Концепция силы. Юлька

— Успокойся. Какие-то полтора часа — и я в твоём распоряжении.

Он снова отвернулся к свечам.

В прихожей заговорили, но ясные, отчётливые голоса уплыли в мягкий глухой туман. Юлька отстранённо смотрела в спину Влада, зная, что она стоит за его спиной.

Это кто-то другой в его кабинете взял с его стола огромную полированную раковину и швырнул её в окно.

От стеклянного обвала Влад вздрогнул и обернулся к Юльке, не замечая, что очередная спичка почти догорела и её пламя ласкается о его пальцы. Девушка издалека наблюдала, как огненный лепесток томно прислонился к коже Влада, а потом серая струйка деловито закурчавилась, будто из пальцев. Дымок ещё не исчез, а "кто-то другой" изо всех сил ударил второй раковиной по второму окну. Осталось ещё одно.

— Вот как... — прошептал Влад. Лицо не изменилось — так же безучастно.

— Влад, ты слышал? Где-то стекло разбилось? — обеспокоенно сказала Ольга Андреевна, пожилая дама, деловитая и крепенькая в своём спортивном костюме. Сначала она просто повернула голову, заглядывая в комнату, а увидев горящие свечи, позвала мужа и остальных.

Кое-кто тоже слышал стеклянные взрывы и уже пытался выяснить, что случилось. Но голос Тамары продолжал драматически заглушать реплики кружковцев на "посторонние темы". Женщина, видимо, вместе с остальными двигалась к комнате, где уже вошедшие смущенно старались сделать вид "ничего не вижу".

Юлька и Влад смотрели друг другу в глаза в совершенном, явно огороженном ото всех личном одиночестве. Неизвестно, как для Влада, но для Юльки зримый мир расплавлено тёк, и она уже перестала правильно воспринимать происходящее. Затянувшийся сон, где всё плывёт...

... Назойливый голос Тамары, кому-то отвечающий:

— Сразу! А как не узнать? Все вещи остались при них: оружие, документы, даже дубинки...

Влад тоже отдалился.

"... даже дубинки..." Юльку кинуло в многопространственный поток. Она — ныряет под дубинку, хищно и стремительно вонзает пальцы в шею тёплого тела — во влажное тёплое месиво, брызжет кровь, её сладкий вкус на губах, на языке...

Она — видит медленное движение Влада, он стискивает зубы. Ненормальный, он думает — этот его командный голос может повлиять на неё. Не Влад, оказывается, движется — материальные следы гипнотического приказа шевелятся в воздухе и стаивают в мутные полупрозрачные капли. Она — морщится от обвивающих её, обнажённо-пронзительных звуковых тянучек из голоса Тамары.

И снова она, Юлька, — сквозь колыхания прозрачных полотнищ вглядывается в форменную одежду того, на дороге. Как он торжественно падает! Даже обыденность выплёскивающейся крови не портит его величавого падения. Второй пятится. Его глаз не видно, но он поднял дубинку в смешном агрессивном жесте... И все три пространства виднелись через странную рябь сумасшедшего мелькания снизу вверх каких-то пятен.

Как это всё хочется зачеркнуть! Забыть! Вернуться в простенькую реальность! Ничего не знать о страшной троице и о том, что Влад тоже что-то знает о троих! Зачеркнуть, вычеркнуть из своей жизни!..

Кружковцы пока ещё изумлённо оглядывались, забыв о своём личном любопытстве. Разогнавшаяся Тамара предпочитала всё не относящееся к личнму повествованию считать ерундой.

— Ты слишком близко к дороге построил свой дом! — с кокетливым упрёком обратилась она к Владу. — Стоит проехать грузовой машине — и вот, пожалуйста, такой жуткий резонанс!

Но дом уже не резонировал, а слишком явно дрожал. Некоторые опасливо посматривали на потолок: может, самолёт низко пролетает? Бывает такое. Но для самолёта тишина оказалась убедительно настоящей.

Вздох Влада оборвался кашлем. Он увидел то, что для остальных оставалось незамеченным: стены, оклеенные обоями лотосами вверх, начало размывать.

Будто никого рядом нет — только он и Юлька, Влад ударил девушку по лицу и, схватив её за плечи, затряс.

