Ландскнехт. Часть шестая

— Дед, если сейчас не шутить, то можно умом ебнуться — нам оно надо? Впрочем, пойдем отсюда, тут видно, что и искать нечего. Это — рудный яд. От него он помер, рвало его тут всячески, и в том, что из него вышло — все это и есть. Нехорошо паренек помер...

Третья дверь.

— Ну, вот и последний. Старший матрос Йорген. Больше некому Этот дожидаться не стал... Отдай, тебе говорю! Ишь, цепляется...

Такая же 'пустовавшая' каюта. Куда вселился некогда старший матрос. Усатый здоровенный мужик. Вселился поневоле, и ненадолго. На столе он оставил подсумок. А сам возлежал на койке с простреленой головой. И прострелил он себе её сам. Но, откровенно говоря, это меня занимало уже не сильно.

Автомат мне прям понравился. Аккуратно выщелкнул магазин — пустой. Старший матрос был аккуратист. Не долго думая, пощелкал всем, чем можно, а потом тут же, на столе, попробовал разобрать. Получилось быстро, интуитивно. По виду это поделие более всего напоминало пулемет Шоша, только укороченный, и здорового человека. Длиннющая ствольная коробка — без затей заканчивающаяся съемным затыльником. А внутри — ствол и затвор. Как бы не напрямую от вполне знакомого мне карабина, ну или как минимум на базе и на том же производстве и оборудовании. Запирание поворотом, только ствола относительно затвора. Как в иных пистолетах. И ход ствола сантиметра два. Длиннющий ход затвора, и явно невысокий темп. Никаких переводчиков огня, фуллавто и все тут, но выстрел с закрытого затвора, правда. И предохранитель здоровенный перед спусковым. Магазин снизу, красиво изогнутый. Ну понятное дело — под имперский же рантовый патрон. Однорядный. Пошуровал в подсумке — хозяйственный кнехт (это тут вроде как было самое младшее дворянское звание? Ну — 'почтидворянин' так что ли. Боевой холоп, чи как это правильно называлось...) разрядил все магазины, пять штук. Это приятно, пружины не подсели. Набил один, потом остальные.На шестнадцать штук всего магазин. Ну, как сумели. Никаких сошек нет, цевья тоже нет, две вертикальные рукоятки торчат — у спусковой и перед магазином. Прицельные из-за прямой схемы — высокие. На массивных крепких стойках. Урод-уродом, но в руках лежит хорошо! Весит, правда, килограмм пять с лишним. Сразу захотелось пострелять, но негде. Ничего, успеем. Повесил его на плечо, под руку, и сумку с запасными магазинами через плечо нацепил.

— Спасибо, кнехт Баур, отдыхай дальше! Что, жопа-адмирал Кронг, опять не так шучу?

— Да не, смотрю — хорошо ты с этим орудием глядишься! Даже жаль, что пиратов никаких нету...

— А погоди еще, успеется! Была бы жопа, а приключения мы ей обеспечим. А жопа у нас постоянно.

Последняя дверь.

Ну, и так ясно по висящему на стуле спинжаку, от той троечки, что на диване лежит — сюда заселили бедолагу Сержа. Вот только до него этот кают не пустовал. Но и обитатель этой каюты прогневал покойную Ирму — так же портрет дяденьки с крысино-геббельсовской мордой валялся на полу. 'Заместитель по инженерной части командира базы 'Срезанный цветок' Имперского флота инженер-флаг-коммандер Бруно Урце'. Непосредственное начальство Ирмы, выходит... Не церемонясь, прошмонали все. Кроме бытовых мелочей, нашли шикарное охотничье ружье в чехле, патронташ, и пару коробок патронов. Костыль аж крякнул от восхищения, как мы эту вертикалку извлекли на свет Божий. Высокого разбору ружье. Минимум украшений, а качество подгонки такое, что словно единым куском сделано. И калибр как у ракетницы — в дюйм.

