— Что говорит деловой этикет об ответах на письма? Он говорит нам, что получив деловое письмо, с ним положено работать. А работать — это значит, что письмо необходимо как минимум прочитать, и после определить необходимость своих последующих действий.
Времени нормально перевести дыхание не было, поэтому я говорил и говорил, не давая остальным вставить ни слова.
— Получив от меня как от старосты класса официальный запрос, вы все его проигнорировали, чем не только грубо нарушили деловой этикет, но и явно показали свое пренебрежительное отношение ко мне как к официальному лицу, которого вы сами же и избрали на эту должность. На должность, между прочим, требующую полной самоотдачи и большой потери личного времени.
Быстро осмотрев собравшихся вокруг, я продолжил, пресекая уже не только Разумовского, но и нескольких заговоривших гимназисток.
— Но вернемся к деловой этике. Время ответа на письмо — это показательная позиция вашего отношения к отправителю. В разных компаниях и организациях существуют разные нормы, от двух-трех до сорока восьми часов. Если получив письмо вы понимаете, что не можете ответить на него по каким-то причинам, обязательным правилом хорошего тона является ответ в стиле: письмо получил, информацию предоставляю тогда-то или хотя бы никогда-то....
В этот момент открылась дверь и в аудиторию зашел преподаватель Географии и Истории.
— Дмитрий Борисович, доброе утро, — быстро обернулся я к нему. — Прошу вас, позвольте до начала урока закончить экспресс-собрание класса?
Школьного звонка как явления в учебных заведениях этого мира не было — считалось, что урок начинается и заканчивается после объявления об этом учителя, а уровень обучающихся не предполагал надобность в подобном контролирующем девайсе. Поэтому преподаватель Географии и Истории внимательно осмотрел плотную группу рядом со мной, и кратким жестом разрешил мне закончить, двинувшись к своему столу. Я вновь обернулся к пока молчащим одноклассникам:
— Как староста класса я решил, что утреннее воскресное собрание поможет вам всем на ярком и показательном примере осознать что непунктуальность, в том числе молчаливое игнорирование запросов и назначенных встреч, с понятием деловой этики совершенно несовместимы. К сожалению, от всех вас — как сказал Андрей Разумовский, он ведь говорит от имени всех одиннадцати, понимания я не увидел, поэтому вынужден буду просить руководство гимназии назначить вам дополнительный курс по деловому этикету, запрос напишу сегодня же.
— Как староста, — повысил я голос и добавил пафосной патоки, — я заинтересован в том, чтобы наш класс был в числе лидеров гимназии и безмерно надеюсь, что вы все мне в этом поможете. Надеюсь, я исчерпывающе ответил на вопрос... — я сделал паузу и посмотрел на Разумовского, словно вспоминая, как его зовут. — Ответил на вопрос Андрея. А теперь прошу всех занять свои места, Дмитрий Борисович ждет.
Сейчас был довольно опасный момент — кто-то мог не смириться и не глотать, а попробовать возмутиться.
— Артур, а какое отношение к теме столь познавательного собрания имеет Таити? — неожиданно раздался глубокий голос Эльвиры, которая своим вопросом очень вовремя разрядила напряженную обстановку.
— Устройство человеческого общества в любых моделях довольно схоже. У туземцев с Таити есть народное поговорка, которая иносказательно отлично характеризует один признак деловой переписки — кто последний в цепочке писем адресат, с того и спрашивают больше всех.
— И как звучит эта поговорка? — снова поинтересовалась Эльвира. Но не давая мне времени на ответ, почти сразу же произнесла: — Впрочем, расскажешь после. Не будем заставлять ждать Дмитрия Борисовича, — холодно, только губами, улыбнулась преподавателю девушка с татарским именем и внешностью северной валькирии. А после, когда я едва заметным кивком поблагодарил ее за помощь, еще раз улыбнулась. Теперь уже только глазами, и мне.
Лекции посвященные истории, географии и политологии этого мира оказались для меня весьма интересны, поэтому часы пролетели незаметно. И после окончания уроков, нагруженный новыми знаниями, я вышел из аудитории и направился на завтрак. В просторной столовой было достаточно многолюдно, но места хватало всем — так что даже толкаться плечами в час пик не приходилось. Набрав себе от души — как на ужине первого дня отдыха в турецком отеле, я занял привычное место в дальнем углу у панорамного окна.
Организм мне достался молодой, подготовленный, и усталость недосыпа давно ушла, не оставив даже привычной чуть сковывающей заторможенности. Так что смотрел на окружающий мир я сейчас вполне ясным взглядом. Единственное, хотелось отдохнуть от тяжелых дум, поэтому я бесцельно скользил взглядом по собравшимся в столовой гимназистам. Среди которых вскоре заметил тонкую статную фигуру Анастасии — княжна появилась в столовой с некоторым опозданием, когда основной поток студиозов схлынул. Наверное потому, что впервые уделял так много внимание внутреннему миру гимназии, а не своим мыслям и планам, я заметил довольно неприятную деталь.
