Канцлер Империи (бывш. Дж)

Действительно, скоро я получил две бумаги. Та, что от Алафузова, была объемистее, содержала описания большего числа преступных группировок, каждое из которых кончалось списком — кого надо убрать, а кому достаточно просто переломать кости, чтобы группировка прекратила функционировать. Танечкин же документ рассматривал всего две крупнейшие банды Питера, но там обращалось внимание, что среди их рядовых членов много молодежи, которая клюнула на блатную романтику. И, значит, можно попробовать переориентировать ее на несколько более конструктивные вещи. И списки были не только на репрессии. Татьяна попыталась в общем виде решить задачу — как незаметно для рядовых членов поставить эти группировки под наш контроль, дабы в дальнейшем они изображали из себя санитаров леса, не допуская появления новых игроков на нашем поле. Ну и кое-какие кадры там можно будет черпать — взять того же Котовского, который на момент вербовки был бандит бандитом, а сейчас окончил академию и является региональным координатором шестого отдела. Те же, кто по складу характера ни к какой конструктивной деятельности не пригодны в принципе, станут действующим резервом козлов отпущения. Ибо периодически возникает нужда в этих полезных животных, а тут они будут подготовлены заранее и не сказать чтобы совсем мирно, но все же ждать своего часа в заранее известном месте.

Далее Танечка писала, что в принципе можно свалить рассматриваемое дело и на шестой отдел, но с ее точки зрения это будет неоптимально. Потому как вербовка новых членов формирований идет с детского возраста, то есть ситуация прекрасно согласуется с обязанностями официального ДОМа, в котором нужно создать отдел профилактики подростковой преступности. А по сути он будет заниматься искоренением вообще любой организованной преступности в Империи, потому как такая преступность является прямым конкурентом власти, в силу чего терпима быть не может.

В конце доклада имелась вырезка из доклада станового пристава Петербургской стороны, где описывались художества так называемых "рощинцев", причем докладчик прямо писал, что эта банда терроризирует население, но тут же жаловался на недостаточно проработанную правовую базу для борьбы с ней! Блин, как будто за терроризм у нас мало дают — вплоть до вышки, если не найдется смягчающих обстоятельств.

Так, подумал я, пора обязать полицию в случае обнаружения любых признаков организованной преступности ставить в известность шестой отдел, с Танечкиной службой он разделит работу уже в рабочем порядке. Если же в эту деятельность вовлечены лица моложе восемнадцати лет — непосредственно ДОМ. Для судов придется написать разъяснение про применимость статей о терроризме, пусть этим займется министр юстиции. А Танечке надо будет распечатать избранные места из "Республики ШКИД", чтобы она почитала на досуге, книжка-то хорошая.

В середине июля в Стрельне прошел второй этап гонок "Большой Георгиевский приз", и я, естественно, выбрал время поболеть за испанского короля, занявшего в Берлине второе место. Здесь борьба тоже была напряженной, но Альфонс все-таки проигрывал Пуришкевичу на "Чайке", однако за два круга до финиша у того чуть забарахлил мотор, и испанское величество неожиданно для зрителей, да и для себя тоже, заняло первое место. Третье досталось японцу на мотоцикле "АРН-Чемпион".

Третий и последний этап "Большого приза" должен был состояться осенью в Токио.

После гонок Альфонс поехал к Гоше в Зимний, где в честь его приезда, а теперь и победы, должен был состояться праздничный обед, мы же с одним неприметным механиком из королевской свиты отправились в Гатчину. Механика звали дон Федя, и он испытывал вполне оправданный интерес к результатам недавно состоявшегося визита американского президента в Россию.

В самом конце девятнадцатого века Штаты спровоцировали конфликт с Испанией, потому как им очень хотелось Кубу, Филиппины и еще немножко по мелочи. Понятно, что раз захотелось, то они и взяли — ведь кто такие они и что такое какая-то там Испания? И теперь король Альфонс Тринадцатый поручил сообщить нам, что Испания может принять участие в грядущей войне на той стороне, против которой будут воевать Штаты. Но вообще-то донам хотелось бы обсудить некоторые предварительные условия...

