— Она перенесет тебя из любого места Колонии в наш лагерь. И спасибо тебе за все. Помни: в нашем Братстве у тебя есть по крайней мере два друга — я и Лестер.
— Еще и Талас! — хмыкнул я.
— Неужто тебе удалось его перевоспитать?
— Не уверен. Но хвастает теперь он гораздо меньше.
Мы пожали друг другу руки, и я отправился в Лабораторию. Черт подери! Как мне надоело шастать ночью по болоту, кто бы знал! Но в эту ночь мне просто необходимо хорошо выспаться. Путь до Нового Лагеря неблизкий, а я там не был столько времени, что все тропинки кишат хищниками.
Телохранитель Галома стоял на своем обычном месте и угрюмо пялился в темноту.
— Приказ Кор Ангара! — объявил ему я, — в связи с бегством Просвещенного Кор Галома из Болотного Лагеря, он исключается из членов Братства, а должность его телохранителя сокращается.
— Сокращается? — не понял телохранитель.
— Сынок! — ласково пояснил я, — тело, которое ты охранял, позорно бежало. А ну, кыш отсюда! Вали к Кор Ангару — он даст тебе другое занятие.
Телохранитель облегченно вздохнул и принялся спускаться по лестнице вниз — на нижний уровень. Путь в Лабораторию был свободен. Думая о том, в какое ухо при случае засадить Каину, я вошел внутрь. Что ж, помощник Галома меня перехитрил — им здесь и не пахло.
Поскольку в этих сундуках я уже когда-то ковырялся, добывая рецепт для Декстера, то найти их для меня было просто даже в темноте. Жаль все-таки, что в Лаборатории не предусмотрена постель! Я бы здесь и завалился спать. Пришлось вновь спускаться на нижний уровень и глазеть по сторонам. Ха! Да ведь я нахожусь рядом с хижиной Харлока. Он сейчас вкалывает под чутким руководством Идола Орана, а койка его свободна.
В хижине Харлока было две кровати. На одной из них спал Послушник, а другая была вполне свободна. Не чувствуя ничего, кроме усталости, я улегся на нее и уснул безмятежным сном. В этот раз мне приснился Кор Галом, пришедший ко мне в гости. Я его принимал в своей квартире в Светлогорске, стол накрывала моя супруга, а я нарезал хлеб. "Лепота то какая!" — сказал голосом Юрия Яковлева Просвещенный, глядя из окна на то, как мусоровоз загружает мусорные баки, — "ты давно здесь? Ты давно здесь?"
Я проснулся оттого, что надо мной склонился Послушник и полным изумления голосом бубнил:
— Ты давно здесь? Откуда ты взялся?
— Мама родила! — недовольно проворчал я, — ты что, идиот? Видишь, человек уставший спит! Зачем разбудил?
— Но ведь это кровать Харлока! — воскликнул Послушник.
Я вскочил и принял угрожающую позу.
— Слушай, недавно мне пришлось вломить Харлоку — ты хочешь чтобы я проделал это и с тобой?
— Спи, ради всего святого! Только не трогай меня!
— Уснешь тут с тобой! Тащи холодную воду — дядя Марвин будет умываться.
Не успел сходить по своим медвежьим делам, как Послушник явился и притащил целое ведро чистой воды. Сняв с себя одежу, я с удовольствием окатился холодной водой и растерся вполне приличным полотенцем, роль которого исполнял кусок чистого холста.
— Держи! — протянул я Послушнику бутылку пива, — прополощи мозги.
Как всегда, утром хотелось жрать. И как всегда, я совершенно не знал, где в этом лагере ментальных босяков найти приличный завтрак. В конце-концов, мне пришлось найти Кор Ангара и спросить у него.
— Я утром только курю болотник! — пожал плечами тот, — но если ты так хочешь перекусить, то зайди в Храм. Девочки тебя покормят. Я приказал Стражам никого не впускать, кроме тебя и меня, так что...
Намек был понятен. Спустившись с арены, я отправился на площадь перед Храмом, пожелал доброго утра артисту разговорного жанра Таласу, и поднялся по ступенькам в Храм.
— Ты — Марвин? — спросил меня один из Стражей.
