Фанфик по Strongest Disciple Kenichi

Трапезная Редзанпаку, полтора часа спустя.

За завтраком присутствовало не так много народу, как ожидалось: Сакаки, которому удалось отбрехаться от поручений Старейшины, Кенсей, на которого скрепя сердце возложили обязанность по проведению сегодняшней тренировки ученика, Сирахама, которому, конечно, ничего не поручали, кроме заветов Акисамэ "Тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться", и Мию в роли бессменного повара Редзанпаку.

Миу что-то делала на кухне, Сакаки, поглядывая на вход в коридор, ведущий в ту самую кухню, мелкими глотками опустошал очередную бутылку, а Кенсей молча расправлялся со своей порцией, не забывая при этом с подозрением косится на русоволосого соседа.

Подопечный вопреки ожиданиям мастера думал вовсе не об утреннем инциденте. Его в очередной раз одолевали сомнения. Размазывая овсянку по тарелке, Кеничи с унылым выражением лица размышлял о своем нелегком положении и о будущих перспективах. И чем больше он размышлял об этих самых возможных перспективах, тем более жестким репрессиям подвергалась несчастная каша. Туманные горизонты, обрисованные мастерами, были делом столь отдаленного будущего, что парень даже и не знал, хватит ли ему пальцев на ногах и руках, чтобы посчитать количество лет до того момента, когда он сможет развеять этот туман.

Беззаботное школьное юношество виделось ему несколько под другим ракурсом нежели нескончаемые тренировки, перемежаемая учебой. "А где тусовки с друзьями, романтические свидания с девушками, ночные бдения с компьютером за новой игрушкой? Нет, физподготовка и умение приструнить гопника тоже важны, но не за счет же всего остального! Хотя, сейчас-то чего об этом..." — Кеничи мысленно вздохнул и с грустью уставился на дело своих рук. — "Кто бы меня отпустил отсюда? А уйти самому совесть не позволит — чувствуется мастера всю душу вкладывают в меня. Уйти сейчас — значит плюнуть в эту самую душу, и моя чуйка подсказывает мне, что я подобного не переживу", — он стрельнул глазами в сторону увитого бицепсами Сакаки, тот, почувствовав взгляд, зыркнул в ответ, вынуждая Кеничи вернуться к разглядыванию размазанной овсянки. — "Нет, уходить точно не вариант, надо как-то постараться свести тренировки к минимуму, заработать поблажку или, там, придумать какую-нибудь отговорку... а лучше не придумать, а найти реальную причину. Может, у Кенсея совета попросить?" — на этот раз он глянул в другую сторону, на китайца в зеленом костюме. — "Пообещаю, что уделю ему половину..." — Тут школьник поймал ответный взгляд и усмешку, наполовину скрытую в усах мастера, и сразу передумал. — "Пожалуй, лучше треть от того свободного времени, на которое он сможет меня отмазать от Акисамэ".

Пока Сирахама строил планы по спасению, один из его соседей — известный мастер карате сотого уровня — решил облагодетельствовать парня, расценив его последний взгляд в качестве взгляда умирающего от жажды. Сио после принятия утренней дозы янтарной жидкости пребывал в отличном расположении духа и решил в кои веки поделиться хорошим настроением с учеником, один вид кислого лица которого мог повлиять на вкусовые качества поглощаемого напитка.

— Глотни, сразу полегчает.

Перед Сирахамой возникла только что открытая бутылка, на которую тот в сомнениях уставился. Ма Кенсей никак не прокомментировал данное событие, но в мыслях удивился: нечасто Сакаки по своей воле предлагал кому-то пиво, обычно у него его изымали Акисамэ или в Мию в добровольно-принудительно порядке... вот как сейчас.

— Никаких пиво перед школой!

Позади Сакаки откуда ни возьмись появилась Мию и, отвесив подзатыльник Сио, изъяла бутылку у него из рук, потом ту, что стояла перед Кеничи, и напоследок разорила "тайник" под столом, выудив оттуда сумку с позвякивающей тарой.

— А после занятий значит можно? — нисколько не огорчился потере Сакаки (видимо у него была еще одна заначка, а может и ни одна).

