Корпорации всегда говорили что-то типа «мы достигли нового уровня экологичности производства», но оставляли за кадром то, что это была, по сути, фраза «Мы стали гадить немного меньше». В этом смысле здание Масс Биотех было очень грубой метафорой: пластмассовый парк и красивенькая пирамидка на вершине огромного и грязного бетонного муравейника. Что поделать, человечество умело и любило заметать мусор под ковёр.
Пока мы шли через парк, я таращился по сторонам и не верил своим глазам. Неужели мы всё ещё в Корпе?..
Идиллия.
Люди греются на солнышке или прячутся от него в тени деревьев. Кто-то работает, кто-то болтает, кто-то перекусывает, расстелив плед на траве. Повсюду кружат стайки белых курьерских дронов, дети играют в мяч… Чёрт, откуда здесь дети? И собака — толстый белый лабрадор, довольный донельзя. Смешной и неуклюжий, бегает за мячиком, свесив язык набок.
И посреди всего этого великолепия торчат, как прыщи на ровном месте, два старых отвратительных создания в плащах и шляпах. Надо ли говорить, что на нас было обращено больше внимания, чем на футбольный мяч во время чемпионата мира?
— Ты не думаешь, что это уже слишком? — мрачно поинтересовался я, глядя на то, как напарник достаёт из кузова Пигги.
— Неа, — беззаботно ответил тот и захлопнул двери, когда я отсоединил и убрал в кузов успевшую мне надоесть капельницу. Конечно, абстиненция прошла не до конца: кости всё ещё ломило, и я потел, как в бане, — но таскать стойку с собой было бы попросту глупо.
Мы двинулись по дорожке из гравия к стеклянным дверям, за которыми виднелся просторный белоснежный холл с зелёной живой стеной.
Встречные люди замечали пулемёт, менялись в лице и обходили нас по вытянутой дуге. Стыдно признаваться, но мне очень грело душу мелкое и подленькое понимание того, что все эти полугомики с их аккуратными стрижками, ухоженными мордами и кофе в биоразлагаемых стаканчиках нас боятся.
Пирамида Масс Биотех нависала и подавляла, отчего я чувствовал себя рыцарем, который прёт с куском дрянного железа на огромного дракона и всё ещё жив только благодаря любопытству чудовища, не понимающего, что это за букашка такая безрассудная внизу ползает.
— Знаешь, у меня такое ощущение, — заговорил я, задумчиво глядя вверх, — что у этой операции немного хромает планирование.
Девушка с пирсингом, зелёными волосами и татуировкой на лице увидела пулемёт и застыла, словно погружённая в жидкий азот, но мы не обратили на неё никакого внимания.
— Не говори ерунды, — успокоил меня Эрвин. — Безногий не может хромать.
— Ах, так вот что меня смущало всё это время, — ухмыльнулся я.
Скаут скривился:
— Ты опять собираешься ныть? Пожалуйста, не надо, это меня угнетает.
— Нет, — я помотал головой. — Ныть я не буду, это всего лишь замечание. Лучше уж так импровизировать, чем закидываться таблетками, устраивать бессмысленную бойню в гетто и срать в ведро.
Эрвин хихикнул:
— Звучит как что-то, чем я хотел бы заняться на выходных.
— Не пойми меня неправильно, — я продолжал развивать мысль. — Вот мы сейчас зайдём внутрь...
— Ага.
— Положим всех мордами в пол.
— Как вариант, — согласился напарник.
— Узнаем, где сидит Самая Большая Шишка, и поднимемся к ней, попутно устроив кровавое побоище.
— Отлично, у нас есть план! — обрадовался Эрвин.
— Погоди, — я остановил напарника. — Ну так значит, сделаем мы всё это и… Что дальше? Я не знаю даже, что мы будем спрашивать.
Гравий хрустел под нашими ногами, люди разбегались, стеклянные двери холла приближались.
— Маки. Дорогуша. Иногда нужно просто спровоцировать какие-то события. Сдвинуть всё с мёртвой точки. Расшевелить болото. Подхлестнуть лошадь. Плеснуть бензина в костёр. Нажать на…
— Достаточно аналогий, я понял.