— Дорогой дон Федя, — вздохнул я, — ведь ваша страна рассчитывает со временем стать полноправным членом Большой Четверки? Так давай я тебе малость приоткрою глаза на внутренние традиции этого межгосударственного союза. Понимаешь, тут совершенно не принято ставить какие-то условия. Если, например, Япония что-то хочет, то она просто сообщает остальным о своем интересе. А дальше мы все вместе обсуждаем, не обидит ли кого-то из членов выполнение этого пожелания, и если нет — опять же все вместе принимаем меры по реализации данного проекта. Так что, если вы хотите действительно добиться результата, то имейте, пожалуйста, в виду только что сказанное.

— Жора, я просто неудачно выразился! — всплеснул руками испанец. — И мне только хотелось узнать, как ты представляешь себе будущее Кубы — разумеется, при благоприятном развитии событий.

То есть собеседник все отлично понял — Филиппины уже обещаны Японии, и этот вопрос лучше даже не поднимать, во избежание ненужных сложностей.

— Возможно, нам придется организовать на Кубе несколько наших военных баз, и в этом случае мы совершено не против любой власти, которая сможет обеспечить нормальный порядок на острове. То есть если Испания чувствует в себе силы на такое — тогда милости просим, мы будем только рады еще одному соратнику в борьбе, и со своей стороны постараемся стать ему добрыми соседями. Однако до такой благостной картины еще дожить надо... Все-таки, согласись, Куба вам нужна существенно больше, чем нам, так что и основные усилия для ее отвоевания у американцев должны приложить вы. Мы, конечно, поможем, это не вопрос, но именно что только поможем. Однако как-то мне сомнительно, что даже с нашей помощью у вас одних это получится. А вот если вы с самого начала вступите в войну на стороне "Четверки", не ожидая, пока Штаты тоже влезут в эту заварушку, то ведь и "Четверка" потом станет воевать за ваши интересы так же, как вы воевали за ее.

— Я могу только обещать, что приложу максимум усилий для реализации именно этого сценария, — кивнул дон Федя, — ты же понимаешь, что ответить согласием я не уполномочен. Да и у его величества будут определенные трудности...

— Вот это уже наша с тобой проблема, и никого еще в нее приплетать не надо. Я так понимаю, что основные проблемы у короля будут не с парламентом, а с армией? Больно уж сильно у вас генералы политикой увлеклись. А на примере России я тебе могу совершенно ответственно заявить, что это чрезвычайно вредно для здоровья — настолько, что далеко не всякий организм выдержит. То есть помрет, болезный, тем более что ваши стажеры уже достигли определенных успехов. Но тут дело настолько важное, что я готов командировать и наших специалистов, причем высшего класса, у которых получаются не просто несчастные случаи, а прямо произведения искусства. А от нас с тобой требуется список клиентов и порядок их обслуживания. Тут ведь надо не только никого не упустить, но и не напихать туда лишних, так что подготовь свой вариант, а потом мы вместе пройдемся по нему с карандашиком.

— С этим понятно, — кивнул испанец, — а что мне говорить его величеству по поводу нашего участия в будущей войне, как оно тебе представляется?

— Ну, в самом общем виде — вы объявляете войну Франции, сухопутная армия переходит в наступление, а флот не дает французам подвозить подкрепления из африканских колоний.

— Флот? — с некоторым сарказмом спросил дон Федя.

— Да, а чему ты удивляешься? Купить его, понятно, денег у вас не хватит, но это ведь и не обязательно. Моряки-то найдутся? Вот и пусть едут служить в Россию и Черногорию, а с началом войны Испания просто возьмет эти корабли в аренду, например, или в лизинг, это мы потом с ее величеством Машей уточним. Потому что если у Испании заранее начнет появляться флот, так вам живо устроят веселую жизнь с целью показать, что тут вы не правы. А то, что мы у вас мореходов сманиваем — так оно дело житейское и большого интереса не вызовет.