— Тюленя бить хотел, картечь и пуля,— говорит Костыль, вцепившись в ружье, как пионер в сиську вожатой — Ох, и знатная вещица!

— Так забирай! Эта падла, похожу, как-то твоего предка сгубила, так что у него не зазорно и прибрать!

Более ничего интересного не обнаружилось — а у самого вольноопределяющегося, почивавшего вечным сном на диване в салоне — вещей и вовсе не было. Только на столе — стопка прошитых от руки листов, исписанных карандашом. Присел, глянул. Прочел внимательнее первый лист, посмотрел остальные, покуда Костыль возился с ружбайкой. Объемный трактат...

— Знаешь, дорогой какгбэ-адмирал Кронг, что это? Это записи вот того дяденьки, что на диване спит. Походу — обо всем, что тут было, и немного до того. Зачитать?

— Читай, конечно, об что вопрос! Читай!

'Имя мое Серж, урожденный вольный градский обыватель Колм, двадцати трех лет от роду. Повествование се я веду по доброму и настоятельному совету моего нынешнего командира, инженер коммандера Ирмы Вайм.

Признаться, непросто было мне заставить себя излагать все, находясь под впечатлением т ех ужасных событий всего произошедшего. Однако, по раздумию, я согласился, что необходимо составить записи как возможно проворнее, пока память еще ясна, и все события помнятся четко и однозначно. К тому же, хотя я и принят госпожой Вайм на службу, ввиду обстоятельств — это, скорее, формальность, так как делать нам всем тут нечего знания и навыки мои вряд ли могут быть во многом применены, а безделье несомненно пагубно. Меж тем, из всех нас — я получаюсь наиболее годен к составлению повествования , ибо, как отметила госпожа Вайм, ея вдохновения хватает лишь на краткие отчеты, да письма родным, ибо со словесностью у нее и в гимназии еще были затруднения.

За сим, с сего дня, и принимаюсь писать. Как о событиях ежедневных (на жаль, мой дневник погиб со всеми прочими вещами наверху), так и воспоминая о прошедшем.

* * *

Листопада десятого дня.

За сегодняшний день, мы с госпожой Вайм провели профилактику и консервацию резервного боевого информационного поста, а так же ревизию всех запасов пропитания. Матросы, охранявшие арсенал, решили все же присоединиться к нам, перейдя под полнейшее командование госпожи Вайм. О всем, предшествовавшем сему, расскажу далее. Сейчас, когда я пишу эти строки, матросы готовят ужин, а госпожа Вайм пытается установить связь с кем-либо снаружи. До сего дня подобные попытки не увенчались успехом. Одиннадцатый пост отвечает в автоматическом режиме, базы 'Южная звезда', 'Варгас' и 'Бреген' не отвечают, попытки вызвать какие-то корабли или субмарины так же не увенчались успехом, хотя гидрофонами и была отмечена скоростная цель на удалении от тридцати до пятидесяти миль. На сем текущие события описывать завершаю.

* * *

Листопада, одиннадцатого дня.

...Итак, с чего же стоит начать? Наверное, с момента прибытия нашей съемочной группы на базу 'Срезанный цветок'? Или, может, еще раньше? Пожалуй, слишком далеко заходить не следует. Вся наша группа, кроме меня, Божией милостью уцелевшего, безсомненно погибла — и воспоминания о них болью наполняют сердце. Не в силах мучить себя, лишь коротко скажу — почти все мы, недавние выпускники Эбиденского Института Кинематографии и Радиовещания — были безумно рады сюда попасть. 'Срезанный цветок' — это сенсация, легенда, возникшая из глубин воинских тайн, и мы надеялись снять тут замечательный материал. Эбиденский филиал 'Имперского киновестника' заключил с нами невероятно прибыльные и престижные, чего уж скромничать, контракты. А я еще сумел получить заказ от альманаха 'Военное дело Северного Края' на большую статью в авторский лист или более, и на заметку на второй разворот от 'Альмарской правды'. В тихом курортном городке Рюгеле, милом приморском захолустье, мы погрузились на грузовой теплоход 'Мариэлла-3', Луррского Морского Пароходства, и отправились в путь. Это было мое первое морское путешествие, и, признаться, перенес я его не лучшим образом. По счастью, наш теплоход заходил еще в базу 'Варгас', откуда мы, всей съемочной группой, с оказией отправились на 'Срезанный цветок' на попутном самолете. Теплоход 'Мариэлла' работал в имперской программе разоружения, и должен был простоять на 'Варгасе' три дня, пока грузили демонтируемое оружие, а мы торопились поскорее узреть загадочную и легендарную базу 'Срезанный цветок'. На самолетах мне приходилось уже летать в Северном Крае на буровые вышки, и на практику на третьем курсе на съемки в горах, но многие из нашей съемочной группы испытали невероятную эйфорию полета впервые.