Держалась Анастасия горделиво и отстраненно, как подобает настоящей сильной женщине. Вот только мне сейчас стало отчетливо заметно, что к ней даже подходить лишний раз опасаются — вокруг девушки словно образовалось пустое пространство. Да, ее точно избегают, утвердился я в своих догадках. Причем большинство присутствующих старательно делает вид, что не обращает на нее вовсе никакого внимания. Большинство княжну не замечало, но в достатке наблюдалось и злорадно-презрительных взглядов. Сохраняющая невозмутимость Анастасия между тем уже привычно подошла и устроилась за моим столом напротив, поздоровавшись коротким кивком.
Получается, кстати, что ведь это не ее жест доброй воли — как я думал сначала, когда она подсаживается ко мне за стол. Наоборот — она садится рядом, чтобы не оказаться в одиночестве под прицелом злорадных взглядов и пересудов. А так даже видимость приличий соблюдена — садится с нелюдимым гостем своей матери, и не подкопается никто.
Почувствовав мой заинтересованный взгляд, княжна вопросительно приподняла бровь.
— Это из-за того, что ты едва не убила Разумовскую? — поинтересовался я.
— "Это" это что? — подобравшись, напряглась Анастасия.
Ух ты, как ей тема-то неприятна, оказывается.
— Это... — произнес я и скользнув взглядом по залу, нашел компанию целительниц. Высмотрев среди них памятные зеленые волосы подруги Анастасии, которая помогала ей после дуэли, я выразительно показал на нее княжне взглядом. В тот момент, когда Анастасия обернулась, внимательно присмотрелся к зеленоволосой целительнице. Направленно присмотрелся, так что она даже вздрогнула и замерла, не донеся до рта вилку со шпинатом. Но несмотря на мой пристальный взгляд, щедро дополненный эмпатией, не обернулась. Подобное пристальное внимание считалось дурным тоном в обществе и требовало как минимум объяснений. Зеленоволосая целительница же сделала вид, что вообще ничего не почувствовала и не поняла.
— Вон та не желающая оборачиваться девушка после дуэли сказала мне, что считает себя твоей подругой, — перевел взгляд я на Анастасию. — Вот и спрашиваю, такие изменение последствия надругательства над Разумовской, или...
— Или, — поджав губы, произнесла Анастасия. Опустив взгляд в тарелку, она показала, что обсуждать эту тему более не желает. Ну да, арест княгини и сопутствующие обстоятельства дело такое — новым взглядом посмотрел я на княжну.
Понятно теперь, почему от нее шарахаются как от прокаженной: Разумовские юную княжну готовы уничтожить в любом случае — она ведь урожденная Юсупова. И если Анну Николаевну осудят, то участь ее дочери кажется незавидной — род подгребут под себя, Анастасию... выкинут на свалку истории, в лучшем случае. Непонятно, как к этому отнесутся соперники Разумовских Юсуповы, но вот то, что род Юсуповых-Штейнберг оказался между жерновами интересов двух влиятельных кланов, это очевидно. И сейчас на самом острие между сжимающимися шестеренками находится Анастасия. Такая юная княжна с ультрамариновыми глазам и волосом цвета воронова крыла — новым взглядом посмотрел я на девушку.
После, еще раз оглянувшись по сторонам, я оценил показательное отсутствие к нам интереса. И у меня возник вопрос — ведь мы сейчас в имперском городе, который окружен землями Вольницы национальных кланов. Юсуповы-Штейнберг род имперский, и судя по происходящему его скоро как минимум подомнет под себя кто-то более сильный. И это еще хороший вариант, потому что все идет к тому, что род вовсе уничтожат, поделят или вообще показательно втопчут в землю.
Род Юсуповых-Штейнберг был создан императорскими службами или даже самим Императором для того, чтобы вбить клин между влиятельными кланами Юсуповыми и Разумовскими, которые в случае сближения превращались в реальную силу не только в Конфедерации, но и во всей Европе. И сам возникший у меня вопрос собственно в чем — неужели Император будет просто наблюдать за происходящим? Или это его сакральная жертва, которую он приносит на алтарь имперской необходимости? Но если все так просто, последствия подобного непредсказуемы — когда власть начинает сдавать своих, лояльность подданных к такой власти теряется моментально.
Тяжело вздохнув, я поковырялся в тарелке, вдруг лишившись аппетита. Вокруг заворачивается раунд серьезной игры, а у меня нет даже крох информации для анализа. И если я начну сейчас барахтаться, не факт, что будет толк — мелькнула у меня пораженческая мысль. В прошлой жизни было такое — полгода сотни людей работали над поставленной задачей, а как потом оказалось еще до начала проекта было принято принципиальное решение о ликвидации всего направления. Я оказался одним из немногих, кто впоследствии узнал о том, что работа с самого начала была бессмысленной, остальные же остались в счастливом неведении. И вот сейчас, если Анна Николаевна сидит в камере, а род Юсуповых-Штейнберг приговорен к уничтожению или вовсе даже к показательному дерибану....
— Привет, — прозвучал позади глубокий чувственный голос, и к нам за стол присела Эльвира. Поправив светлые локоны, валькирия пристально посмотрела на Анастасию и продемонстрировала кивком, что "привет" предназначался ей.