— ...Да, спасибо. Короче, некоторые вещи надо просто делать.
Я покачал головой и мысленно повторил последнюю фразу.
— Ладно, годится.
Стеклянные двери разъехались в стороны. Я хотел шагнуть внутрь, но Эрвин остановил меня, неожиданно крепко и больно схватив за плечо:
— Только постарайся больше меня не толкать на мины, а то я ещё с того раза не все осколки вытащил.
— Ещё раз так сожмёшь, — я поморщился, но выдал это за оскал, — и я оторву тебе руку. А потом зверски заебашу тебя ей же.
Хватка ослабла, с лица Эрвина сползла мерзкая улыбочка. Однако она не пропала совсем, а проявилась секундой позже на моём лице. «Что за чудесный день?»
Холл пирамиды явно создавался так, чтобы вызывать ассоциацию с собором. Огромный, белый, торжественный, аскетичный, неподвижный и совершенно тихий. Нет, конечно же в городе полная тишина была невозможна: я слышал и гул кондиционеров, и гудение каких-то механизмов, и какие-то мелкие скрипы-стуки, но сознание жителя мегаполиса давно к ним привыкло и не воспринимало.
Вокруг высоких белых колонн медленно вращались голографические надписи и схемы: такие же простые и минималистичные, как и вся здешняя обстановка. Я сумел разобрать какие-то цитаты, чертежи и схемы, человеческие силуэты, диаграммы.
Стекло, пластик, пространство, свет… Голова шла кругом.
Дорожка из серой плитки вела к длинной, как товарный поезд, стойке из серого гранита, за которой возвышалась исполинская живая стена. Над ней я различил небольшие балкончики из замутнённого стекла — там стояли кресла, журнальные столики, автоматы с кофе и прочие вещи, без которых офису не прожить.
Под потолком висели непонятные решетчатые конструкции из хромированного металла и гигантская голографическая картина — копия фрески «сотворение Адама».
Эрвин хмыкнул, заметив, как я скривился:
— Ага. Как будто пришли в логово чокнутого суперзлодея с синдромом мессии. Я прямо вижу, как он приказывает сделать что-то бесчеловечное, оправдывая это цитатами из библии.
— Меня больше смущает, что тут никого нет, — буркнул я, чувствуя, что мы уже угодили в передрягу. Холл и правда пустовал: ни единой живой души, ни единого голоса. Для середины рабочего дня это было как минимум странно. — Дай-ка угадаю… — с грустной усмешкой я шагнул назад, но двери не открылись. — Угадал.
— Ну что поделать, — напарник взял Пигги наизготовку и неожиданно вскрикнул: — Эй! Эй! Здесь кто-нибудь есть?!
Эхо несколько раз ударилось о стекло и затихло.
— Эй! — повторил Эрвин, но я одёрнул его и извлёк из недр плаща короткий дробовик с отпиленным прикладом:
— Хватит орать. Идём. И тихо!
Тихо не получалось: каждый шаг звучал так, словно мы с Эрвином носили подковы, а не ботинки.
— Погоди-ка! Ты слышал? — я остановился возле белой колонны с какой-то анатомической схемой.
— Ага, — напарник кивнул и двинулся дальше, направив оружие в сторону, откуда доносились странные звуки: шорох, стук и какой-то писк.
Мы пересекли холл, обогнули стойку, осторожно заглянули за живую стену и застали там рыжего толстяка в форме охранника. Он тоскливо бился в запертую серую металлическую дверь с надписью «пожарный выход», сопел, всхлипывал, прикладывал карточку, набирал код на виртуальной панели, — но всё безуспешно.
— Потерялся? — ухмыльнулся Эрвин. Охранник подскочил как ошпаренный. Его лицо стало покрываться странными красными пятнами.
— Ребята, не надо, я…
— Надо! — скаут подскочил к жирдяю и сгрёб его в охапку. Я повернулся, прикрывая напарнику спину. — Что тут происходит?
— Ничего! Я клянусь… — звук сочной затрещины. — Ай!