Легенды о таинственной, затерянной в океане базе Эскадры Южных Морей ходили еще во времена Южной Войны. Но только спустя много лет, лишь после Великой Победы, когда сама база перестала быть тайной — мы стали узнавать подробности. Собственно, именно во время Южной Войны база и появилась, тогда же она и обрела свое название. То были времена истинного рыцарства и романтизма. И офицер Морского Штаба, имя коего История для нас не сохранила, планировавший дерзкую операцию по созданию маневренной базы только появившихся самолетов и еще совершенно убогих субмарин в опасной близости от территории врага — прекрасно понимая всю гибельность и жертвенность затеи, дал всей операции столь поэтическое название. Цветок, красота коего обречена на скорую гибель, ибо он уже срезан. Но, как нередко бывает в истории, временное оказалось крепче иного, задуманного постоянным. Люди, обосновавшиеся на негостеприимном клочке земли посреди океана — оказались куда крепче, чем рассчитывали в штабах. Даже когда база была вскрыта южанами, и ея отправились атаковать восемь винтовых фрегатов в сопровождении нескольких сторожевиков, и немалое количество десантных паровых плашкоутов с морской пехотой — гарнизон дал жестокий бой. Сначала в схватке с флотом были потеряны оба имевшихся самолета — успев сжечь один и отравить ядом еще два из атакующих остров фрегатов. Еще два фрегата отправили на дно субмарины. Две из них были при сем потоплены конвоем, третья же, бесцельно израсходовав обе мины, всплыла и потопила тараном плашкоут, прежде чем ея расстреляли артиллерией. После того, изрядно поредевший отряд вторжения начал бомбардировку острова. Защитники отвечали огнем всего трех орудий — однако к тому времени наши силы уже имели некоторое преимущество, как в технике, так и в подготовке. Орудия били дальше, комендоры стреляли точнее. К исходу дня враг лишился всех своих фрегатов и сторожевиков. Потеряв их утопленными, сгоревшими, либо избитыми до такого состояния, что почли за благо немедленно отбыть из боя. Далось сие защитникам дорогой ценой огонь врага был не столь точен, но куда более многочисленные пушки сказали свое слово. Да и в храбрости южанам было не отказать — не имея возможности соперничать в дальней стрельбе — они, презирая смерть, подходили в упор. Жестокий бой окончился с сумерками, но на острове не осталось ни одного снаряда к последнему уцелевшему орудию. А примерно треть защитников были ранены осколками и шрапнелью. За ночь были выставлены мины — они были доставлены на остров буквально накануне, и будь поставлены заранее, несомненно увеличили бы потери врагов, единовременно уменьшив потери защитников. На следующее утро начался штурм острова — десантные суда подходили к берегу, высаживая на него отряды морской пехоты. Загремели мушкетные выстрелы, а вскоре завязалась и рукопашная схватка. Сам остров несколько помогал защитникам — атакующим приходилось взбираться по крутым склонам под огнем, вступая в рукопашные схватки. Защитники отбивались на каждом рубеже до последнего выстрела, а после того сбрасывали вниз камни. Но нападающих было слишком много, некоторые отряды обходили сопротивление, обрушиваясь на защитников с тыла. К вечеру все было кончено . Едва треть оставшихся в живых защитников, большинство из коих было раненых, включая тяжелых — укрылись в природной пещере, причудливой промоине, тянувшейся с самого верха острова до самой воды. Они наверняка понимали, что их ожидает неминуемая гибель. К утру осаждающим доставят баллоны с отравой, либо те попросту взорвут входы в пещеру, обрекая всех внутри ея на мучительную смерть в темноте. Однако, счастье и тут не оставило их. Один их сторожевиков, выйдя из боя еще по полудня первого дня, имея пожар на борту, дрейфовал и был унесен течением на изрядное расстояние . Где и был замечен субмариной — но прежде чем та успела выйти в атаку, сторожевик опрокинулся, унеся с собой почти всю свою команду. И лишь несколько палубных матросов уцелели. От них наши подводники узнали о нападении на какую-то базу, и жестоком бое. Командир субмарины ничего не знал о какой-либо базе так далеко на юге, но подозревать какую-то коварную игру было глупо. И сведения немедленно были доставлены на одну из эскадр. Командующий эскадрой, конечно, сразу понял, о чем речь, и не медля, и не жалея угля, погнался к острову. И с утреней зарей потрепанный и изрядно поредевший десант врага, уже, казалось бы, празднующий победу — увидел на горизонте многочисленные дымы с севера. Правда, спустя пару часов — такие же дымы показались и на юге. Это шла подмога десанту. Но наши силы успели подойти чуть раньше, и блокировать остров. Два дня продолжалось противостояние — южане не решались атаковать более многочисленный флот северян, а северяне не торопились начинать бой, неспешно и методично обстреливая остров шрапнелью. Кончилось все тем, что изможденный постоянными обстрелами десант, после гибели большинства командиров, выбросил белый флаг. Видя, что помогать более некому, и вся операция полностью изжила себя, южане вынуждены были ретироваться. Защитников острова эвакуировали, и о базе вроде бы забыли навсегда... (Как сказал светлой памяти адмирал Кронг, когда мы спросили его об этой легенде 'Все, наверняка, было не совсем так... Хотя, конечно, звучит красиво!')