— Привет, — вполне обыденно поздоровалась княжна с так неожиданно появившейся Эльвирой, которая сейчас в непривычном одиночестве — за ее плечом я не видел обычно маячившего там Модеста.
Анастасия внешне сохранила полное спокойствие, и для других она была полностью закрыта. Но не для меня — наша связь после уничтожения тьмы по-прежнему сохранялась, и я чувствовал, как бушуют эмоции княжны. Эльвира непростая девушка — я помнил разнос, который нам устроил Андре после проваленного испытания. И помнил, как обозвав Валеру принцем, он говорил с Эльвирой в похожем уважительном ключе — уважительном к статусу, не к личности. Нас он всех тогда достаточно чувствительно повозил как котят мордой по своим ошибкам, безо всякой деликатности.
— Артур, подскажи... — начала было Эльвира, но оборвала фразу на полуслове, обернувшись.
Собравшееся вокруг чужое и очень густое всеобщее внимание я тоже почувствовал. Вот только, что неожиданно, смотрели совсем не нас — вспыхнувший при появлении за столом Эльвиры бикфордовым шнуром интерес пропал почти сразу, переместившись в другое место. Не сговариваясь, мы — Анастасия, Эльвира и я, обернулись и увидели Валеру. В сопровождении стайки гимназисток, с привычной расхлябанной вальяжностью замаскированный принц шествовал по залу. Впрочем, его принадлежность к высшему имперскому свету была для всех секретом Полишинеля, как понимаю.
Выглядел Валера как всегда идеально органично-растрепано, но судя по его серьезному лицу, разговор проходил довольно важный. Валера внимательно прислушивался к словам сопровождающих девушек и вдумчиво кивал в нужных местах. Гимназисток рядом с ним шагало четверо, и это явно члены какого-то комитета или клуба, ведущие с ним деловую беседу.
— Дамы, — оборвал Валеру одну из говоривших девушек на полуслове, обращаясь при этом ко всей группе. — Не смею больше вас задерживать.
Ошарашенная подобным поведением гимназистка так и осталась стоять с открытым ртом, когда Валера перестал ее слушать и развернувшись на сто восемьдесят подошел к нашему столу. В помещении на несколько мгновений воцарилась полнейшая тишина. Но здесь все же собрались те, кого держать лицо учили сызмальства, так что через мгновение помещение вновь наполнил привычный гул голосов, а четверо так бесцеремонно отшитых гимназисток сделали вид что все в порядке вещей и вообще отлично. Перегруппировавшись, четверо девушек уже удалялись.
На Анастасию я не смотрел, чтобы не смущать лишний раз — девушка и так едва держала лицо. Сложно, да — еще минуту назад она была одна среди враждебного окружения в перекрестке незамаскированных презрительных взглядов, а тут расположение демонстрируют сразу две фигуры подобного масштаба. Причем всем и каждому понятно, что самостоятельно на подобный демарш ни Валера, ни Эльвира бы не пошли.
Вот он и ответ. Предварительный пока — приговоренный кланами Вольницы имперский род не брошен, и просто так его как минимум не дадут подвергнуть обструкции. А значит, самое интересное только начинается.
— Леди, доброе утро! — бодро и весело поздоровался Валера, присаживаясь к нам. Показательно меня проигнорировав, он поочередно приветливо глянул на Анастасию и Эльвиру.
Выждав несколько секунд, я показательно медленно отодвинул тарелку, еще и гримасу продемонстрировал такую, словно съел сейчас что-то очень неприятное и вот-вот готов с этим расстаться.
— Аппетит пропал? — участливо поинтересовался принц, заглядывая мне в лицо. — Прости, Артур, не заметил сразу. Привет, как дела?
— Минуту назад было отлично. Как ты пришел похуже стало, не скрою.
— Какая печальная история, — покачал головой Валера, и со скорбным видом подтянул мою тарелку к себе. Положив тонкий кусок буженины на нежный ломтик сыра, он завернул все в трубочку и с удовольствием откусил.
— Артур, так каким образом этика деловой переписки касается обычаев туземных племен Таити? — поинтересовалась Эльвира.
Повернувшись к ней я увидел, как к столику подходит Модест с чаем. Поставив одну кружку перед Эльвирой, вторую он отставил в сторону для себя. Но ее тут же схватил Валера, который запихивал в рот уже второй кусок моего сыра. Благодарно промычав, Валера довольно звучно отхлебнул горячий напиток.
Модест сверкнул черными глазами, медленно выдохнул сквозь зубы, но сдержался. Присев за стол, демонстрируя ангельское спокойствие, он уставился на улицу, глядя на аллею парка через панорамное окно.
— Да это перченая шутка и не хотел бы... — начал было я.
— Почему без лимона? — одновременно со мной поинтересовался Валера у Модеста. Который после вопроса с трудом сохранил видимость душевного равновесия.
— ...сейчас ее озвучивать, — закончил я, покачав головой под внимательном взглядом Эльвиры. Голубоглазая девушка источала такую ауру серьезности, что можно было подумать она никогда в жизни веселиться не пробовала и не собирается.