— Нет, и после нельзя!

— А...

— А во время тем более! — прервала следующую реплику рассерженная Мию и топнула ногой в знак серьезности своих слов.

Глядя на улыбающиеся лица, она хмыкнула, догадавшись, что над ней подшучивают, и выдала Сакаки для закрепления еще один подзатыльник, и, бренча бутылками, удалилась в свое "логово". Впрочем, вскоре она вернулась и присоединилась к завтракающим.

Данный момент, когда все заинтересованные лица собрались за столом, китаец признал наиболее подходящим для начала разговора.

— Мию-тян, ты не против, если я у тебя сегодня украду Кеничи и сам провожу его до школы?

Мию внимательно посмотрела на Кенсея, потом таким же взглядом окинула слегка удивленного одноклассника и пожала плечами, дескать, да ради бога.

— А ты, Кен-тян, не возражаешь? — мастер перенес взгляд на ученика.

— Да, нет. Что-то случилось? — сценка с пивом немного подняла Сирахаме настроение, и он с любопытством посмотрел на соседа по столу.

— Ничего важного, так, обсудить пару вопросов, — отмахнулся тот в ответ, изобразив при этом знакомый жест: как будто показывал очертания женского тела.

Мию слегка нахмурилась, но промолчала, и Кенсей счел это за получение карт-бланша.

— Тогда поторопимся, а то если мы опоздаем... — мастер многозначительно кивнул в сторону девушки.

Кеничи, глянув в ту же сторону, осознал возможные последствия, а потому в два захода подъел свидетелей репрессий и направился в комнату за сумкой.

Через некоторое время, когда мастер и его ученик вышли за ворота Редзанпаку между ними завязалась беседа ни о чем, во время которой каждый из собеседников пытался плавно подвести другого к интересующей его теме.

— Колись, Кен-тян, — первым перешел к конкретике Кенсей, здраво рассудив, что дорога к школе отнюдь не бесконечная. — Я же вижу, что ты хочешь о чем-то спросить.

— Тут такое дело... — начав с паузы, он быстро озвучил свою жалобу о нехватке свободного времени на общение с одноклассниками, напирая в основном на женскую часть означенного коллектива, поскольку знал, что подобная постановка вопроса обязательно найдет отклик в душе этого немолодого извр... простите, конечно, ценителя женской красоты.

— Я понял тебя, Кен-тян, — мастер в задумчивости подергал себя за кончик правого уса. — ты опасаешься, что "весна юности" может пройти стороной мимо тебя... Что ж, справедливое опасение. Однако насколько я знаю, у тебя нет подружки, с кем же ты собрался "общаться"?

— Так ведь... у меня даже времени не хватает найти ее! — тут же нашелся парень.

— Ну-ну, Кен-тян, не нужно прибедняться, — укоризненно покачал головой китаец. — Ты половину дня проводишь в школе, да и несколько часов на выходных у тебя все же есть.

— Это вы про десятиминутные перемены, за которые можно сходить в туалет да дойти до следующего класса, и про два часа в субботу и воскресенье, которые тратятся на сон, домашку или поход домой? — Сирахама был настроен скептически и не скрывал этого. — Да и наличие этого костюмчика, знаете ли, не сильно располагает к движению пусть и в поисках подружек! — намекнул он на жутко неудобный тренировочный костюм производства Коэтсуджи, скрытый под школьной формой.

— Не преувеличивай, — не сдавался Кенсей, — возможности все же есть, а вот результата нет. И пока его нет, все твои претензии попахивают, как бы сказать... юношеским максимализмом, если хочешь — бунтарством. Безусловно, это тоже часть юношества, но совсем не обязательная, по крайней мере, к Коэтсуджи с такими аргументами лучше не подходить. А вот если бы у тебя была девушка или друзья... задумался мастер, но тут же исправился, — хотя, конечно, лучше девушка, то тогда может, что и вышло бы путное.

— Вы хотите сказать, — Кеничи не поверил своим ушам и поэтому решил переспросить, — что если бы у меня была подруга... — но заметив взгляд, он поправился, — то есть девушка, то меня бы освободили от тренировок?!