Когда началось возрождение базы — точно пока так и неизвестно. Эти документы военные пока не спешат рассекречивать по непонятным мне причинам. Впрочем, и причин таких может быть множество, вплоть до прозаической нехватки времени у работников архивов. Однако факт — незадолго до Великой Войны в немалой тайне на острове уже существовала мощная укрепленная база нашей Империи. Та самая пещера была расширена и укреплена бетоном, на плато устроено летное поле и ангары, построена мощная радиостанция. Были установлены несколько дальнобойных орудий среднего калибра. Подходы к острову прикрыты минными заграждениями, установлены противовоздушные батареи, а так же противодесантные автоматические пушки и огнеметы в казематных установках. В нижней части базы был оборудован подземный причал для двух малых субмарин класса 'Тритон'. А воздушная эскадра базы состояла из новейших тяжелых бомбардирских самолетов и скоростных воздушных истребителей. Вряд ли уже имело смысл говорить о предрешенной жертвенности базы. Когда в ходе Великой Войны сюда прорвалась через Южное Море рейдерская эскадра врага — именно самолеты базы, по сути, загоняли ея, словно гончие — зверя. Два легких крейсера были потоплены управляемыми снарядами и бомбами с самолетов, а флагманский тяжелый крейсер, пытаясь найти базу и обстрелять ея, был самолетами базы выслежен, угодил в ловушку линкоров адмирала Крубба, и так же был потоплен в жестоком сражении у острова Змеиного. Сама же база активно использовалась и как передовой пункт базирования крейсеров, и для нанесения ударов по западным в обход зон противовоздушной обороны. В конце Великой войны отсюда дважды наносились удары — Р-бомбами. Или, как любят их называть наши военные — просто 'Бомбами'. Именно так — с большой буквы, причем это понятно даже по интонации.