— Есть немного.
— Ну вот, а ты говоришь Кор Ангар, Кор Ангар! — передразнил Страж своего напарника, — курить меньше надо.
— Ребятки, лучше выпили бы вы самогону! — предложил я, — а то скоро вообще сдуреете на этих харчах.
— А у тебя он есть?
— Имеется!
Выдав каждому из Стражей по бутылке рисовой бурды, я вошел в Храм и отправился на поиски. Покои Просвещенного состояли из трех комнат. Одну из них занимал он сам, а в двух других жили его служанки: Натали и Хани. Я вломился бесцеремонно и гаркнул так, что по Храму долго гуляло эхо.
— Эй, бабы! Ко мне!
Они вошли тихо, неслышно ступая маленькими ступнями по роскошному ковру.
— Я хочу позавтракать!
— Тебе нельзя с нами разговаривать! — сказала Натали.
— Тебе нельзя здесь находиться! — произнесла Хани.
— Мне много нельзя с кем разговаривать и нигде нельзя находиться. Короче, бабы, кончайте треп и несите мне пожрать. Иначе я вас здесь оприходую в смертельном темпе прямо на этой мраморной тумбе.
Женщины завизжали и бросились врассыпную. Я сел на любимое место Юбериона и принял его задумчивую позу. Что-то не прет. Может, оттого, что слишком жрать хочется? Из своей комнатенки выглянула Хани и завопила:
— У меня есть только суп из кореньев!
— А у меня... только сыр! — донесся голос Натали.
— Совсем охренели! — пробурчал я, — эй, кто-нибудь! Возьмите у меня окорок, разрежьте его на части и поджарьте. Я — не Юберион, космической энергией не подпитываюсь.
— Неужели снова живому мужику жрать готовить придется! — всплеснула руками Натали, зайдя ко мне и взяв один из окороков мракориса.
Вскоре помещение Храма наполнил необычный для него запах — жареного мяса. Он был настолько силен, что вскоре к нам сунулся один из Стражей с початой бутылкой самогона.
— Имейте же совесть! — возмущенно заявил он, — мы ведь сейчас с ума сойдем!
— Наташа! — назвал я Натали более привычным для моего уха именем, — выдай товарищу Стражу кусок жареного мяса — на закуску. Ведь они — ваша охрана.
Окинув Натали восторженным взглядом, Страж схватил кусок килограмма в полтора, завернутый в какие-то пахучие листья, и поспешил на свое место. Девчата сервировали стоящий передо мной мраморный куб, пошло превратив его в обычный столик. Я достал из рюкзака последнюю бутылку вина... эх, по продолжительности сидения за столом завтрак этот больше напомнил мне обед!. А когда мои новые подруги выпили по бокалу вина, все это действо уподобилось интимному ужину при свечах. Глаза у них засверкали, и слегка опьяневшая Натали провела своей бархатной ладошкой по моей небритой щеке:
— Что ты там про оприходование говорил, воин?
— На что намекал? — оскалилась Хани.
Эти две валькирии отволокли меня в спальню Юбериона, где в гордом одиночестве стояла широкая кровать с балдахином и сотворили со мной такое лихо, что будь я более чувствителен — удавился бы со стыда. Безобразие это длилось несколько часов и окончилось глубоким сном обеих моих партнерш. Я скоренько натянул доспехи и прокрался на выход.
На ступеньках сидел Кор Ангар, а по обе стороны от него валялись пьяные Стражи, спавшие беспробудным сном.
— Ну ты, брат, даешь! — сказал он, — я уже третий час сижу. Заглянул по незнанию — чуть со стыда не помер. И этих напоил...
— И накормил! — вставил словечко и я.
— Ну, и как они? — отвернув хитрую рожу в сторону, спросил Главный Страж.
— Кто — "они"
— Девки, черт подери! Не эти же! — он кивнул в сторону храпящих Стражей.
— Честно?
— Ага!
— Как на голодный... хм, живот, так лучше не бывает.
— Может и мне сходить? — лениво предположил Кор Ангар.
— Отчего нет?