Через три дня король и его свита двинулись в родные пенаты, а Гоша за ужином спросил меня:

— Слушай, ты правда уверен, что Испанию лучше иметь в союзниках, чем во врагах? Даже если они и полезут на Францию, то поверить, будто у них получится хоть что-то серьезное, мне почему-то трудно. Им ведь теперь еще помогать придется, и техникой, и финансами! А враг из них выйдет совсем никакой — по суше им до нас почти как до Пекина, флота нет...

— Недооцениваешь ты, величество, всей мощи стадного инстинкта у человечества. Вот скажи мне, зачем ты сразу по выходу из больницы в том мире, где тебя от туберкулеза лечили, поперся в "Макдональдс"? Ведь знал же, чем там кормят. Потому что туда все медсестрички бегали, правильно? Так и здесь. Вот лежала себе эта Испания, никому и даром не нужная, как вдруг всемирный злодей Найденов что-то в ней нашел и уже начал закатывать рукава на загребущих лапах. Значит, надо не пожалеть сил и средств, чтобы вырвать у него эту добычу! Нам же остается только проследить, чтобы сил истратилось побольше, а средства пошли куда надо, то есть к Маше.

Глава 31

А на следующий день в Гатчину прибыло три новых самолета. Один из них был двухмоторным бронированным штурмовиком "Похухоль" — название намекало, что огонь из винтовочных калибров ему нанести вреда не сможет — и два гражданских самолета на базе "Выхухоли". Такая модель называлась "Пчелка", потому как была весьма похожа на соответствующий антоновский самолет нашего мира, только чуть поменьше и с движками на четверть мощнее. Эти аппараты должны были стать моим личным транспортом для неофициальных перемещений взамен выработавшей ресурс, да и морально устаревшей еще пару лет назад "Кошки". Вторая "Пчелка" была нужна для охраны.

Гоша, осмотрев штурмовик, горестно вздохнул:

— Опять я не уследил, а ты снова нахулиганил.

— Вовсе нет, это просто рационализация. Практика ведь показала, что названия из двух слов не приживаются, если не несут ярко выраженной эмоциональной окраски — вроде "Прощай, Родина" или "Голожопый Фердинанд". Вот я и решил сделать так, чтобы вся серия имела однословные названия, но при этом не только формализованные, но и эмоциональные. Серия называется "Хухоль", а конкретная модель определяется приставкой спереди, намекающей на ее особые свойства. Так что отвыкай ты от неаристократической привычки во всем искать похабщину — часто бывает, что за непрезентабельным фасадом скрывается глубокий смысл.

— А как в твоей системе должен называться самолет для отпугивания противника — "Идинахухоль"? Вот ты и вспоминай это слово, прежде чем мне нотации читать. Ладно, что уж тут сделаешь — опоздал так опоздал, ты же наверняка эти названия успел внести в кучу документов. Но когда, наконец, мне "Кондор" на что-нибудь поприличнее заменят? Престиж ведь страдает, у англов уже появилось что-то похожее! Да знаю я, что летает оно так себе, но зато выглядит солидно.

— Весной будет. А пока — извини, новые моторы на штуки считаем, и все они идут на "Стрижи". Но Тринклер сейчас в Ярославле и обещает, что максимум к октябрю завод выйдет на проектную мощность.

Собственно, я только и ждал новых самолетов, чтобы слетать в Москву, а точнее — туда, где в нашем мире был город Железнодорожный, а в этом — усадьба Дмитрия Рябушинского Кучино и Электродинамический институт в ней.

