— Конечно хочу, — быстро ответила Зоряна.
Оу, я вообще то из вежливости спросил — не думал, что она согласится.
— Не прямо сейчас только, — приподнявшись на цыпочки, снова шепнул я в ухо девушке.
Меня окатило благодарной волной теплоты, практически моментально сменившейся ледяным холодом смерти. Резко обернувшись, встретился взглядом со смуглым азиатом. Невысокий, ростом даже пониже меня.
Вторая пара, в которой спутница выше кавалера. Но на девушку я даже внимания не обратил — смотрел только на азиата. Агрессии в его взгляде никакой не было, но смертельная опасность ощущалась невероятно густо — хоть рукой черпай из воздуха. В окружающем мире на пару мгновений остались только мы вдвоем, приглядываясь друг к другу.
Он смотрел абсолютно без вражды, с отстраненным интересом — как смотрит хороший снайпер сквозь прицел на потенциальную цель. И был не в костюме, а в темном военном мундире без знаков различия. Цвет идентификации — багровый, гораздо темнее нашего с Зоряной алого. И вместо яркого пятна галстука, как у меня, бордовый воротник стойка — совсем как на парадном мундире королевских гуркхских стрелков. Непальцев, которые служат в британской армии и не являются наемниками, причем конкурс отбора двести человек на место.
В моем мире русские и гуркхи на поле боя никогда не встречались. Надо будет по случаю узнать, случалось ли подобное в этом. Потому что характеризовать личные качества непальских горцев можно коротким анекдотом: "Бойцы гуркхи, узнав о том, что десантирование предстоит с высоты в две тысячи метров, на брифинге попросили пилота снизиться хотя бы до пары сотен метров. Как потом оказалось, их просто не поставили в известность, что прыгать надо будет с парашютами".
Знаю я обо всем этом не памятью Олега или благодаря уроком фон Колера — это мое из прошлой жизни. В оружейном шкафу у меня висит (висел) изогнутый боевой нож кукри, привезенный из Непала. Непальцем и непалкой деланый, как говориться.
Отвлекая от дуэли взглядов, толпа ахнула — в воздухе возникло огромное голо-изображение. Поняв, что происходит, пристально вглядываться не стал — уже видел это однажды, когда в теле Олега находился на Арене Ямы.
В транслируемом раз за разом ролике лицо аравийского аристократа не было закрыто — и по толпе прошел негромкий гомон. Да, организаторы превью явно сумели удивить и привлечь внимание зрителей. Причем грамотно смонтированный ролик демонстрировал смертельный поединок со всех сторон, в динамике — моя отвлекающая стрельба, рывок, эффектное скольжение в падении, принесшее победу. Момент, когда пули попадали аравийцу в ногу, показали и вовсе в замедленном темпе крупным планом.
Я в этот момент не выдержал и сжал кулаки, беззвучно выругавшись. Очень сильно захотелось кого-нибудь убить. В интернетах моего мира в таких случаях можно услышать сакраментальное тікай з городу, тобі... конец, в общем. Но. Теоретически я понимал, что сейчас мне никуда не убежать. Идентификатор лиц работает, и о том, что я нахожусь здесь, семья аравийского аристократа узнает совсем скоро. Если еще не знает. И бежать мне смысла нет — как только окажусь вне зоны влияния Мюллера, меня сразу возьмут. Это если прогнозировать развитие ситуации.
Об этом размышлял хоть со злобой, но все же отстранено — думая о том, как повел бы себя в случае, если бы не знал о планируемой продаже аравийцам. И о том, что спецы ФСБ должны меня в этот момент вытащить. Да никак бы не повел, выбора просто нет — только участвовать в турнире, а после надеяться, что Мюллер подарит новую личность. Пытаться пошуметь здесь просто назло? Так среди гостей как минимум десяток одаренных, не считая полной сотни охраны — меня просто размажут.
