— Давайте, — согласился я. — И начнем рассмотрение проблемы так, как это положено по теории изобретательства, то есть с максимального ожидаемого результата. Для вас это будет неограниченный доступ к установке и наше невмешательство в выбор целей, так я понимаю?

Никонов кивнул.

— Это можно, но с двумя граничными условиями. Первое — не бомбить наши объекты в вашем мире. Второе — если в результате применения вами установки мы понесем финансовые потери, например из-за паники на биржах, то вы их нам возместите. Впрочем, если вы будете заранее ставить нас в известность о своих планах, то этого не потребуется. Более того, финансовый департамент ее величества готов рассмотреть вопрос о величине выплачиваемого вам процента. Устраивает?

— Меня — да, и, надеюсь, руководство встанет на те же позиции.

— Вот и ладушки. Теперь прикинем, что в идеале нужно нам. Это независимое государство, признанное как минимум двумя достаточно авторитетными державами вашего мира. Конечно, хотелось бы, чтобы это было чисто наше государство, но надо смотреть на вещи реально. Без участия Японии подобное может привести только к серии никому не нужных конфликтов. Итак, Курильское королевство будет федерацией трех, скажем так, зон. Зона японской короны. Зона русской короны, которая по сути будет филиалом Империи в вашем мире, и федеративные земли, находящиеся под совместным управлением королевской четы. Сможет ваше правительство договориться с Японией по этому вопросу?

— Думаю, да. А вы хотите посадить на курильский трон кого-то из ваших Романовых?

— Петр Сергеевич, — вздохнул я, — ну что вы иногда какие-то странные вопросы задаете, вот ей-богу. При чем тут Романовы? Те, кому образование такого королевства невыгодно, все равно их не признают, устройте вы хоть десять самых что ни на есть объективных генетических экспертиз подряд. А те, кому выгодно, признают в нашем кандидате рюриковича даже в том случае, если это окажется пигмей из Конго. Так что кандидат от Империи будет подобран исключительно по профессиональным признакам, а уж соответствующую родословную мы ему напишем потом, в рабочем порядке. Кстати, здесь не помешает и ваша посильная помощь. То есть соответствующих служб Федерации, а не лично ваша, я имею в виду.

Июль еще только начинался, а Петр Сергеевич уже привез нам ответ на наши инициативы. На всё, в том числе на предварительное зондирование почвы в соответствующих кругах японских дипломатов, Федерации хватило полутора дней. Ответ был в общем положительный, и единственное, что интересовало наших партнеров, так это как мы представляем себе контроль за сданной в аренду установкой.

— А никак, — объяснил я. — Зачем нам ее контролировать? Делайте с ней что хотите! Просто в случае нарушения наших договоренностей мы оставляем за собой полную свободу действий, вот и все.

Никонов, видимо, представил себе, во что может вылиться эта свобода, ибо по объемам и номенклатуре поставляемого из РФ в наш Радиевый институт вполне можно было сделать вывод, что ядерная бомба у нас или уже есть, или вот-вот появится. Поэтому Петр Сергеевич обратил мое внимание на то, что в любом деле всегда присутствует вероятность ошибки, произошедшей вне всякого злого умысла.

— Чтобы эту самую вероятность уменьшить до приемлемого уровня, нанимайте наших консультантов, — посоветовал я. — Они вас предостерегут в случае чего. Но их оклады, естественно, должны соответствовать имперским стандартам и выплачиваться по нашему календарю.

Никонов быстро подсчитал в уме и присвистнул:

— По шестьдесят миллионов рублей в месяц каждому! И вы ведь говорили об этих экспертах во множественном числе. Сколько же их надо?

— Чтобы практически исключить возможность ошибки, нужно не меньше трех. Я бы на вашем месте нанял пятерых, но тут уж решайте сами.

Петр Сергеевич сделал пометку в своем блокноте и перешел к другой стороне обсуждаемого вопроса.

— Вы же предлагали свою... э... знатную девушку женить... то есть выдать замуж за японского принца? Увы, не получится. С принцами у них сейчас очень плохо. Собственно говоря, настоящий есть всего один, но он им и самим нужен, не отдадут. А вот принцесс вполне достаточно, я думаю, они пойдут даже на предоставление нескольких кандидатур, с тем, чтобы окончательный выбор сделала российская сторона.

Я не стал уточнять, какая именно из российских сторон будет делать этот выбор, Никонов и так все понимает. А просто кивнул:

— Принцесса так принцесса, нас и это устроит.

Действительно, два "принца" из ДОМа уже третий месяц стажировались в Японии на предмет вникания в тамошние особенности.

Никонов взял кружку с напитком, который он по опыту прошлых визитов принял за кофе, отхлебнул и с некоторым удивлением посмотрел на меня.

— Простите, но что это? — осторожно спросил он.