— Ладно, я здесь пост Стражей все-таки оставлю. Накажу, чтобы никого, кроме тебя или меня не пропускали... хоть вроде уже такой приказ отдавал. Да-а! Тебе которая больше по нраву?
— По нраву мне больше Натали, но драл я обеих...
Он пожал плечами.
— Что же, поскольку из нас двоих герой — ты, то так и быть! Натали — твоя. А то я этого греховодства не люблю. Старый стал, наверное...
Кор Ангар посмотрел на меня улыбнулся одними шрамами на плохо выбритом лице:
— Ты хоть не забыл, что тебя ждут с Новом Лагере?
— Забудешь с вами! — сплюнул я, — ну вот. Весь кайф испортил. Ладно, камрад, я уже в пути!
— До скорого! — ответил Кор Ангар.
Уровень 14
д'Артаньяну было куда проще!
Мне уже начала немного надоедать панорама возле Болотного Лагеря. За последние трое суток я столько пробегал здесь один и в сопровождении Таласа, что вся поэтика выветрилась из моей головы к чертовой бабушке. Вероятно, поэтому меня на этот раз занесло в лес мракориса. Пардон, бывшего мракориса... еще один пардон — бывший лес имени мракориса. Лесопарк.
Со скуки я поотрывал головы летающим там шершням, прыгающим крысокротам, мечущимся волкам и всласть поохотился на падальщиков. В результате мой рюкзак наполнился крыльями, шкурами и мясом, а в лесу смогли бы резвиться детишки — когда бы они рождались в Колонии. Ходили слухи, что точное количество женщин во всех трех лагерях знал лишь прохвост по имени Диего, а я был уверен только в одном: их не более шести. Три — у Гомеза, одна — у Равена и две — у Юбериона. Значит, теперь одна у меня, и еще одна будет у Кор Ангара. А Бартоло, говорят, пассивный педик. Его Шрам по ночам охаживает. Поэтому наш красавчик и одет не в подобающие Рудному Барону доспехи, а в наряд гамбургского петуха.
Дойдя до речушки, отделяющей мрачный лесопарк от Старого Лагеря, я остановился. Мне внезапно восхотелось купаться. И в самом деле — привык я что-то носиться по Колонии, точно Супермен — только плащика соответствующего не выдали. Кстати... насчет шмоток. Если этот агент Смит с каменной фамилией не выдаст мне нормальные доспехи, я ему в горн помочусь. Почему всякие негодяи типа Бладвина дефилируют по Внешнему Кольцу в шикарных шмотках, собирая дань с рудокопов, а я — истребитель орков и черных гоблинов, победитель мракориса — вынужден шнырять по Колонии как последний поц?
Еще немного охладившись в реке, я решил наведаться в Старый Лагерь и спросить, какого черта мне не дают положенную по договору спецодежду. Сразу на входе мне под ноги попался Шакал, который поздравил меня со вступлением в число Стражей и пожелал всяческих успехов. По его харе было видно, что он жалеет о потерянных десяти кусках руды, которыми я бы мог его время от времени снабжать. Конечно же, если бы остался простым смертным. Но ничего не попишешь — мальчик вырос, возмужал, папины портки малы в плечах.
Решив взять немного левее, я обнаружил, что здесь хода нет. Путь преграждала хижина одного из рудокопов. Но, приглядевшись, можно было увидеть вторую дверь. Сквозь хижину был сквозной проход. Я обрадовался и вошел внутрь — с кровати вскочил маленький взъерошенный рудокоп.
— Эй, моя хата не проходной двор!
— Твоя хата с краю! — хмыкнул я, — у тебя какие-то проблемы?
Выяснилось, что у рудокопа с профессиональным именем Кайл проблем хватало. Когда он только был принят в Старый Лагерь, то свободной хижины ему не досталось — все были заняты. Пришлось строить свою. Добрые рудокопы не советовали ему ставить домик на краю обрыва, но Кайл был парнем упертым и все-таки отгрохал жилище на краю. Выяснилось, что свой дом он построил на бывшей тропинке, а этого делать не следовало. Но выяснилось это только тогда, когда спустя две недели он выбрался из шахты — в его доме было появилась вторая дверь. С тех пор местное население ходит сквозь его хижину, и это доводит Кайла до белого каления.