В этот момент толпа вновь ахнула — теперь вместо голо с моей победой транслировался бой стоявшего напротив меня непальца. Я тоже отвлекся от мыслей, посмотрел. Как большинство не охнул, конечно, когда на экране стало понятно, как ножом кукри можно легко отделить голову от тела, но впечатлился.
Обернувшись к горцу, демонстративно поджал губы и поднял большой палец. Непалец в ответ уважительно поклонился. Мне после этого даже полегче стало. Абсолютно невозмутимый азиат, никак не реагирующий на оценивающие взгляды, держался естественно и совершенно спокойно. И только сейчас я обратил внимание на его спутницу, которая до этого воспринималась лишь добавочной декорацией.
Девушка, как и держащая меня под руку Зоряна много выше кавалера. Бордовое платье удивительно подходило смуглой бронзовой коже, в волосах цвета воронова крыла вплетены черные розы, на контрасте ярко сверкают небесно-голубые глаза.
Я ее узнал — это была мельком встреченная в зеленом коридоре аэропорта мулатка. Девушка, когда я на нее посмотрел, недвусмысленно показала мне свое недовольство. Она явно была расстроена, что я обратил на нее внимание так поздно — и всем видом дала понять, что никогда мне этого не простит. Я только извиняющееся улыбнулся и плечами пожал — мол, что ж поделать. Смуглая красавица моментально сбросила с себя оскорбленно-неприступный вид, звонко рассмеялась и послала мне воздушный поцелуй. По-моему, она единственный встреченный человек за очень долгое время, кто не прогибался или не пытался прогибать под себя мир, а просто и откровенно наслаждался жизнью.
Из главного зала донеслись звуки венского вальса, и некоторые из присутствующих на галерее потянулись внутрь. На проекции между тем продолжали транслироваться кадры с возможностями всех будущих участников схватки. Мне, несомненно, полезнее было бы посмотреть и изучить, но я чувствовал тоскливое внимание Зоряны, обращенное в блистающий золотом праздника зал.
— Пойдем потанцуем? — поинтересовался я у спутницы.
— Нам надо здесь находиться, на смотровой площадке, — тут же ответила она.
— Брось ты. Если очень хочется, то можно, к тому же мы ненадолго...
Это был не протест против правил — Мюллер прямо намекнул, что стоит удивить и привлечь к себе внимание.
— Я не умею танцевать, — совсем негромко и едва слышно произнесла Зоряна.
— Я тебя научу чуть позже, — произнес я, вызвав еще один прилив надежды радости и грядущего счастья.
— Зорь, отойду на пару минут, — отпустил я руку девушку и чуть придержал ее. — Не волнуйся, все под контролем.
Под заинтересованными взглядами вышел со смотровой площадки галереи, и двинулся через редкие группы танцующих. Туда, где совсем недавно видел бордовое платье и водопад черных как смоль волос.
Подошел к смуглянке в тот момент, когда широколицый мужчина во фраке замер в изящном жесте — протягивая руку, готовясь увлечь ее в танец. Непальский горец, сама дисциплина, стоял поодаль у стены, внимательно наблюдая за девушкой. Может это туземная принцесса? Да нет, кожа смуглая, но азиатских черт нет вовсе — скорее квартеронка. Африка или Латинская Америка.
— Миледи, — изобразил я учтивый поклон, протягивая ей руку.
Широколицый господин во фраке очень удивился, когда я беспардонно его оттеснил — не плечом конечно же, а просто завладев вниманием девушки. К тому же я не просто грубо, а совершенно дерзко и немыслимо нарушал бальный этикет — но вот на что на что, а на это мне точно сейчас глубоко наплевать.
— Юноша, леди уже приняла приглашение, и... — на английском произнес господин.
— Кто здесь? — показательно вздрогнул я, посмотрев в яркие голубые глаза смуглянки. И быстро оглянулся по сторонам, демонстративно не замечая мужчину рядом. — Оу, — наконец наткнулся я взглядом на соперника. — Мне кажется миледи сама может ответить, и не вам указывать ей как жить и что делать.