— Это примета прогресса. Он ведь не стоит на месте, и недавно Ярославский завод "Деликатес" порадовал нас очередной новинкой — ячменно-желудевым кофе с цикорием. Называется — "бодрость". Причем освоен выпуск как растворимого, так и в зернах, и сразу двух сортов — "бодрость-мокко" и "бодрость-арабика". Сегодня нам принесли мокко. Кстати, бутерброды на желтом блюде тоже из их колбасы "краковская-экстра", ее можно есть хоть по средам, хоть по пятницам, хоть вообще в Великий пост.

Такое разнообразие моего меню объяснялось тем, что сегодня была именно среда.

В конце встречи Петр Сергеевич спросил:

— Ваши планы не изменились, и следующий портал в Федерацию будет через двенадцать дней?

Я подтвердил, что это правда.

— Тогда я, с вашего позволения, позволю себе недельный отпуск в Империи. Я прочитал, что по Черному морю плавает круизный лайнер "Титаник", и посмотрел его фотографии. Неужели тот самый?

— Разумеется, а вы что думали — подделка? Нет, "Титаник" самый настоящий. Кстати, у меня осталось две неиспользованных бесплатных путевки на ближайший рейс, так что давайте-ка я вас награжу за большие успехи в деле укрепления дружбы между нашими странами. Правда, бесплатные бывают максимум первого класса, но вы можете доплатить и плыть в люксе.

— Вообще-то я собираюсь отправиться в круиз не один, — чуть смутился Никонов.

— Со Светланой Ильиничной? Так ей, при ее-то выслуге и наградах, тоже вне всякого сомнения положена путевка. И, значит, вы можете ничего не доплачивать, а просто обменять два первых класса на один люкс.

— Спасибо. Кстати, раз уж у нас зашел такой разговор, не будет ли с мой стороны наглостью просьба рассказать о званиях в ДОМе?

Так как про это уже знали все наши прошлые и будущие противники, не считая друзей, то я не счел нужным скрывать:

— Рядовые — стажер, старший стажер. Унтер-офицеры — легионер, старший легионер. Обер-офицеры — младший ликтор, ликтор, старший ликтор. Штаб-офицеры — младший прокуратор, прокуратор, старший прокуратор. Генералы — проконсул, консул. Маршальское звание всего одно — директор. К слову, Светлана Ильинична недавно получила очередное звание, то есть стала прокуратором. Можете ее поздравить.

Круизный лайнер "Титаник", вечером десятого июля вышедший из Одессы, имел на борту среди прочих и троих пассажиров, которым бесплатные путевки на этот рейс вручал лично канцлер. Во-первых, это были Никонов с прокуратором Светланой Ильиничной Рощиной. Но, кроме них, имелся еще и третий.

Виктор Иванович Кисин стоял на палубе "А" и смотрел на приближающийся порт Батум. Шел четвертый день его отпуска, и Кисин наслаждался отдыхом. Все организационные хлопоты позади, и скоро Императорский Университет Дружбы Народов имени Симона Боливара примет своих первых студентов. Ну, а пока в знак признания своих заслуг заведующий кафедрой социальной философии, а по сути марксизма, получил бесплатную путевку на черноморский круиз.

До этого момента Виктор Иванович всего раз побывал на морском корабле. Давно, еще в детстве, они всей семьей проплыли от Одессы до Сочи на дизель-электроходе "Россия". И хотя тогда маленькому Вите все вокруг казалось немыслимой роскошью, сейчас Виктор Иванович сознавал, насколько это относительное понятие. Никакого сравнения с "Титаником" "Россия" не выдерживала. Правда, они тогда плыли вторым классом, но на второй день пути Кисин не поленился спуститься на палубу "Е". Как и ожидалось, второй класс "Титаника" существенно превосходил таковой у "России". А как тут обслуживают! Причем даже в ресторане на третьей палубе "С", где кормят льготников. И ведь не каких-то бесящихся с жиру толстосумов, почти половина отдыхающих тоже оказались здесь по бесплатным или льготным путевкам. Впрочем, Кисин вполне мог позволить себе питаться и на палубе "А", потому что кроме путевки ему была вручена и премия.

Сегодня он собирался как раз в тот ресторан. Еще позапрошлым вечером Кисин познакомился с довольно интересной дамой, вдовой какого-то одесского судовладельца. Немалую роль в этом сыграл и последний разговор с канцлером, когда Найденов сказал:

— Холостой завкафедрой — это еще куда ни шло, но холостой декан будет смотреться уже совсем неприлично. Вы же не собираетесь останавливаться на достигнутом?

Виктор Иванович действительно не собирался. Причем у него имелись планы не только административного, но и научного роста. Ведь в этом мире Ленин не внес в марксизм того огромного вклада, который имел место в покинутой Виктором Ивановичем реальности. Но это же не значит, что тот самый вклад не внесет вообще никто! Да, марксизма-ленинизма в этой России не будет. Но почему бы тогда не возникнуть марксизму-кисинизму?

