— Я слышу недоверие в голосе, — усмехнулся настоящий Регент Брунегена. — Но это нормально. В конце концов, я готов отдать на отсечение правую руку, что Тиссур не рассказывал обо мне ничего хорошего.
Орди механически кивнул:
— Не без этого.
— Так вот, — начал Вильфранд. — Только что скончался регент…
— Что?! — дёрнулся Орди.
— Да, — голова, скрытая под капюшоном, склонилась в ложной скорби. — Апоплексический удар. Такое бывает. Прискорбно, но городу нужно двигаться дальше. И в роли нового Регента я вижу вас.
«Ну вот и раскрылось…»
Орди напустил на себя чрезвычайно заинтересованный вид.
— Оу. Это большая честь для меня. Но предложение нужно обдумать, сами понимаете. Это огромная ответственность и…
Вильфранд тихо вздохнул.
— Так я и думал. Давайте начистоту, Ординари. Я гнию. Вы это уже, наверное, поняли — по запаху, — молодой человек подавил смешок, который едва не превратился в судорогу. — И вместе со мной гниёт город. У меня всё меньше сил на то, чтобы держать всё в своих руках, и всё меньше мозгов для того, чтобы принимать верные решения. Буквально меньше мозгов, — несмотря на то, что Вильфранд сделал акцент на этих словах, Орди предпочёл их не услышать, чтобы не сойти с ума. — Брунегену нужна свежая кровь, а вам нужна власть, чтобы помогать людям. Я знаю это и предлагаю решение наших проблем.
Орди ухмыльнулся:
— Хорошо, начистоту — так начистоту. Во-первых, не будет никакой свежей крови до тех пор, пока я буду вашей личной подставной куклой, уж позвольте называть вещи своими именами. А во-вторых, что я буду должен сделать взамен? Сдать Тиссура?
Вильфранд удивился:
— Вы считаете, что Тиссур для меня так важен?..
— Да, — подтвердил Орди и добавил язвительно: — И не говорите, что это не так и всё дело во мне.
— Но всё дело и впрямь в вас! — воскликнул Регент. — Вы прибыли в город и встряхнули его, перевернули всё вверх дном, — и за такой короткий срок! Люди знают вас, люди говорят о вас. Более того, они смотрят на вас с интересом, как дети на фокусника. Ждут, что вы ещё выкинете, но без страха, а с восхищением.
— А Тиссур? — напомнил Орди.
— А Тиссур — старая костяшка. Кусок прошлого. Старые взгляды, старые методы, старое мировоззрение. Мне он никак не страшен.
— И поэтому вы сидите здесь, уговаривая его единственного союзника перейти на вашу сторону? — молодой человек скептически приподнял бровь. — Почему мне кажется, что вы всё-таки хотите его найти и устранить?..
Вильфранд хохотнул:
— Найти? Ординари, да весь город знает, где вы живёте! Если бы я хотел отыскать и убить Тиссура, мне было бы достаточно взять сотню гвардейцев и заявиться к вам домой.
«Да, это похоже на правду», — мысленно согласился с доводом Орди.
— Хорошо, давайте так, — сказал Вильфранд после нескольких секунд тишины, — какие гарантии я должен дать Тиссуру, чтоб вы согласились?..
А вот это было уже не по сценарию.
— Гарантии? — нахмурившись, переспросил Орди.
— Да, гарантии, — подтвердил Регент. — Поймите же, Тиссур мне никак не мешает. Пятьсот лет назад — возможно. Но сейчас — вряд ли. Никто не вспомнит его. Никто не пойдёт за него умирать. Да и я не смогу его убить.
— Почему? — поинтересовался юноша.
— А вот это пусть он сам вам расскажет, — голос Вильфранда улыбался. — Но вернёмся к гарантиям. Безопасность — легко. Я его и пальцем не трону. Свобода — в некоторых пределах. Сами понимаете, допустить, чтобы он летал по улице, я не могу. Если захотите что-то ещё — готов обсудить.
