Некондиционный

— Например, — я старался не потерять лица, хоть это было и сложно, ведь Рутланд меня пугал, — та информация о тебе и Нейрокорп, что попадёт в Сеть после моей смерти. Боссы будут очень недовольны, если плебс узнает о твоих играх и истинной цели Организации.

— Ты не мог бы всё-таки отключить трансляцию, чтобы я говорил без намё…

— Я же сказал, нет. Так что сиди и не дёргайся.

— Что тебе нужно?

— Ещё больше информации. Видишь ли, чем больше я знаю, тем дольше живу.

— И как ты собираешься её добыть? — спросил у меня Рут.

— У тебя, разумеется.

— Отключи трансляцию, и я…

— Всё расскажешь? Не верю. Мне нужна твоя голова.

— Может, тебе ещё задницу подставить? — ощерился Морган.

— Если скажу, то подставишь, — я нарочно бесил Рутланда, как когда-то Глазастика. — Либо твои боссы тебя поставят в позу и…

Рутланд рванулся на меня, вырывая с корнем ремни безопасности. Очень вовремя. Морган был быстр, дьявольски быстр, но всё-таки я был наготове и сам провоцировал его начать драку. Чип в его шее был мгновенно активирован, и бывший лидер Сопротивления, содрогаясь от ударов тока, рухнул прямо на журнальный столик, сминая его так, будто тот был игрушечным.

— Т-с-с, — я подскочил к нему, немного ослабляя напряжение и вынимая «иглу» из пальца. — Ты почти ничего не почувствуешь…

24.

«— Ваше имя.

— Морган Рутланд, с-сэр…

Я увидел абсолютно тёмную комнату. Единственным источником света была настольная лампа, чей ослепительный белый луч бил прямо в глаза и, казалось, выжигал сетчатку. Я не видел того, кто говорил, но мог представить, что это наверняка какой-нибудь уверенный в себе сукин сын с тёмными волосами, зачёсанными назад, одетый в строгий чёрный костюм.

— Статья и срок.

— Д-двести пятьдесят вторая, с-сэр.

— Рутланд дрожит, сидя совершенно голым на холодном металлическом стуле.

— М-м… — невнятно мычит себе под нос невидимый собеседник. — Понятно. Приговор?

— С-сто лет виртуальной тюрьмы, с-сэр.

— Ого! — притворно удивляется следователь. — Сто лет — это не шутки. Ты, наверное, был крутым парнем. Что ты натворил?

— Н-ничего, сэр.

— НЕ ВРИ МНЕ!!! — невидимка резко срывается на крик, вскакивает и бьёт Рутланда по лицу так, что у того мутнеет в глазах.

— Не смей мне врать, — спокойным голосом повторяет он, снова садясь за стол. — Так вот, что ты натворил?

— С-суд квалифицировал мой поступок, как активное участие в мятеже, сэр, — Рутланд всхлипывает.

— Активное? Надо же… — следователь снова замолкает. Не видно, что он делает, но, скорее всего, либо записывает, либо читает материалы дела.

— …И зачем тебе это только надо было?

— Простите? — Морган не расслышал вопроса.

— Я говорю, зачем тебе только нужен был этот мятеж?

— Я… — Рутланд замолкает и мнётся. — Я просто хотел жить, сэр...

— Это понятно… — притворно вздыхает следователь. — Все хотят. Сколько уже отсидел?

Морган медлит с ответом.

— Я… Простите, я не знаю, сэр.

— Ну, а если предположить? — спрашивает собеседник, ухмыляясь.

— Пятьдесят?.. Может, семьдесят лет? Когда меня вывели из стазиса, я подумал, что срок закончился.

— Пятьдесят! Ха-ха-ха! — заливается смехом следователь. — Семьдесят! Ха! Боже! Ты серьёзно?

— Да, сэр, — Морган опускает взгляд. — Простите, сэр.

— Да ничего, приятель, тебе не за что извиняться… Знаешь, сколько ты просидел? — невидимый следователь наклоняет лампу, и та освещает металлический стол и сидящего за ним. Всё как я и предполагал. Чёрный костюм и тёмные волосы, зачёсанные назад.