Человек, который скоро должен сказать "Аве Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!", может себе позволить и выйти за нормы поведения. Смуглянка после моего возмутительного пассажа — как я и ожидал, взяла меня за руку. Сделав несколько плавных шагов, мы вырвались из окружающего мира и закружились в сказочном калейдоскопе танца. Я, правда, ощущал на себе полный злобы и даже ненависти взгляд широколицего господина во фраке, но настроение мое от этого лишь улучшалось.
Сделал гадость, весь день на сердце радость. Люблю это дело.
— Ты неожиданно хорош, — на чистом русском произнесла смуглянка. — Барон Нидермайер вероятно расстроится тем, что...
Для того, чтобы посмотреть ей в глаза, приходилось прилично так задирать подбородок. Что за жизнь, почему я не попал в это тело на пару лет позже?
— Frankly, my dear, I don"t give a damn, — прервал я смуглянку знаменитой в моем мире фразой, которую можно перевести как "честно говоря, моя дорогая, мне наплевать".
По реакции девушки не понял, написала ли Маргарет Митчелл здесь Унесенных ветром, и стали ли в этом мире слова Ретта Батлера культовыми. Но партнершу по танцу сумел приятно удивить.
— Ты мне все больше нравишься, — звонко рассмеявшись, снова на русском произнесла она.
— Ты мне тоже, — на ее родном языке ответил я. То, что смуглянка не эскортница уже понял. Во-первых, я не чувствовал ее эмоционального фона; именно поэтому, кстати, не сразу обратил на нее внимание, рассматривая непальского горца. Во-вторых, обычная девочка по вызову не стала бы так демонстративно отказывать барону. Не в этом мире и не в этой жизни — так что думаю, социальное положение у голубоглазой мулатки очень высоко.
Кстати душой не покривил — она действительно мне понравилась. И танцевала гораздо лучше меня.
— Через несколько лет думаю будешь достоин того, чтобы я обратила на тебя внимание, — произнесла смуглянка. По мне она в этот момент лишь скользнула взглядом — в ритме танца девушка осматривала бальный зал, буквально купаясь в чужих взглядах и наслаждаясь вниманием.
— Всего несколько лет? Миледи, вы мне льстите. Дотянуться до небес — нетривиальная задача.
— Такому одаренному как ты, не составит труда найти лестницу в небо, малыш. Даже несмотря на то, что ты так юн, и ты мужчина.
Говорила она прямо и откровенно, без цели обидеть. Интересно только, как она узнала, что я одаренный? А просто узнала — не чувствует моего эмофона, как и я ее.
— У меня есть и несомненные преимущества, — покачал я головой.
"Малыш" и вот это вот все обидно было, а просто так оставлять подобное я не желал.
— Какие же?
— Миледи не будет против, если для понимания сути ответа я расскажу пошлый анекдот?
— Твоя леди будет только за.
Ну, раз леди только за, потом пусть не расстраивается. И я рассказал кратко предысторию о полицейском, обращающегося к мочащемся с моста в Темзу господину в смокинге и цилиндре. И только сделав паузу — по взгляду удостоверившись, что этого анекдота смуглянка не слышала, привел финальный диалог:
— Sir, you mustn"t do that! I fucked you! Sir, but the law... I fucked your law! Sir, but our queen... I fucked your queen! Oh, my Lord!
Сразу после последней фразы все рассеянное внимание партнерши обратилось на меня, а во взгляде уже читалось некоторое уважение. На русском диалог прозвучал бы примерно так: Сэр, вы не должны этого делать! Имел я тебя! Сэр, но законы... Имел я законы! Сэр, но наша королева... Имел я твою королеву! Самый сок этого чисто английского анекдота в том, что последующее восклицание "Oh, my Lord" в данном случае можно трактовать двояко — и как эмоциональное "О Господи!" и как обращение "О мой король!"