Мастер, шагающий рядом, издал невнятный горловой звук и прокомментировал данное заявление:

— Кхе-кхе. С освобождением ты погорячился, Кен-тян, но думаю, пару-тройку часов в день я тебе выцыганю.

Теперь уже в воображении Кеничи над этим извр... великим человеком формировался сияющий нимб, сотканный из света.

"Три часа, и без всяких отступных!" — размечтался Сирахма. — "Осталось уладить маленькую проблему. А если..."

— А если... — начал, было, он озвучивать свои мысли, как его прервали.

— А если тебе в голову взбрела "удачная" мысль попросить посодействовать в данном вопросе Мию-тян — гони ее в шею, — походя прочитал его мастер, — ибо шансов выжить после разговора с ее дедушкой у тебя гораздо меньше, чем если бы ты подошел с подобным предложением к Сигурэ. А учитывая, что в последнем случае шансы стремятся к нулю, то сам понимаешь... — он развел руками, мол, я все понимаю, но это попахивает откровенным самоубийством в особо извращенной форме.

— А других вариантов, как выбраться из круговерти тренировок, нет? — поинтересовался ученик, когда после нескольких секунд обдумывания перспектив предыдущего способа пришел к неутешительным для себя выводам.

— Ну, почему, нет? Есть. Акисамэ, например, наверняка предложил бы выделить время за счет увеличения нагрузок. Между прочим, в моем случае без дополнительных нагрузок тоже бы не обошлось, но в куда меньшем объеме — мне же нужно было бы чем-то торговаться с Акисамэ.

Некоторое время они шли молча, каждый думая о своем.

— Да уж... а кстати, о чем вы хотели со мной поговорить? — вспомнилось Сирахаме уже практически на подходе к школе.

— Тут такое дело... — Кенсей, собираясь с духом, неосознанно повторил начало речи вслед за своим учеником. — Кажется, из-за меня у тебя возникла большая проблема...

— О чем вы? — не мог не насторожится Кеничи после появления многозначительной паузы в разговоре.

— Фобия большой женской груди, — с невероятно печальным лицом мастер поделился со своим учеником.

— ... — не нашелся что ответить на такое заявление Сирахама.

— Она появилась после того неудачного посещения пляжа, а занятия с Косакой все усугубили. Я слишком поздно заметил, прости меня Кен-тян! — Китаец хлюпнул носом и от переизбытка эмоций полез обниматься, то ли в попытке утешить "безутешного Кен-тяна", то ли в попытке утешиться самому, считая, что находится в шаге от потери преемника.

"Безутешный" Кеничи потуг мастера не оценил, а потому отпрянул в сторону, выставив перед собой руки.

— Стоп-стоп, мастер! С чего вы это взяли?!

Из последующих путанных объяснений Сирахама уловил только то, что он стал гораздо меньше глазеть на упомянутую часть тела и иногда вздрагивал, когда все же устремлял на нее взгляд. Остальные доводы понять он был не в силах, видимо от недостатка извращенности.

— Вы преувеличиваете, мастер, — на этот раз Кеничи сплагиатил реплику Кенсея. — Конечно, моей "психике был нанесен урон", как вы говорите, но не настолько, чтобы я стал женоненавистником. Это я вам со всей ответственностью заявляю! — и в доказательство кинул взгляд на нижние полушария идущей поодаль девушки, обтянутые джинсами: разумеется, не грудь, но и не абы что.

— Эх, Кен-тян... Я бы и рад ошибиться. Вот, смотри, — он вытянул из-за пазухи камеру и, малость поколдовав с ней, протянул школьнику.

На предъявленном фото была изображена неизвестная Кеничи девушка, внушительность груди которой легко доказывалась стилем "ню" верхней половины тела.

— Ну, и что? — тот критическим взглядом оглядел предъявленный образец, прислушиваясь к внутреннему "Я". — Не чувствую никаких боязни, отвращения или негатива.

— Но восхищения, вожделения или возбуждения ты тоже не почувствовал... — заметил все еще грустный Ма Кенсей.