— Сколько, сэр?.. — затаив дыхание, спрашивает Рут, заранее боясь ответа.

— Десять. Судя по часам твоей тюрьмы, ты просидел десять лет.

С губ Моргана срывается стон.

— Де… Десять?.. Как же так, сэр? Этого не может быть! Это невозможно! — его голос дрожит, он едва удерживается от истерики. Не хочет верить. — Нет, вы обманываете меня, это не десять лет! Они не могли тянуться так дол…

— Я ОБМАНЫВАЮ?! — снова фальшиво злится следователь. — ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ?!

Короткая процедура избиения повторяется, Рутланду расквасили нос, и теперь он, опустив глаза, смотрит, как кровь капает на его гениталии.

— Да, приятель, ты отсидел всего десять лет. И отсидишь ещё девяносто. Без права на амнистию.

Морган мотает головой, его глаза застилают слезы. Следователю даже не потребовалось особенно его ломать — подопечный уже был сломлен тюрьмой и, что более важно, осознанием собственной вины.

— Но-но, приятель, не будь размазнёй. Прости за то, что бил — работа такая. Слушай, я вижу, что ты хороший парень, и этот чёртов — как его? Морт? — просто запудрил тебе мозги. Серьёзно.

Следователь подаётся вперёд и переходит на доверительный полушёпот.

— Я сам не вижу никакой причины держать тебя тут. Но для того, чтобы тебя вытащить, мы должны быть в одной команде. Ты поможешь мне, а я помогу тебе. Я из службы безопасности Нейрокорп. И у меня есть полномочия избавить тебя от сумасшествия виртуалки. Однако для боссов, — следователь указал пальцем вверх, — нужно достойное обоснование для того, чтобы тебя выпустить. Всё, что потребуется — это какое-то время поработать на нас. Как в полиции. А потом — пенсия и заслуженный отдых. Ты был когда-нибудь на Карибах, приятель?..

— Н-нет… — Рутланд продолжает наматывать сопли на кулак. — Не был.

— Ну вот, в контракте сможешь прописать себе домик на Карибах после завершения миссии. Ну как? По рукам?..»

Я видел всё.

Видел то, как Рутланд стал фальшивым лидером фальшивого Сопротивления, цель которого была в том, чтобы одни враги Нейрокорп грызлись с другими, а человеческие отходы утилизировались самостоятельно. Узнал о том, что Организация сама послужила во благо Компании, которой террористическая угроза была просто необходима, чтобы легально контролировать все информационные потоки в городе.

Я слышал, как Рутланд получал свои задания от куратора, которым (сюрприз-сюрприз!) оказался никто иной, как Глазастик. Вот же сукин сын — так красиво пел, так изящно вешал мне лапшу на уши, что я повёлся и уверовал в то, что он идейный псих.

«Диджитал Динамикс» действительно тайно разрабатывала хакерское программное обеспечение, но не по указке Компании, а для собственного пользования, и в Нейрокорп решили задавить строптивую контору.

Бомба в «Городе счастья» была нужна для того, чтобы снизить тамошние цены на недвижимость и скупить весь микрорайон по дешёвке.

«Электросистемы Холла» опередили Нейрокорп в разработке искусственных тел и стали очень опасными конкурентами.

Рутланд сидел в кресле напротив и тяжело дышал, пытаясь прийти в себя.

— Пилот! Курс… На юг. Да, точно на юг. Указания получите потом.

Самолёт развернулся и лёг на курс.

— Я тебя ненавижу, — сказал Рутланд. — И я убью тебя, как только представится возможность. Богом клянусь, я…

— Заткнись, — я устало отмахнулся от человека-фальшивки. — Мне сейчас не до тебя.

Я попытался слить полученные данные в сеть, но не вышло. Трансляция также была заблокирована.

— Чёрт! — я выругался, ладони вмиг покрылись холодным потом. — Чёрт! Чёрт! ЧЁРТ!!! — отломанный подлокотник кресла улетел куда-то в эконом-класс, запутавшись в синих шторах с логотипом авиакомпании.

Рутланд хрипло засмеялся. У него в глазах я не видел ничего, кроме безумия.

