И вот сидит этот страж напротив, можно сказать — в лоб дышит, а что-то в нем не так: говорит тяжело, с расстановкой; в окошко глядит; пальцем по столешнице тарабанит. По всему видно — время тянет. Кого-то ждет? Стража-калеку или подмогу с Рискового?
Одно ясно — Крикс случайно в Горном оказался, а он, матерый волк, как последний придурок, себя чем-то выдал.
Вновь бес попутал. Уперся Хлыст ботинками в сундук под столом, толкнул его со всей дури к Криксу, чтобы того на пол свалить. Не рассчитал, что сундук тяжелее оказался, чем он сам вместе с камушками в придачу, да навзничь со стулом так и упал. Зажмурился от боли в хребте, а когда веки расплющил, увидел под окошком две корзиночки, накрытые тряпицами. И запах такой... хлебушком пахнет.
— Где Таша? — судорожно сглотнув, спросил Хлыст.
Крикс поднял его, к столу придвинул и вновь уселся напротив:
— Хорошая у тебя жена. Верная, заботливая. Еду купила, вещички собрала. Только жалко бабу — не того мужика для жизни выбрала.
— А ты на жалость не дави. Где она?
— Уже не важно.
Привстал Хлыст, всем телом к стражу потянулся (и стул не помеха):
— Говори, где она, а я уж сам решу — важно или нет.
— Таша заплатила за твою волю. Так и сказала: "Бери меня, только Асона не трогай".
Свел Хлыст брови. Никак не поймет, на что Крикс намекает.
— Если ты с ней что-то сделал... Я ж тебя, сука, достану. Из-под земли достану. Ты ж, паскуда, будешь кровью сикать и желчью харкать.
А страж подбородок рукой обхватил и посмотрел горестно-горестно:
— Как думаешь, сколько она в котле протянет?
— Где?!
— Мы теперь лагерь смертников "Котлом" называем.
В глазах Хлыста огонек свечи в ниточку вытянулся.
— Она... там?..
— Скоро будет там.
Ужас раскаленным прутом в темечко вонзился и из задницы вылез. Стоит Хлыст, ни сесть, ни упасть не может. А внутри кровь от жара шипит и внутренности плавятся. Ташу... его Ташу...
— Забирай провизию, Асон, и уходи, пока я тебя вслед за ней не отправил.
— В кармане... — еле проворочал Хлыст языком.
Крикс изогнул крылом черную бровь:
— Что ты сказал?
— Там... возьми...
Выудил страж из кармана Хлыста сапфиры, на столе разложил. А они, заразы, огонек свечи ловят и радужными цветами играют.
— Хватит? — просипел Хлыст. — За нас хватит?
Крикс отвязал его от спинки стула, рывком на ноги поставил. Да как хлопнет ручищей ему по загривку:
— Уходи, Асон.
Хлыст ухватился за край стола, ни вдохнуть, ни выдохнуть не может. А Крикс, не торопясь, сложил сапфиры в алый платочек, завязал на три узелка и в карман спрятал.
Подвигал Хлыст плечами, лопатки легонько свел-развел, ком в глотке проглотил:
— А как же Таша?
— Так уж и быть, отпущу, — тихо промолвил страж и взгляд отвел.
— Э нет, Крикс! Так не пойдет. Я посмотреть на нее хочу.
— Не веришь?
— Вам, сукам, верить — себя не уважать.
— Зря, — сказал Крикс и задул свечу.
Бредут они по пустынной улице. Крикс кнутом себя по ляжке похлопывает, на Хлыста через плечо поглядывает. А Хлыст озирается, конвоиров выискивает.
Вокруг темно и тихо, даже собак не слышно. Спят людишки, последний сон досматривают, и никому нет дела, что у него внутри творится. А внутри сердце колотится и вздохнуть не дает. От запоздалой мысли совсем худо стало.
— Где мои дети?
— Таша расскажет.
— С ними все в порядке?
Крикс развернулся, глазами сверкнул:
— Ты сам отказался от беседы по душам. Поэтому или проваливай, или иди молча.
Вышли они из селения, направились в сторону кряжа. Солнце только-только из-за горизонта выползло. Пустошь в желтый цвет окрасилась. На горах каждая складочка видна.