Орди молчал, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Он ждал, что Вильфранд будет действовать по-другому. Угрозами, насилием, жестокостью, — чем угодно, только не готовностью к сотрудничеству. Орди не был предателем, более того, сама мысль о вероломстве была ему противна, но сейчас молодой человек понимал, что Вильфранд уже его зацепил. Незаметно и ненавязчиво. Технически, даже не он всё сделал, а Орди сам прыгнул в бездну, спросив «Гарантии?» и внимательно выслушав ответ.
— Я не давлю и даю время подумать, — прервал Регент размышления молодого человека. — Решение в любом случае принимать вам. Капкан от вас отстанет: вся эта история с проверками и нападениями была моей ошибкой. Я посчитал, что вы работаете на Тиссура, но заблуждался и поэтому хочу искренне извиниться и возместить причинённый ущерб… О, мы почти приехали, — карета остановилась, и Орди, выглянув в окно, узнал обгоревшую дверь своего магазина. — Когда примете решение, приезжайте в штаб-квартиру Стражи, найдите там Рудольфа и просто передайте своё «да» или «нет». Лучше, конечно же, «да», — голос Регента улыбнулся.
Орди открыл дверь и выставил ногу наружу. Его мутило от запаха гнили, а в конечностях поселилась предательская слабость. И слово «предательская» в этой ситуации имело как минимум два значения.
— До свидания, — пробурчал молодой человек и вылез из кареты.
— Ординари! — позвал Регент.
Юноша повернулся.
— Вы нужны городу. Доброй ночи!
Карета умчалась прочь, а Орди прислонился спиной к обугленной двери и заскрипел зубами.
21.
Сон не шёл.
Даже несмотря на трудный и насыщенный день.
Даже несмотря на то, что поспать было просто необходимо, ведь день завтрашний был уже рядом, топал в прихожей тяжёлыми сапогами и с минуты на минуту должен был войти и бросить на пол охапку новых проблем.
Время от времени молодой человек проваливался в болезненную дремоту, полную видений, странных образов и горячих, словно в лихорадочном жаре, мыслей. В сотый, наверное, раз Орди мысленно прокрутил диалог с Вильфрандом, попутно придумывая новые реплики и отчаянно разыскивая выход.
Разговор обрастал выдумками, как затонувший корабль ракушками и водорослями. Появлялись его альтернативные версии, в которых Орди ответил по-другому на тот или иной вопрос. Всё сознание молодого человека настойчиво вгрызалось в проблему и пыталось её расколоть, но орешек не поддавался — и мысли отступали, чтобы восстановить силы и отрастить обломанные зубы.
Сквозь шторы пробивался свет: сперва сизый, сумеречный, он разгорался всё ярче, обретал краски и в конце концов ворвался в комнату ярко-рыжим лучом. И в тот момент, когда осколок солнца свалился на пол у кровати, Орди осознал, что лежит с широко открытыми глазами и сознание его на удивление ясно. Цвета стали вдруг невероятно чёткими и сочными, а образы резкими, как будто обведёнными тушью. Ему чудилось, что можно подойти к окну, раздвинуть шторы и увидеть, как в нескольких милях отсюда у реки воробей ловит комара. Или, поскольку речь шла о реке Брунегена, скорей, комар подстерегает неосторожных птиц.
Молодой человек поднялся, подошёл к шкафу и, выкинув наружу все вещи, обнаружил на самом дне ту одежду, в которой приехал в Брунеген вместе с обозом. Юноша никак не мог отделаться от ощущения, что с того момента прошли сотни лет, и одежда должна была истлеть и развалиться в руках, но, вопреки всему, ткань осталась такой же грубой и прочной. Орди даже немного потянул её в разные стороны, чтобы проверить.
Рубаха, в которой он нёс Тиссура, вытертый до желтизны кожаный жилет, штаны, подпоясанные верёвкой, растоптанные сапоги... Орди оделся, осмотрел себя в зеркало и с разочарованием отметил, что сильно располнел и больше не похож на бродягу. Одежда смотрелась на нём как маскарадный костюм.