— Вот теперь, тебе конец, урод. Нам всем конец. И тебе, и мне! И вам троим тоже! Ха-ха-ха! — он наставил указательный палец на заложников. — Бах! Бах! Бах! Ха-ха-ха!..

— Можете поздравить нас, мистер Морт, — тот же голос в гарнитуре, только на этот раз злорадно-торжествующий. — Мы нашли вторую ссылку и заблокировали её. Заметьте, я говорю «вторую», и не говорю, что мы ищем третью и далее. Игра окончена, сдавайтесь! — торжество ушло, уступив место металлу. — К сожалению, ваши данные уже утекли в Сеть и наделали много шума. Да, вы причинили Компании некоторый вред, и мы не позволим этому случаю повториться. Рядом с вами наши беспилотники, можете увидеть их в иллюминатор. Они глушат все каналы связи, кроме моего, и держат вас на прицеле. Даже если вы не освободите заложников, вам конец. Морган прав, мы собьём вас, несмотря ни на что, и ваша смерть не станет такой уж трагедией. Об этом случае все завтра же забудут, поскольку мы инициируем такой информационный шум, что всем будет не до какого-то старого копа, трёх неопознанных трупов и Моргана, уже давно списанного в расход, — переговорщик Нейрокорп откровенно злился. Это было отлично заметно по голосу. — Кстати о списании, Эйдер, как это — чувствовать себя не уволенным человеком, а кучей имплантатов, списанных по статье «Некондиция», а?

— Пошёл ты! — заорал я, выбрасывая гарнитуру следом за подлокотником.

Когда-то мне не повезло искупаться в замёрзшей реке: я стоял на набережной, и какой-то наркоман выпалил в меня из дробовика. Я отлетев, рухнул с двух метров, проломил тонкий лёд и камнем пошел ко дну.

Но даже тогда мне не было так холодно, как сейчас.

Всё-таки достали.

— А вот про кучу имплантатов было реально обидно, — сказал истерически хихикающий Рутланд.

Старая практика — полицейских, увольняемых со службы, было проще убить, чем выковыривать специальные имплантаты, поэтому их списывали по статье «Некондиция». Это было поводом для множества шуток, но сейчас мне было не до смеха.

— Я просто хотел жить, Морт, — взглянул на меня Рутланд. — Там, на мосту. Сукин ты сын, Я. ПРОСТО. ХОТЕЛ. ЖИТЬ!!! — он бросился на меня, в последнем отчаянном прыжке вытягивая вперёд скрюченные пальцы, которыми стремился вцепиться мне в глотку.

В этот раз я не успел среагировать. Моргану удалось сбить меня с ног, и в тот же миг беспилотники открыли огонь. Самолёт прошили разом несколько десятков пуль. Целились в двигатели, крылья и хвост. Я услышал, как заорали заложники, но было не до них: моё горло сдавливал Рутланд. Сидел, оскалившись, брызгал слюной мне в лицо. Лишь каким-то чудом я удержался в сознании для того, чтобы снова, в последний раз, активировать чип.

Удар током получили мы оба. Шарахнуло так, что у меня потемнело в глазах, но всё-таки не убило, чему я был несказанно рад. Морган завалился на бок, и я, проморгавшись, увидел, что у него вместо шеи торчит нечто, напоминающее головешку из костра — оплавленную, дымящуюся и жутко воняющую паленым мясом и пластиком. Куда девалась голова, не хотелось и думать.

Самолёт жутко болтало.

Я попробовал встать на ноги, но не сумел — машина вильнула так, что меня хорошенько приложило об один борт, а затем о второй. Свист ветра в пробоинах и надрывный хрип умирающих двигателей, крики пассажиров. Болтающиеся над креслами кислородные маски.

Каким-то непостижимым образом я всё-таки пробрался в кабину пилотов, работавших не за страх, а за совесть — как-никак себя спасали. Вцепившись в какой-то прибор, казавшийся максимально устойчивым, я, леденея и молясь всем известным мне богам, ждал развязки.

— Тяни! — орал командир. — Сядем на трассе! Планируй, чтоб тебя!!!

— Не могу! — второй пилот, судя по голосу, едва сдерживал панику. — Повреждено хвостовое оперение и левое крыло! Не могу планировать!