Хлыст остановился, закрутил головой.
— В чем дело? — спросил Крикс, оглянувшись.
— Ты куда меня ведешь?
— Я же просил: иди молча.
Хлыст указал в сторону:
— Пещера там, а ты ведешь меня на прииск.
Крикс развернулся:
— Дорога в лагерь смертников идет через пещеру?
Догадка вмиг отодвинула Ташу куда подальше.
— А ты ведь не знаешь дорогу, — промолвил Хлыст.
— Знаю. Твои сапфиры оттуда.
— Одно дело поднять на высоту сорок метров котомку с камушками. Другое дело — спустить туда человека, — говорил Хлыст, пятясь. — Ты думал, я покажу тебе, как пройти к "Котлу"? Даже не надейся.
— Удачи, Асон, — произнес страж, бросил ему под ноги кнут и стремительно пошел вперед.
Глядя в могучую спину, Хлыст ухмылялся, а внутри горланила непомерная гордость — хитрой псине не удалось обвести вокруг пальца матерого волка. Все страшилки о Таше, разговоры о лагере смертников, да и сама встреча с Криксом сейчас казались не настоящими, выдернутыми из балаганного представления сценками, которые смотришь напряженно, но знаешь, что будет счастливый конец. И плевать, что в карманах полегчало. Зато теперь не будут мучить думы о новой жизни. Ему и в старой хорошо.
Когда Крикс скрылся за холмом, Хлыст поднял кнут, посмотрел по сторонам. Вдали, на желтом горизонте, виднелось серое пятно селения. Рядом горы — можно сказать, второй дом. Вокруг ни души. Неужели весь этот спектакль только из-за сапфиров? Но Крикс... сам на себя не похож, как будто его подменили. В чем же тогда подвох?
Поддавшись искушению еще раз глянуть стражу в спину, Хлыст устремился в сторону холма. Обогнув его, остолбенел. В тени, под скальным карнизом стояла машина для перевозки заключенных, прозванная в народе "искупилкой". Она очень походила на банковский "сундук" для перевозки драгоценных камней: будка обита железом, по бокам приварены скобы. Только у "сундука" дверца сзади, а у "искупилки" на крыше. Забираешься наверх, поднимаешь тяжеленную железяку и спрыгиваешь в дыру. Внутри темень, духота и ни хрена не слышно. Говорят, что и снаружи не слышно, что творится внутри. И нередко в искупительные поселения вместе с уголовниками приезжала пара-тройка мертвяков.
Возле кабины тихо переговаривались Крикс и два надзирателя. Завидев Хлыста, замолчали. А у того поджилки затряслись. Попался! По собственной дурости попался! А надзиратели стоят, как вкопанные. Навстречу не бегут, руки не заламывают, голову к земле не гнут.
Хлыст на ватных ногах приблизился к машине, прижал к холодному железу ладонь:
— Она здесь?
Крикс кивнул.
— Чего ждешь? Вытащи ее.
— Хорошо подумал, Асон? Ты еще можешь уйти.
Хлыст нутром чувствовал, что страж не обманывает, что отпустит и не побежит следом. Крикс такой — сказал-сделал. Но эта оговорка "ты еще можешь"... Что же они сотворили с Ташей, если увидев ее, он уже не сможет уйти?
Вскинул Хлыст голову:
— Я тебе заплатил. Вытащи ее.
— Может, поговорим по душам?
— Да пошел ты!
Крикс и надзиратели переглянулись.
— Давай! Вытащи ее! Ну же! — кричал Хлыст, стискивая в руке кнут.
Крикс забрался по скобам, с видимым усилием поднял дверцу. Улегся на крышу и почти по пояс в лаз нырнул:
— Таша! Давай руку. Иди сюда, говорю! Хватайся!
Помог Таше спуститься на землю и закрыл дыру.
А Таша — бледная, растрепанная, в разорванном платье — глазами из стороны в сторону водит и воздух хватает. Увидела Хлыста, на грудь ему упала, в голос разрыдалась.
Поглаживал Хлыст ее по спине, а сам боролся с желанием взмахнуть кнутом и обвить веревкой Криксу шею. И понимал, что тут уж точно придет ему конец.