— Переключись на другое, Юлия! Немедленно переключись! Вспомни что-нибудь, помечтай! Смотри на этот коробок спичек, думай о нём! Форма, цвет, содержимое! Ну!

Помечтай? Сознание уцепилось за единственное слово из беспорядочного крика Влада. Рвущийся к небу каменный поток, окружавший дом Влада спирально и с неотвратимостью чудовищного бульдозера, ослабел, но продолжал кружить.

"Дримо-о-он!" Онемевшая душа Юльки с благодарностью откликнулась на хрипловатый страстный призыв. Там, за струйной завесью камнепада (камневзлёта?), Юлька увидела громадную пустынную сцену с одинокой фигурой и затемнённый, громадный же зал невидимых живых, и ей захотелось туда, где все переживали одно с нею чувство.

... Из оцепеневшей группы кружковцев (внезапная грубость Влада и его странное поведение с Юлькой всех напугали) неуверенно подошёл Алексей.

— Ты не смеешь так обращаться с нею. Отпусти её.

— Как только придёт в себя. Юлия, ты меня слышишь?

— И мечта, и мой сон... — пробормотала Юлька. Уже осознанно взглянула на Влада и почувствовала на плечах его жёсткую хватку. — Синяков понаставил... Я сяду, ладно?

Но Влад силой выволок девушку на кухню, оставил её там под бдительным присмотром Алексея пить чай из успокаивающих трав, а сам вернулся к группе. Белый от пережитого, он тем не менее был, как обычно, подтянут и строг.

— Поведанная нам Тамарой история всех взбудоражила. Кого-то в большей, кого-то в меньшей степени. Отпускать вас домой в таком состоянии я, как руководитель группы, просто не могу, — заявил он. — Поэтому основные полтора часа занятия, пока я индивидуально занимаюсь с Юлией, проводит Костя. Надеюсь, мне не над объяснять, что Юлия нуждается в помощи? Думаю, никто, в том числе и я, не ожидал от неё негативной реакции на рассказ Тамары. Костя, пожалуйста, начните с релаксации мышечных групп, потом перейдите к медитативной технике.

Юлька на кухне ревела в три ручья. Ещё машинально или чтобы успокоиться, она подносила ко рту чашку, потом снова ставила её на стол и вытирала мокрую от слёз и расплескавшегося чая ладонь полотенцем, которое Влад второпях бросил ей на колени.

Напротив сидел Алексей. Он тоже налил себе чаю и забыл о нём. Ссутулился и думал о чём-то своём. Влад хотел предложить ему присоединиться к кружковцам. Однако Алексей поднял на него странно внимательные глаза — оценочный взгляд сторожевого волкодава. И Влад промолчал. Этот человек со слабым полем и неплохой физической подготовкой мог иногда оказать настоящее сопротивление. Тратить на него лишнюю энергию, чтобы перебить глупое упрямство, Владу не хотелось. Если Алексей собирается выслушать его разговор с Юлией, что ж, сам напросился. Сухарь чёртов...

— Может, тебе прилечь, отдохнуть? Здесь, на диване, места достаточно. Сон тебя успокоит.

На мягкие нотки в голосе Влада Юлька откликнулась с горечью:

— Конечно. Успокоит. Неделю назад я тоже в это верила.

— Что изменилось за неделю?

— Это я у тебя должна спросить. — Юлька огляделась было в поисках своей сумки, в которой лежал листок с вопросами, и сморщилась: ладно, так спрошу. — Тамара со своей историей... Ты ведь знаешь, о чём она рассказывала. Объясни.

— Почему ты решила, что я знаю?

Юлька прерывисто вздохнула, отпила уже еле тёплый чай.