Позади нас что-то громко хлопнуло.

— Отказ левого двигателя! — закричал второй пилот. — Теряю контроль! Машина неуправляема!

— Держись! Держись, мать твою!!! — рычал командир.

Земля неумолимо приближалась. Я закрыл глаза и приготовился к скорой мучительной смерти.

Отлично, офицер Морт. Чем выше взлёт, тем ниже и страшнее падение. Ты же знал это, так какого рожна вообще надо было садиться в самолёт?

Удар, гул, рокот, скрежет металла. Машину трясло как будто в припадке.

Я молился уже вслух, чувствуя, что теряю рассудок от ужаса.

Самолёт ударился об асфальт, сломал передние шасси и снова отскочил от земли.

— На брюхо! — заорал командир, а я увидел впереди висящий над дорогой на какой-то решётчатой конструкции большой знак, в который мы обязательно сейчас врежемся. Не можем не врезаться.

Мы снова тяжело ахнулись на землю, от скрипа вокруг заложило уши. Внезапное сотрясение бросило меня вперёд — прямо на стекло, в которое я изо всех сил впечатался, переломав себе всё, что можно. Самолёт по инерции продолжал ползти на брюхе дальше.

«Знак!» — запоздало подумал я и тут же получил мощный удар в спину — мы всё-таки врезались. Кабина превратилась в металлическое месиво, мой живот пронзила какая-то стальная труба, которая тут же накренилась. Короткое мгновение скольжения обратно, — я прочувствовал кишечником каждую шероховатость, — и меня бросило на пол, превращённый в какое-то сюрреалистичное произведение искусства — мешанину из стекла, металла, пластика и ещё бог знает чего.

Пилоты мертвы — предположить иное было нельзя, увидев то, во что превратились их рабочие места. Да и мне недолго осталось… Силы покидали, и в этот раз шоколад точно не поможет. Ничто не поможет.

«Нет уж, офицер Морт, — твёрдо сказал внутренний голос. — Если бороться, то до конца».

Я отключил боль и попробовал подняться на ноги. Удалось только с третьей попытки — меня шатало, кишки постоянно выпадали, и мне пришлось придерживать их рукой. Солнце клонилось к закату, но его не было видно из-за туч. Чахлый лес у обочин, потрескавшийся асфальт, горящие обломки самолёта и машин, которым не повезло оказаться на пути…

Кровотечение из живота никак не хотело останавливаться. Я попытался перехватить кишки поудобнее левой рукой, но только сейчас заметил, что её снова нет. Имплантат оказался вовсе не так надёжен, как говорили врачи.

Спуститься из останков кабины на асфальт оказалось несложно — всего один шаг. В голове больше не было ни единой мысли. Просто идти. Даже направление неважно.

Плотные порывы ветра окутали меня со всех сторон. Они охлаждали кожу, брызгали на меня капельками воды и снега, пригибали к земле. Я поднял глаза и увидел, как неподалёку от меня садятся серебристые вертолёты. Даже удалось сосчитать их, несмотря на кровавую пелену перед глазами. Раз, два, три, четыре, пять. Вот видишь, как просто. Только надо держать кишки, чтоб не упали на землю и не испачкались. И обязательно правой.

Новокопы высадились и быстро окружили меня, подняв оружие и приготовившись стрелять. Ну что ж, кошмарики мои ночные… Я готов.

— Мистер Морт! — знакомый голос, сотканный из сотен оттенков лязга и скрипа. — Пройдёмте с нами!

Новокоп подбегает и подхватывает мои кишки.

— Не бойтесь, вам не причинят вреда. Даже наоборот, хе-хе, подлатают. Я из Нейрокорп, Служба безопасности. Осторожнее. Надо запихнуть эти штуки как-нибудь внутрь…

Эти слова и нарочито дружелюбная интонация, с которой они произнесены, сбивают меня с толку, но разбираться, в чём тут дело, я уже не в состоянии. Подкатывают носилки, на которые два новокопа меня быстро и аккуратно укладывают и куда-то везут. Говорящий идёт рядом и болтает, скрипя и лязгая, без умолку.