Коридор.
Лестница.
Юноша спускался очень осторожно, практически бесшумно. Он был уверен, что улизнёт незамеченным, но голос Вортсворта, раздавшийся, как обычно, из-за спины, заставил сердце уйти в пятки.
— Милорд?..
Ординари схватился за сердце, которое ударило в грудную клетку так, что едва её не проломило.
— Тише! — шикнул молодой человек и продолжил шёпотом: — Только не будите никого!
— Вы собираетесь совершить утренний променад, милорд? — поинтересовался Вортсворт тоном, который получался только у него. Голос был совершенно нейтральным, но в то же время ясно давал понять, что идея дворецкому очень не нравится.
— Да, — кивнул Орди. — Именно утренний променад.
— Могу ли я разбудить кучера, конюха и дежурную смену охраны? — «А вот это, милорд, хорошая идея».
— Нет, не нужно. У меня есть важное дело, — юноша выделил слово «важное», давая дворецкому понять, что пора бы и оставить хозяина в покое, но старик не унимался.
— Открыть ли мне гардероб и арсенал?
— Зачем? — удивился Орди.
— Думаю, для променада в это время суток подойдёт что-нибудь более тёплое. И пара пистолетов.
Юноша усмехнулся:
— Думаю, я могу пойти и так.
— Но куда и зачем, милорд?.. — в отчаянии вопросил Вортсворт, мгновенно ставший похожим на престарелую мать, не имеющую возможности повлиять на повзрослевшего сына, который не хочет надевать шапку.
— О, — Орди мечтательно закатил глаза. — Если б я знал…
На улице пахло рекой. То есть рыбой, тиной, водорослями, гнилым деревом и тем, о чём не хочется знать. Туман, укрывающий город по ночам, отступил обратно к руслу. Поймав вопросительный взгляд охранника, Орди вышел за ворота и зашагал вниз по улице, догоняя белёсую пелену, которая откатывалась буквально на глазах.
Несмотря на ароматы, дышалось потрясающе легко: утро было по-настоящему свежим и приятным. Голубое небо прорезали полупрозрачные ленты облаков, освещённые снизу: солнце ещё не поднялось достаточно высоко.
Утро было более чем ранним, но людей на улицах оказалось не так мало, как предполагал Орди.
Дворники сметали сор огромными мётлами. Из-за заборов доносился похожий на чавканье звук больших ножниц: садовники приводили в порядок растения, чтобы взоры проснувшихся хозяев не оскорбил какой-нибудь неаккуратный листочек. По улицам вслед за телегами с огромными бочками, шли чумазые бородатые золотари в плотных фартуках и засаленных шапках. В отличие от уставших коняг, вынужденных возить отходы, люди пребывали в прекрасном настроении и громко перешучивались, отпуская тошнотворные колкости на тему того, что только что откачали из выгребных ям.
Несмотря на некоторую противоречивость образа, Орди смог раствориться в толпе: на него никто не смотрел дольше, чем полсекунды, не обращал излишнего внимания, не кланялся и ничего не просил. Он снова стал тем, кем был раньше — оборванной шпаной без работы, дома и денег в кармане.
Ноги несли молодого человека всё дальше, выбивая по брусчатке весёлый ритм. Изредка мимо проезжали повозки и телеги, как-то раз стремительно промчалась, обдав потоком воздуха, открытая бричка: в ней лежал, раскинув руки, спящий усач в мундире, усыпанном драгоценностями и орденами.
«А ведь это может быть кто-то с того самого бала», — с удивлением подумал Орди. Прошлый вечер воспринимался, как нечто невообразимо далёкое.
Улица виляла из стороны в сторону, изгибалась как змея в припадке, сужалась и расширялась в произвольном порядке, а пару раз вообще кардинально меняла направление, из-за чего Орди был вынужден идти в гору.