— Иди, Таша, домой, — прошептал он, испугавшись, что не выдержит, сорвется.
Таша ладошкой по глазам провела, да как кинется к машине, да как завоет.
— Иди домой, дура!— гаркнул Хлыст.
Схватил ее, потащил в сторонку, а она обмякла, глаза закатила и без чувств на землю повалилась.
Смотрел Хлыст на Ташу и холодел. Перевел взор на Крикса:
— Кто в "искупилке"?
Страж сел на порожек кабины и голову опустил.
— Там мои дети?
Крикс кивнул.
— И дочка?.. Ей же всего шесть... Крикс... Зачем они тебе?
— Я спущу их в "Котел".
Тут уж проняло Хлыста безумное веселье. Чтобы Крикс... детишек... к смертникам...
Хохотал Хлыст, как скаженный. По лицу слезы и грязь размазывал. Ну страж... ну артист... Сначала страху нагнал, теперь рассмешил.
А тот сидит на порожке и в землю глядит.
Отдышался Хлыст, растопыренными пальцами пригладил косматые пряди, одернул рубаху:
— Я не знал, что ты такой шутник. — Склонился над женой, легонько по щекам пошлепал, за руку потянул. — Вставай, Таша! Ну же! Вставай!
— Пусть с ними сделают то, что ты сделал с моим племянником, — тихо сказал Крикс.
Пригнул Хлыст голову, а в ушах сердце туф-туф-туф.
— Я не знаю твоего племянника.
Вздернул Крикс подбородок, плечи расправил. Вот такой он был пять лет назад: бездушный, безжалостный, беспощадный.
Хлыст выронил кнут, рухнул на колени:
— Я не знал, Крикс! Клянусь! Не знал. Когда я набрел на лагерь, мальчишка уже был там.
Крикс поднялся, махнул надзирателям:
— Поехали.
Хлыст метнулся вперед, вцепился стражу в штаны:
— Ради Бога! Крикс! Если хочешь отомстить, забери меня, Ташу забери. Только детишек не трогай. Давай поговорим по душам. Крикс! Давай поговорим!
— Давай. Поговорим.
Сжал Крикс свой могучий кулак и со всей силой обрушил его на Хлыста.
* * *
Кабинет Адэра находился на первом этаже. Рядом — комната секретаря. Гюст называл ее безлико и просто — склад. В ней можно было найти все, что угодно: вешалки для одежды, чайные и кофейные сервизы, упаковки писчей бумаги, столики на колесиках, стулья и кресла, и даже софу, но только не сановника, ведающего делопроизводством. Гюст проводил все свое время за дверьми кабинета, в просторной, светлой и пока безлюдной приемной.
Чуть дальше по коридору располагалась библиотека. Затем тянулась вереница огромных помещений, где любой звук пробуждал эхо. Скоро их займут советники с шумной братией помощников, секретарей и посыльных. За поворотом — комната собраний, которую слуги и ремонтные рабочие с лихорадочной поспешностью превращали в зал Совета.
Гюст предложил перенести кабинет правителя на третий этаж, поближе к апартаментам. Хотя бы на время, пока в воздухе плавает пыль, а одежда к концу дня пропитывается запахом штукатурки и краски. Адэр отказался.
Цветущий сад за окнами личных комнат, ароматы трав и пение птиц с необъяснимым и неуемным упорством вырывали из действительности и уносили далеко от замка. Здесь же, в небольшом кабинете со строгой обстановкой и с окнами, выходящими на пустошь, ничто не отвлекало от работы. Ну, или почти ничто... Адэр нет-нет да и бросал взгляд на дорогу, припорошенную песком.
Там, за горизонтом, дорога переходила в колею, а чуть дальше делилась на три. Одна летела в Тезар, вторая тянулась в Нижний Дол, где находится нынешняя столица Порубежья Ларжетай, третья петляла между камнями и ямами до Бездольного Узла. Именно оттуда чуть ли не каждый день приезжал кто-то из людей Крикса.