— Хочешь, можешь поселиться в моей хижине — предложил ему я. Она по другую сторону.
— Нет уж, спасибо! — ворчливо ответил рудокоп, — я уже давно здесь живу. Ступай себе на здоровье!
Следующим мне попался Бладвин. У этого были те же проблемы — не забыть поздравить старину Марвина, но он меня уже вроде поздравлял... не помню точно.
— Нам нужны такие люди как ты! — с пафосом провозгласил Стражник.
— Зато такие нелюди как ты... думаю, если бы тебя прирезали где-нибудь за хижинами, то этот лагерь бы ничего не потерял, — искренне сказал я.
— Шутка такая? — не понял Бладвин.
— Постарайся не попадаться мне на глаза слишком часто! — предупредил я его, — иначе твоя отвратительна рожа познакомится с моими стесанными костяшками.
— Стражникам нельзя ссориться друг с другом на виду у рудокопов! — буркнул он, отводя глаза.
— И в этом твое счастье. Иначе я бы взял тебя за ногу, наступил бы на вторую, и порвал твое тело, как песик грелку. Знаешь это тягостное ощущение, когда из задницы ливер лезет? А ну, пшел вон!
Бладвин глупо улыбнулся и отчалил. Тут я обнаружил, что один из рудокопов пристально смотрит на меня. Я окинул его взглядом — типичный плюгавенький недорослик.
— Проблемы? — спросил я.
— Это у тебя сейчас будут проблемы! — окрысился Херек. (Так его называл рядом стоящий приятель).
— Что еще скажешь?
— Была бы моя воля, я бы убил тебя в первый день! — заявил мерзавец, — ты хоть знаешь, за что я здесь оказался? Как-то ночью я пришиб дюжину человек!
— Свалился в реку с фургоном? — деловито осведомился я, — раздолбайство, малыш, тяжкий грех!
Херек едва не подавился от злобы.
— Я щас тебе шерсть на пальцы намотаю! — пригрозил он.
— Иди сюда! — поманил его пальцем я.
— Тот выхватил из-за пояса дубинку, утыканную гвоздями, и бросился на меня.
Я даже не стал доставать меч. После хорошего тычка кулаком Херек выплюнул штук шесть зубов и сразу потерял всю наглость. Наградив его вдобавок хорошей затрещиной, я двинулся к Северным Воротам. Из-за угла мне вслед злобно смотрел маленький плюгавый рудокоп.
Вспомнив о своих претензиях к Стоуну, я зашел в Замок и посетил кузницу. Стоун, как всегда, вовсю лупил молотом по наковальне и приплясывал в такт своим движениям. Скип стоял за прилавком и из его ушей свисали клочки мха. Но это помогало мало — при каждом ударе Стражник неуловимо подпрыгивал и сжигал в крови очередную порцию адреналина.
— Слушай, а что ты бестолку молотишь по наковальне? — спросил я кузнеца.
— Так работы нет, — ответил Стоун, сияя от удовольствия.
— Мне нужны приличные доспехи! — с расстановкой объяснил я, — мои ни к черту не годятся.
— Так бы и сказал, — буркнул Стоун. Вот держи! С тебя одна тысяча четыреста кусков руды.
Я совершенно опешил и стоял, во все глаза глядя на него.
— А почему в прошлый раз...
— В прошлый раз ты просил доспехи за две сто! А они только для крутых Стражников и телохранителей.
— Я не говорил про доспехи за две сто! — рассердился я.
— Но пальцем ты тыкал именно в них, — проворчал кузнец, — все, иди! Я тут новый ритм придумал.
И застучал молотками по наковальне в три четверти по закону Сольфеджио. Я лишь пожал плечами и напялил новые доспехи. Они были мне как раз впору, в них я стал похож на этого негодяя Бладвина, но с оптимистичным блеском в глазах. Пора было двигаться дальше.
До Нового Лагеря в этот раз удалось добраться почти без приключений. На падальщиков я почти не обращал внимания, а остальная мерзость под ноги не лезла. Снеся пару голов упертым пташкам, я вступил в Новый Лагерь широко улыбаясь.