— И какие же твои преимущества раскрывает этот занимательный рассказ?
— Его главным героем может быть только мужчина, — улыбнулся я.
Симона де Бовуар свой "Второй пол" здесь точно не написала — видимо в обществе, сохранившем и преумножившем традиционное преклонение мужчин перед женщинами, в феминизме не было нужды. Так что не готовая к столь коварному удару смуглянка даже с ритма сбилась, едва не наступив мне на ногу.
— Преклоняюсь перед твоей смелостью. Не могу только понять, отвага это или слабоумие.
— Несколько лет — небольшой срок. Поживем увидим, — легко ответил я, подмигнув.
Музыка венского вальса понемногу стихала. Отпустив черноволосую красавицу из танцевальных объятий, я галантно поцеловал ей руку — сейчас особенно четко ощущая множество направленных на меня взглядов.
— Oh, my Lord! — с придыханием, явно дурачась, воскликнула смуглянка, и тут же исполнила глубокий реверанс.
Я при этом кожей ощутил, как беззвучно ахнула толпа. Вот она, та самая закладка. "В нашем деле совпадений не бывает". Думаю, для того чтобы я оказался в зеленом коридоре аэропорта в то самое время, когда там проходила голубоглазая красавица с волосами цвета воронова крыла, у которой в телохранителях ходит непальский гуркха, работали десятки, если не сотни человек секретных служб российского государства.
Дальнейший бал запомнился только ощущением витрины. Я был словно зверь в зоопарке, которого осматривали, приценивались и обсуждали. После бала нас с Зоряной на уже знакомом лимузине отвезли в отель. "Гранд Будапешт", лучший в городе.
Отвезли не из-за того, что хотели подарить комфорт люкс-класса, а потому что в заведении подобного уровня, как и в окрестностях, полностью отсутствовали камеры — обеспечивая гостям частную жизнь.
Когда восторги Зоряны при осмотре номера утихли, она собралась было в ванную, освобождаться от боевой, то есть бальной раскраски. Но я жестом остановил девушку, и подошел к проигрывателю.
Шостакович свой Второй вальс — известный во всем мире как русский, в этом мире к моей радости написал. Когда зазвучала чарующая с первых нот музыка, Зоряна застыла, не в силах поверить в происходящее.
— Зоря, все очень просто, — подошел я, заключая девушку в объятия. — В вальсе партнер и партнерша выполняют одинаковую последовательность движений, с разницей в один такт....
До пятнадцати лет — в своем мире, я занимался бальными танцами. Вообще любой мальчик в мире бальных танцев предмет повышенного внимания — гендерной перекос значителен, поэтому к женскому интересу я привык значительно раньше сверстников. Результатов достиг, не без этого. В танцах, конечно же: успешно ездил на соревнования по всему миру, на радость и себе, и родителям, обеспечившим меня подобной возможностью.
Закончилась бальная сказка темным промозглым вечером, когда я очень смачно выхватил от гопников в колодцах петроградских дворов, по которым возвращался к метро, после того как проводил домой девушку с романтической прогулки. Причем меня не только избили, но и хорошо покуражились. Шок от произошедшего, а еще больше от собственного бессилия что-либо изменить в тот вечер был настолько велик, что танцы я забросил на много лет, а через три дня — когда смог нормально вставать с кровати, полез в интернет искать ближайшее место, где меня научать качественно бить других людей.
Зоряна, кстати, оказалась на диво способной ученицей — уже через четверть часа мы кружились с ней по гостиной, и я смотрел в блестящие от возбуждения радости глаза.
Нельзя, наверное, так поступать — слишком больно ей будет возвращаться обратно в свой мир. Но сейчас я имел возможность подарить ей хотя бы несколько минут счастья, и просто не мог этого не сделать.
