает о своих планах, и дальше работают голые рефлексы, а в них забит второй тип реакции. Странно всё это... Но вернёмся к нашей героине с её первым типом адреналиновой реакции...