— Я тебе Тамарину историю расскажу с самого начала. Итак, два милиционера патрулируют свой участок. Ночное дежурство. Всё было тихо, пока не появились трое (Влад сел). Двое из них нас с тобой хорошо знакомы. Человек, похожий на пьяницу, он почему-то называется Первым, хотя я его зову Пьяницей. У него очень неприятная внешность, но главное в нём, что отличает его ото всех остальных, — это его ярко-фиолетовые глаза. И, понимаешь, Влад, у меня есть дурацкая привычка к самым необычным сочетаниям, ассоциациям. Этот Первый у меня ассоциируется с тем ярко-фиолетовым цветом, в который я раскрасила один из твоих пентаклей. — Она всё-таки встала, сходила в прихожую за сумкой, перебрала в папке листы и протянула нужный Владу. — С тех пор как я работаю над пентаклями, мне каждую ночь снятся эти уроды. И я их во сне рисую. Сопоставить нетрудно, да?.. Женщину я назвала Рыбой. Ты ведь помнишь её? Худая, костлявая... А вот с третьим что-то не то. Сначала был Утопленник, такой припухлый дядечка. Он ещё следил за мной. Потом он куда-то подевался, и сейчас главный в компании — убийца по кличке Мотоциклист. Все они меня почему-то знают, а сегодня ночью Мотоциклист назвал меня Хозяйкой.

Чайная ложечка подпрыгнула во вздрогнувших пальцах Влада, и звенящий звук упавшего предмета болезненно отразился от стен.

— Именно так, с большой буквы... Итак, патруль себе шёл, и вот появилась эта троица. Мотоциклист убил обоих. Чем всё закончилось, я не знаю. Думаю — ты объяснишь. Я хочу слышать ответы на свои вопросы, и я их получу! Смотри мне в глаза и отвечай!

Она отобрала лист с фиолетовым монстром и запихивала в папку, злая и решительная, когда услышала шёпот Алексея:

— Юля, смотри...

Бесстрастное лицо Влада сохраняло маску покоя, но глаза слишком отчуждённо уставились в близкую точку пространства. Насторожённая Юлька помахала перед его лицом ладонью. Влад не реагировал.

34.

Люда с сомнением следила, как Олег накладывает в большую сумку, массивной барыней сидящей на заднем сиденье машины, последние банки и пакеты, которые он только что выволок из магазина.

— Ты уверен, что она настолько проголодается?

— За время в своём кружке, возможно, и не очень. Но серьёзные разговоры часто бывают затяжными. Юля настроена именно на такой разговор. Кроме того вкусная еда отбивает охоту ругаться.

— Тебя есть за что ругать, или что-то учудила Юля?

— Пока ни того, ни другого. Но хочется предусмотреть всё.

— И всё же, мне кажется, еды слишком много. Я, конечно, понимаю, что ресторан в машине — это увлекательно, и вокруг никого посторонних, но не лучше ли посидеть в какой-нибудь уютной кафешке?

— Во мне иногда говорит моя тётя! — заявил Олег ("Прислонитесь к моему животу — и вы услышите её голос!" — пробурчала Люда) и объяснил: — Это очень серьёзно, потому что её детство и молодость прошли в деревне. Семья была многодетная, отец погиб на фронте, так что нашей бабушке пришлось очень тяжело. Тётя была старшей, наработалась и наголодалась вдоволь. С тех пор она сохранила главное представление о счастье: чтобы человек был счастлив, он должен быть сыт. Я её вижу редко, но, когда заезжаю проведать, она видит во мне страшно голодного ребёнка и впихивает в меня столько, что я потом могу неделю обойтись без жратвы. Иногда я думаю, мне надо поправиться килограммов на пятьдесят, чтобы она была при виде меня счастлива по-настоящему... Поэтому кафешка меня не устраивает: там нет столько продуктов, сколько мне надо, а тащить в кафе закупленное — это кем я буду выглядеть?

— При таком росте — килограммов пятьдесят?! Прибавить?!

— А что — солидный цветущий мужчина, суперКарлсон, объевшийся грибов Алисы!

— Бедная твоя тётя...

— Нет, сейчас она счастливая. Сама посуди: с таким горячим убеждением — и иметь возможность всех кормить. Пенсия неплохая. Для неё это счастье!

Он осторожно закрыл "молнию" на сумке — под сдавленное хихиканье Люды и собирался сказать: "Давай в машину. Есть время довезти тебя до дому". Будто тяжёлая осенняя муха прикоснулась к его затылку и оставила на коже липкий грязный след. Олег оглянулся на чужой взгляд инстинктивно, хотя потом ругал себя: нужно было вести себя так, словно ничего не заметил или не почувствовал.