Глава 31

Одним прекрасным утром, просматривая подготовленные референтом бумаги с новостями, я обнаружил среди них довольно интересную. В ней докладывалось, что известный российский писатель граф Алексей Николаевич Толстой, судя по всему, задумал создать масштабную эпопею. Во исполнение чего он проштудировал сначала биографию императора, потом все, что смог найти про канцлера, и сейчас пытается установить знакомства с теми, кто знал этих двоих еще с начала века. В частности, с летчиками первых двух выпусков.

Поначалу я отнесся к этой новости без особого интереса. Подумаешь, к пяти моим официально опубликованным и чуть ли не во всем противоречащим друг другу биографиям добавится шестая. Причем, скорее всего, аналогичная по степени приближения к истине. Правда, у императора, в отличие от его канцлера, официально одобренное жизнеописание имелось всего одно, но Гоша, будучи человеком уравновешенным, не воспринимал это как дискриминацию. Так что пусть Алексей Николаевич пишет помаленьку, до того же Достоевского в смысле скорости создания текстов ему далеко. Лет пять точно уйдет, если не все десять или даже больше. Ведь "Хождение по мукам" он создавал аж девятнадцать лет, и вряд ли ему придет в голову укладывать эпопею про нас с Гошей меньше чем в три тома. Раз уж у нас нет и не предвидится гражданской войны, то про что же ему еще эпопейничать-то? Если вдруг возникнет такая потребность.

Но тут мои мысли приняли несколько иное направление. Ведь своего "Петра" в той истории он хоть и начал писать позже, но материалы-то собирал задолго до начала непосредственной работы. И даже писал что-то вроде набросков, один из которых стал рассказом. И все равно ему хватило времени только на один том, а ведь собирался довести своих героев как минимум до Прута! Я вспомнил, как мне было жалко в детстве, когда "Петр" кончился чуть ли не на полуслове, хотя про его последующие дела можно было написать еще как минимум две книги такого же объема...

То есть хрен вам, дорогой Алексей Николаевич, а вовсе не материалы к эпохальному роману о Георгии Первом и его верном спутнике Найденове. Я, как канцлер, не допущу, чтобы русский народ вместо полнообъемного "Петра Первого" получил какую-то очередную конъюктурщину про нас с Гошей. Надо будет — и получше вас найдется кому такое написать. И за куда меньшие деньги, кстати.

Я уже хотел было распорядиться отправить ему приглашение, но вовремя одумался. Это же не заказуха про инженера Гарина! Человек должен написать нашего "Петра" как минимум не хуже того, что его аналог создал в том мире. И, значит, с ним нужно обращаться бережно, чтобы ненароком не испугать. Ибо большая часть российской интеллигенции никогда не страдала недостатком осторожности, скажем так. Так что пусть кто-нибудь из тех летчиков, что сейчас работают в Гатчине, но летать начали еще в Георгиевске на "Святогорах", договаривается с ним на предмет набиться в гости за компанию с одним своим знакомым. Даже не так — не просто знакомым, а первым инструктором, который в те далекие времена учил его летать. Толстой же не знает, что этого инструктора зовут Георгием Андреевичем и поэтому не будет заранее волноваться. А там я в спокойной домашней обстановке разъясню Алексею Николаевичу, что задуманная им книга пусть лучше маленько подождет. Если уж писать про русских императоров, то начинать надо с первого из них, то есть с Петра.

И вот через три дня во исполнение этого плана после ужина у величества я поехал не в Гатчину, а по Невскому почти до Знаменской площади. Там в скромной пятикомнатной квартире на втором этаже доходного дома Круглова обитал будущий классик. Старший штурман правительственного авиаотряда полковник Голубницкий, один из тех казачат, которые приехали в Георгиевск с Полозовым после его посещения родной станицы, уже ждал меня у подъезда.

— Георгий Андреевич, — шепнул он мне, когда мы поднимались по лестнице, — может, кого другого найдете про вас писать? Читал я его "В небе Атлантики" — ведь вранье же почти наполовину!

— Это называется не вранье, — просветил я полковника, — а художественный домысел. И всего пятьдесят процентов этой составляющей вполне позволяют отнести данный труд даже к документальной прозе. Вот когда отклонения от истины заходят за две трети, то это уже литература художественная. Если, конечно, она написана хорошо, но с этим у Алексея Николаевича полный порядок. Правда, у многих других текст выходит такой, что его читать тошно, тогда это действительно вранье и больше ничего. Но, между нами, я как раз и хочу отговорить Толстого от его затеи, потому мы с вами и приехали к нему в гости.

Поначалу Толстой меня даже не узнал, ибо ни разу не видел без черного мундира и зеркальных очков. А узнав, растерялся. Однако заранее проинструктированный полковник тут же достал бутыль фишмановки и, мастерским движением наполнив три стакана, предложил выпить за успехи российской литературы. Это оказалось неплохим противошоковым, писатель порозовел и обрел способность говорить связно, но для закрепления эффекта полковник повторил операцию, правда, уже без моего участия. После чего мы закусили и перешли к литературной беседе.

Вопреки ожиданиям, Толстой согласился с предложением написать про Петра практически сразу. Однако с временными рамками произведения у нас поначалу возникли разногласия.