Вообще-то я уже рассказывал, зачем он мне понадобился, но сейчас, пожалуй, можно это сделать и поподробней. Итак, представьте себе замкнутый сверхпроводник в форме тощей буквы "о", положенной набок — то есть два прямых участка и два закругления по бокам. Теперь поместим это проводник в магнитное поле так, чтобы его плоскость была перпендикулярна силовым линиям. Запустим по нему ток, это уже частности, как именно, способы имеются. Что произойдет? На проводник начнет действовать выталкивающая сила, направленная по нормали наружу, результирующая которой будет равна нулю. То есть верхний прямой участок будет тянуть вверх, нижний — вниз, а закругления — в стороны, вся же система останется в равновесии. Теперь заэкранируем нижний прямой участок — пермаллоевым кожухом, например. Тогда та часть проводника, которая в экране, перестанет взаимодействовать с магнитным полем и тянуть систему вниз, а силы в стороны и вверх останутся. Значит, появится отличная от нуля результирующая, она же подъемная сила, причем привязанная к магнитному полю! А у Земли оно поднимается раз в двести выше верхней границы атмосферы. Все, эврика, летим в космос! Вот так примерно я и думал в восьмом классе, когда ко мне в голову стукнула эта идея. Но потом перешел в девятый, почитал соответствующую теорию и понял, что в космос лететь рановато, надо сначала подлечиться от неграмотности. Ибо такая хреновина действительно будет работать, но очень недолго — пока экран не насытится, а даже в самом лучшем случае ему на это потребуются сотые доли секунды. После чего экранирующее действие станет равно нулю, и система вернется в равновесие. Однако это сподвигло меня на более внимательное изучение законов переменного тока и резонансных явлений, после чего я понял, что при определенных условиях это таки может работать, но реализовывать свою задумку не стал, потому как потребные для этого средства порядков на пять превышали имеющиеся в моем распоряжении. И построил просто самолет, на котором потом летали мы с Борей... Но сейчас средства у меня имелись, и Рябушинский уже пятый год работал над этой проблемой. А неделю назад пришла шифрограмма, что он готов показать первые практические результаты.

В Кучино был небольшой аэродром, так как Дмитрий Павлович тоже имел личный авиапарк — "Кошку" и "Тузик", так что я полетел сразу туда. Рябушинский встретил меня на летном поле, и по тому, с каким хитрым видом он предложил мне сначала пообедать, потом сходить в баню, потом еще что-то, я понял, что показать очень даже есть чего. И предложил не издеваться над старшими по званию, возрасту и титулу, а не томить и вести показывать.

Да, думал я ближе к вечеру, работа выходит на финишную прямую, и тут, пожалуй, надо будет у племянницы попросить миллионов двадцать пять дополнительно. Потому как первое, что показал мне Рябушинский — это была сверхпроводящая катушка, работающая в жидком азоте, и через нее протекал ток плотностью в два с половиной килоампера на квадрат, тогда как для компенсации собственного веса было достаточно и четырехсот ампер. Второй экспонат представлял из себя сверхпроводящий аналог тиристора, правда, пока всего на триста ампер. И, наконец, мне был продемонстрирован параллельный резонансный контур, индуктивность которого состояла из двух обмоток, коммутируемых теми самыми квазитиристорами — так, что в каждой обмотке ток протекал только в одну сторону. На токе в двести ампер эта система имела затухание с постоянной времени в два с небольшим часа. Я начал прикидывать в уме, какая мощность потребуется магнитостату для висения на фиксированной высоте, если и при реальных токах затухание останется таким же, но Рябушинский сказал, что это он уже вычислил и получил порядка двухсот милливатт на килограмм общего веса конструкции. Причем из его теории следовало, что с ростом тока в контуре затухание будет падать. То есть все составляющие будущего магнитостата были готовы, оставалось довести их параметры до требуемых, собрать в реальную конструкцию и приступать к полетам. А это означало серьезные перемены в статусе усадьбы Кучино и всех населенных пунктов в радиусе примерно восьми километров, о чем я и сообщил Дмитрию Павловичу.