Чем ниже и чем ближе к реке, тем хуже выглядели дома. Особняки-замки сменились обычными особняками, которые, в свою очередь, уменьшались и становились всё беднее, пока окончательно не превратились в серые каменные коробки в несколько этажей — безликие и унылые. Их окна, за неимением стекла, были забраны бычьими пузырями, слюдой или, в худшем случае, досками. Возле парадных, больше смахивающих на пещеры первобытных людей, жители, не стесняясь, сваливали всё, чему не было места дома, и это «всё» духовито разлагалось и служило либо пищей, либо кровом многочисленным крысам и гоблинам.
Но тут, в отличие от районов особняков, людей было намного больше, и жизнь прямо-таки кипела. Хотя, учитывая состояние большинства людей, это было не бурление кипящей воды, а, скорей, болотный газ, неторопливо пузырившийся на вязкой, как патока, поверхности топи. Из домов выходили сутулые уставшие мужики в картузах, рубахах, штанах с измазанными коленями и драных сапогах. Их сопровождали женщины — замученные и постаревшие до срока, с распухшими красными ладонями и лицами, словно искусанными полчищами комаров. Но самое жалкое зрелище представляли дети, которые следовали за ними.
Создавалось ощущение, что их одевали исключительно в то, что отказывались носить остальные члены семьи. Какие-то тряпки, обмотки, куски ткани. Старые пальто и шинели, полы которых тянулись по земле, цепляя всякий сор и промокая в лужах. Про обувь даже речи не шло, поскольку у детей она отсутствовала как класс.
Как-то незаметно для самого себя Орди оказался среди толпы и шёл теперь вместе со всеми. Было нетрудно догадаться, куда в столь ранний час направлялись эти люди целыми семьями: в паре сотен метров охрана распахивала ворота в краснокирпичной арке с надписью на изогнутой вывеске «Мануфактура Арст и Гольтц». Над краснокирпичной же стеной возвышались огромные корпуса каких-то серых зданий, напоминавших издалека то ли скалы, то ли панцири огромных черепах.
По большей части люди шли молча, но были и те, кто сварливо бормотал.
— Шевелись давай, — тощий мужичок с клочковатой бородёнкой ругал свою жену — дородную, краснолицую, с кричащим свёртком на руках. — Опять опоздаем, талер уберут. Целый день бесплатно работать я не хочу…
Он шёл и монотонно бубнил, но жена никак на это не реагировала, пребывая в каком-то подобии транса.
— А то и вышвырнут вообще, как собаку. Придётся в деревню возвращаться, а земли-то сама знаешь…
Огромные ворота мануфактуры проглатывали людей. Это смахивало на потусторонний мир в представлении жрецов Всех Богов: длинная очередь тех, кто ждёт последнего суда.
— Да заткни ты его! — наконец вскрикнул мужичок, и люди, очнувшись от оцепенения, посмотрели в его сторону — тупо и совершенно без эмоций. Орди тоже обернулся и понял, что детский крик был в этой толпе эдаким фоновым шумом и потому нисколько не привлекал внимания. После вскрика женщина дёрнулась, будто оживая, и принялась укачивать свёрток, тихонько что-то напевая неожиданно приятным глубоким голосом.
Зачем Орди шёл в сторону мануфактуры — сам не понимал. Но отчего-то чувствовал, что идти надо. Возможно, его загипнотизировал вид множества людей, отрешённо бредущих к какой-то неизвестной цели, и юноша просто не мог противиться воле потока. Возможно, всё дело заключалось в недосыпе и нервном напряжении, которые подчас подбрасывали воспалённым мозгам весьма экстравагантные идеи. А возможно, всё было куда проще, и интуиция Орди, игравшая роль высокоскоростной машины для учёта вероятностей и умевшая на-гора выдавать верные решения, сказала: «Следуй за ними — и всё увидишь сам».
За воротами располагалась огромная площадь, часть которой была вымощена булыжником, а часть скрывалась под выдающихся размеров лужей: будь она поглубже, вполне сошла бы за озеро. Прямо в мутной жёлтой воде лежали какие-то тюки, мешки, свёртки, кучи камня и кирпича, обломки деревянных конструкций и прочий хлам.