Адэр впервые злился на отсутствие связи — ведь намного быстрее выслушивать отчеты и отдавать приказы по телефону, чем переводить бумагу на послания, ожидая гонцов с новостями. Но еще с большим нетерпением он ждал машину из клиники маркиза Ларе. В любую минуту командир стражей мог сообщить о появлении ракшадского корабля, или шхуны, или лодки, а стариков до сих пор не было.
Адэр вновь бросил взгляд в окно и вернулся к изучению родословных книг порубежской знати. Первый и главный вопрос, который волновал его — это, конечно же, формирование Совета. Сроки поджимали — два месяца было потрачено на бесплодные метания, — а достойные занять кресла советников до сих пор прятались за безликими именами.
Адэр разделил книги на две стопки. В одну сложил родословные вельмож, чистота крови которых не вызывала сомнений. В другой стопе находились документы знатных особ, чьи предки — выходцы из простого люда. Более ста лет назад Зерван, последний потомок династии Грасс и последний правитель Грасс-дэ-мора, даровал им родовые звания и земли за заслуги перед страной. Но признания добились праотцы, а не их чада, на титулы которых сейчас смотрел Адэр. Ко всему прочему, Совет виделся ему чистым, высоким, без прадедов-простолюдинов.
Адэр придвинул к себе сшитые листы — сведения о роде занятий и основных источниках доходов именитых особ. Пролистывая бумаги, мрачнел. Все, без исключения, вели деятельность за границей — даже маркиз Ларе в Порубежье занимался всего лишь благотворительностью, — а значит, приносили пользу, соответственно и прибыль, кому угодно, но только не родине.
Наконец Адэр выписал несколько имен, некоторые перечеркнул, сверху начертал другие, сделал на полях пометки. Пробежал взором по строкам.
В Совете должны сидеть люди, которые любят Порубежье с такой же страстью, с какой он его ненавидит. Только они, преданные своему народу, готовые на жертвы и способные на подвиги, смогут поднять отчизну с колен. В этом списке таких людей нет.
Адэр смял лист в кулаке и бросил в стену.
На пороге кабинета появился секретарь:
— Мой правитель! К вам маркиз Бархат.
В Градмире Гюст считался самым ярым поборником дворцового этикета. Но в этом замке, где единственным посетителем, гостем и собеседником был Вилар, доклад о каждом его приходе звучал как насмешка.
Адэр подпер щеку кулаком:
— Достаточно молча открыть дверь перед маркизом.
Еле слышно вздохнув и тем самым выказав несогласие, Гюст сделал шаг в сторону и пропустил в кабинет Вилара.
Друг сел за стол, положил перед собой две потрепанные папки.
— Очередной Совет? — спросил он, кивком указав на смятый лист в углу комнаты.
— Не хочу идти им на уступки.
— Они же еще ничего не просили.
— Попросят. Будь я на их месте, я не просил бы, а требовал. — Адэр затолкал сшитые листы в ящик стола. — Порубежская знать имеет такие привилегии, каких не имеет ни один высокородный в другой стране. Сомневаюсь, что они захотят с ними расстаться.
— Кто же им дал их?
— Великий.
Вилар недоверчиво покосился.
— Почти восемьдесят лет знатные дома боролись за престол Порубежья, — проговорил Адэр, — а при Могане о троне никто даже не заикнулся. Не догадываешься — почему?
Вилар пожал плечами и отвел взгляд. Догадывается.
Адэр подошел к окну. Ветер гнал по пустоши пыль и песок, заметая дорогу. По небу неслись изодранные облака, отбрасывая на грязно-желтую землю уродливые тени. На горизонте никого, а пора хоть кому-то появиться.
— Что принес?
— Сведения о результатах переписи населения.
Адэр развернулся к Вилару:
— Ты все-таки разыскал!
Друг похлопал ладонью по одной картонной обложке:
— Эта перепись двадцатилетней давности, когда Порубежье только стало колонией Тезара.
Опустил руку поверх другой обложки:
— А это спустя десять лет. И до сегодняшних дней перепись больше не проводилась.
Адэр вернулся к столу, придвинул к себе папки, принялся пролистывать лежащие в них бумаги.
— Ты знал, что в замке живет летописец? — спросил Вилар.
— Кто?
— Настоящий летописец! Его комната находится там же, в архиве.