— Руки!.. — рыкнул Эрвин. — Что это у нас здесь?
Краем глаза я заметил, как скаут вывернул запястье охранника, а секунду спустя мне под ноги упал маленький чёрный пистолет.
— Стрелять он удумал, ишь, — затрещина повторилась. — Что тут происходит, я спрашиваю?!
— Мы всё перекрыли!.. Людей убрали из холла! Приказ руководства!
— Понятно, значит, нас ждали.
— Неудивительно, — прокомментировал я. — Мы же топали, считай, через весь кампус.
— Когда был приказ? — Эрвин отвесил охраннику очередную оплеуху, и тот вскрикнул. Мне под ноги прикатилась смешная восьмиугольная фуражка, которая легла рядом с пистолетом.
— Полчаса назад… Где-то.
— Врёшь! — рыкнул скаут.
— Не вру! Я не вру, клянусь!..
— Ладно. Тогда полежи, — напарник вырубил толстяка могучим ударом по затылку.
— Смотри, — за окнами орды офисных крыс пришли в недоумение. Они поднимали головы, заслоняясь руками от ветра, который трепал здешние красивенькие деревья, и тыкали пальцами в небо. А в это же время прямо по красивеньким газонам мчались, обгоняя друг друга, чёрные фургоны без окон и опознавательных знаков.
— Вот и кавалерия прибыла, — оскалился Эрвин.
— Спровоцировали, блядь, — я ощерился и плюнул на пол со злости. — Сдвинули, подстегнули и ещё что-то там. Сука.
— Расслабься, Маки, — начал было напарник, но я его прервал.
— Мы уже достаточно расслаблялись! Может, пора напрячься?! Сломай эту дверь, я прикрою!
— Эх, опять история повторяется…
— Я не говорил пиздеть, я говорил сломать дверь! — из фургонов высыпали знакомые мне фигуры в чёрной угловатой броне. — Давай!
За спиной послышались глухие удары и напряжённое сопение. Пистолет с пола перекочевал ко мне в карман.
Громкий гул заставил задрать голову к грязному стеклянному потолку, за которым раскинулось бездонное синее небо, часть которого заслонял жёлтый в коричневую полоску вертолёт. Советский или какая-то из копий, я в них не особо разбирался.
— Эрвин!
— Да стараюсь я! — огрызнулся скаут. Повернувшись, я увидел дверь, покрытую вмятинами и испачканную в крови.
— Хах. Зомби-апокалипсис, — не удержался я.
— Иди ты нахер, — напарник шипел от боли, дул на костяшки и тряс ладонями.
— Попробуй стену рядом!
Эрвин взвился:
— Ты идиот? Сам по бетону долби!
— Там точно бетон, а не гипс?
— А ты сам как думаешь?!
— Я не думаю, а хочу, чтобы ты проверил! — заорал я. Чёрные за окном выстроились в цепь и двинулись к зданию. Красиво. Перебегают, прикрывают друг друга. Я невольно залюбовался: такой слаженности и отточенности каждого движения не было даже у моих ребят. Вертолёт кружился над крышей, я видел, как шевелится пулемёт у него на носу.
Ещё пара ударов, я слышу, как на пол летят мелкие и твёрдые частички.
За стеклом путь одному из чёрных преградил солидный мужчина в костюме. Он что-то начал объяснять, возмущённо размахивая руками, но быстро получил прикладом по роже и прилёг на травку.
— Нет, Маки, тут не пройти. Это бетон.
— Сука! Что же...
Над головами громыхнуло, стекло осыпалось, ошмётки хромированного металла с жутким лязгом рухнули на пол. Я рефлекторно грохнулся следом, обхватив голову.
Пронзительный свист винтов, порывы ветра носят по холлу бумаги, пластик и лёгкую оргтехнику.
Хлопок, другой, третий — огромные окна разлетелись галактиками блестящих осколков, чёрные ворвались внутрь. Они же спускались с зависшего вертолёта по тросам — прямо сквозь Адама с Господом.
Громыхнули первые очереди, пока неприцельные.