— Просто настроение не то, — отмахнулся Сирахама. — Да и девица не в моем вкусе.

Кенсей замер, словно застигнутый внезапным озарением, впрочем, все так и было — разрозненные кусочки слились в очередную мозаику.

— "Не в твоем вкусе" говоришь, — пробормотал он себе под нос и тут же воспрянул, оживляясь прямо на глазах. — А что? Очень даже может быть! Хе-хе, еще не все потеряно, Кен-тян! Я еще наставлю тебя на путь истинный, — и, заметив, что они уже почти подошли к воротам, попрощался и быстро удалился, вероятно, на поиск подступов к искомому пути.

Кенсей, пару минут спустя.

Мастер китайского кэмпо и не думал далеко уходить, ведь на сегодня у него образовалось интересное дело — выявить новые предпочтения Кен-тяна.

"Как же я сам не догадался, что все эти тяжкие испытания привели его не просто к фобии, а к изменению приоритетов! С маленькой грудью? Плоскодонки? Лоли? А может быть что-то извращенное? Теперь это долг мастера — найти ответы на эти вопросы! Ох, надеюсь, это не сильно скажется на его отношение к малышке Сигурэ..."

— Конец эпохи триумвирата был ознаменован...

"Скукота", — вынес вердикт Сирахама, едва его пребывание на первом уроке перешагнуло за пятиминутный порог, и сразу же непоследовательно добавил. — "А еще пружина в лопатку давит. Проклятый Акисамэ! И двух недель не прошло, а я уже хожу в третьей версии этого пыточного устройства. А ведь всего их десять, но, готов поспорить — десятый и деду Мию не по зубам! Ух, убейте меня кто-нибудь... моя спина..."

Школьник оценил количество времени, оставшегося до конца урока, и с тоской уставился в окно, но место в среднем ряду не позволило ему разглядеть там хоть что-то, что помогло бы скоротать урок. Поняв, что ничего этим не добьется он поменял стратегию: уставился мутным взглядом на учителя, постаравшись при этом изобразить на лице какую-никакую заинтересованность, а сам тем временем стал вслушиваться в гуляющие по классу шепотки, концентрируясь то на одной, то на другой парочке переговаривающихся школьников и школьниц.

Из памяти Кеничи как-то выпал тот факт, что те самые две недели назад, когда он еще только приобщался к искусству ношения пыточных костюмов, он и думать не мог о чем-либо отвлеченном — ведь стоило только отвлечься, как его тело начинало корежить и скручивать, а теперь гляди ж ты — помимо контроля костюма и слушания вполуха учителя у него появилось время на скуку.

В одном из шепотков с задних парт промелькнула его фамилия, что и привлекло внимание парня. Сосредоточившись так, что бубнеж учителя отошел на задний план, он подключился к разговору двух одноклассниц с предпоследней парты в качестве безмолвного слушателя, ловя обрывки фраз.

— ... Да, уж Сирахама с Нандзе...

— Я слышала, что они уже давно...

— ... подруга знакомой... медосмотре... беременна...

Больше разобрать ничего не удалось: парочка школьников по соседству со сплетницами организовала свой разговор, который превратил еле слышные слова в совсем уж неразборчивый шепоток.

"Если я все правильно понял (а что тут понимать-то?), то над моими ребр..., нет, ребрами тут уже не отделаешься, над моими яйцами нависла серьезная угроза! Она не будет долго разбираться, кто распускает эти небылицы, а чисто для порядка выместит все на мне. К слову о небылицах, это все выглядит чересчур подозрительно... возникли из ничего да и живут больно долго для обычных школьных сплетен, поражая своим разнообразием: вчера слышал, как "Сирахама собирает гарем не меньше, чем у главы театрального кружка", — скука сошла на нет, и Кеничи принялся всерьез обдумывать теорию заговора. — "Нандзе, даром что бешеная, не стала бы распускать слухи, тем более такие, лишь для того, чтобы иметь повод меня поколотить. Из лиц, вовлеченных в эту... хрень (чего уж тут — надо называть вещи их собственными именами), остался только я, но тут, как говорится, без комментариев".