На площадке перед магазином в этот осенний вечер было достаточно света, чтобы узнать мужичонку со свинячьими глазками. Столкновение взглядами получилось очень сильное — оба не ожидали: Олег — увидеть пьянчужку, тот — что Олег обнаружит его. Но мужичонка оправился как-то сразу: ухмыльнулся Олегу, как знакомому, и пошёл к углу магазина уже не так быстро, как торопился мгновением раньше. Даже оглянулся, точно убедиться, что Олег всё ещё смотрит ему вслед.

"А спросить, кто такой! Догнать и спросить! И пусть попробует отвертеться — душу повытрясу!"

— Люда, подожди минутку в машине!

— Ты куда так вдруг?

— Знакомого встретил.

"Знакомый" замешкался на углу, ещё раз обернулся. У Олега мелькнуло беспокойное впечатление, что Пьяница проверяет, идут ли за ним. Олег добежал до угла, и только бег, из-за которого ему пришлось сделать крутой вираж на повороте, спас его от атаки совершенно незнакомого человека. Незнакомый парень в куртке понял, что поймать Олега на кулак не удалось, и быстро перестроился.

Его лица Олег в темноте торца дома не разглядел, но за незнакомцем переминался Пьяница и угадывался характерный силуэт женщины Рыбы. Но этот тип в куртке явно не Утопленник. Тот был крупный, рослый, а перед Олегом, насколько он смог разглядеть, стоял молодой поджарый... бульдог.

Пока преимуществами Олега были его рост и его умение драться. И если в пером он был уверен на все сто, то во втором... Олег легко ушёл от мелькнувшего кулака незнакомца и невольно втянул носом странный запах своего противника: чистый морозный воздух подчеркнул сладковатую прель, что-то очень знакомое — и пока неосознаваемо опасное.

После короткой череды атакующих ударов противника Олег сообразил, что парнишка нахватался боевых приёмов там и сям, скорее, от дружков, но драться на уровне настоящего боя он не умеет. Ему и не нужно, поскольку его основной целью стало, как смутно Олег догадывался, свалить противника и забить его. Для таких, как этот незнакомец, не существовало правила "лежачего не бьют". Наверное, он о нём и не подозревал.

Пьяница куда-то исчез. Здесь, позади магазина, во дворе жилого дома, нет ни одного фонаря. Единственное освещение — немногие желтоватые и голубоватые (смотрят телевизор?) окна. Поэтому в полутьме исчезнуть и вновь внезапно появиться не составляет проблемы.

Отбиваться Олегу надоело. Несмотря на темноту, он решился уложить противника носом в асфальт и допросить на тему "Чего это вы ко мне пристали?". А для начала неплохо было бы выманить парнишку ближе к свету.

Колени будто сами подломились — а он ещё не ощутил удара сзади по ногам. На голом инстинкте Олег, чтобы смягчить удар, почти одновременно с ним продолжил навязанное движение, бросаясь вперёд всем телом. В следующую секунду — ещё в полёте от удара — на слабой опоре ноги, едва коснувшейся асфальта, он извернулся, чтобы уйти от удара Кожаного и машинально взглянуть на того, кто за спиной.

Ещё через секунду чёрный, но реальный мир пропороли ослепительно-белые полосы, и местность стала походить на полуосвещённое помещение психованного театра: здесь кусочек дома появляется-пропадает, там постепенно прочерчивается воткнутая вовнутрь сияюще-серая дорога, выскакивают ребристые заборы, детский грибок над песочницей, газон, скамейки мусорный ящик — всё это едет, плывёт...

Сумасшедшее чёрно-белое кино продолжается, но уже со своими героями (а Олег слышит знакомый звук авто и, кажется, начинает соображать, что апокалиптический или театральный — что они там репетируют? Ад пустоты? — свет — это всего лишь мощные фары): торжествующе ощеренный рот Кожаного кривится в злобную гримасу досады; Рыба мелкими перебежками уходит во тьму; тень Пьяницы со здоровенной доской в руках пятится, пытаясь увернуться от режущих темноту световых полос; и, наконец, снова Кожаный — поворачивается спиной и не спеша, вразвалку уходит по белым дорожкам, словно после вечерней прогулки, а перед ним мерно мотается маятник тени.