За спиной негромко ругался Эрвин: уговаривал Пигги не зажёвывать патроны. Я отполз в сторону и присел на колено у стены, стиснув зубы и сжимая дробовик так, что рукоять жалобно трещала.
— Жопа. Полная жопа… — скулил Эрвин.
— Не ной!
Пока что нас надёжно укрывала живая стена, но это ненадолго. Уж попали так попали…
Однако несмотря на безвыходную ситуацию, какая-то часть сознания похвалила меня: раньше я бы, скорее всего, присоединился к Эрвину и поднял лапки кверху, а теперь бурлил еле сдерживаемым боевым азартом и полным нежеланием сдаваться. Если я не ошибаюсь, сейчас они…
Подтверждение собственной правоты я получил ещё до того, как закончил мысль: в наше укрытие прилетела пара серебристых цилиндров.
— Светошу…! — завопил Эрвин, но окончание слова утонуло в громком хлопке.
Ахнуло так, что никакое шумоподавление не помогло. Всё исчезло, включая чувство равновесия, я словно повис посреди огромного звенящего белого облака. Тем не менее, я быстро сориентировался — и, обнаружив перед собой чёрную фигуру, с рычанием бросился на неё, готовясь разорвать голыми руками. Но меня ждал неприятный сюрприз: «спец» грациозно увернулся и с такой силой звезданул мне по морде, что я отлетел в сторону. Там были готовы к встрече: второй чёрный захватил мою шею в замок и заехал бронированным коленом по пояснице, отчего я едва не кончился на месте, а спустя долю секунды подоспел третий — и, размахнувшись как следует, влепил прикладом по макушке
Изображение «поплыло» и вспыхнуло цветными артефактами, но сразу же померкло. Я не успел даже удивиться, как сознание растворилось во тьме, и последним, что она скрыла, стали пыльные ботинки одного из «спецов» возле моего лица.
23.
[Загрузка…]
[Работа системы была аварийно прекращена]
[1. Провести восстановление]
[2. Стандартный запуск системы (возможна утеря временных файлов и отрывков памяти!)]
[Инициация стандартного запуска системы, проверка контрольной суммы файлов]
Память вновь возвращалась по частям, будто в разных углах огромного зала загорались лампочки. Поначалу от недостатка информации я спокойно воспринял шум вертолётных винтов, решив, что я, капитан Маки ван дер Янг, задремал по пути на базу, но секундой позже зажёгся ещё один фонарик, осветивший недавнее прошлое, и я забеспокоился.
В десантном отсеке царила непроницаемая тьма, шум винтов не давал ничего услышать, и поэтому единственное, что я мог сказать об окружающем мире, это то, что я сижу на металлическом полу, в ягодицу впивается мелкий острый камешек, руки заведены за спину и зафиксированы чем-то, что я не в состоянии разломать, а правый висок бьётся обо что-то жёсткое и угловатое, когда вертолёт маневрирует. Макушка саднит, левая скула болезненно пульсирует, поясница тянет, кости ломит. «Господи, можно я сдохну прямо сейчас?»
Слева от меня что-то тёплое. Возможно, живое. Возможно, Эрвин. О какой-либо уверенности речи, конечно, не шло, хотя пахло именно человеком, который недавно купался в сточных водах.
Связь, само собой, не работала: пиктограмма подключения покраснела и обзавелась восклицательным знаком. Должно быть, глушилка. ПНВ и тепловизор тоже почему-то не работали. «Странно».
Ладно, неважно. Главное — не поддаваться панике. Это было вполне осуществимо: несмотря на то, что меня всё-таки схватили и теперь везли в неизвестность, я почти не чувствовал страха, потому что его перевешивали удивление и любопытство. Разумеется, я понимал, что не самый крутой и крепколобый на планете и что на мою киберзадницу рано или поздно найдётся управа, но такое…
Не припомню, чтобы мне так сильно прилетало — а прилетало мне достаточно часто, чтобы я успел составить представление о том, что меня может ждать на улицах Корпа, проработать классификацию и на её основе просчитывать последствия своих действий. Так вот, вероятность получения ТАКИХ пиздюлей от живого противника я не учитывал, думая, что она ничтожно мала.
