Медленно, напоказ. Не царственно — злодейски. Гильгамеш шёл через зал. Продолжая осыпать пространство перед собой орудиями, реликвиями и регалиями, что не принадлежали ему, но по хитрому капризу Узора Связей его Легенды и прочих, он имел Священно Право Пладения.

Холод отрезвил моё сознание, укрощая Связь, протянувшуюся сквозь весь многогранник моего существа, от условно верхней вершины по направлению к условно нижней.

Но Понимание, что Гильгамеш спокойно и хладнокровно загоняет противника в ловушку, ограничивая маневр лживо беспорядочным дождём копий, мечей и топоров из своих Врат Вавилона, оставалось.

То же самое, с каким хладнокровный Герой ненаписанной Легенды — к которой я сам сейчас писал апокриф, продолжение и фанфик своими действиями — давал понять, что ещё не время бить в спину, надеясь поразить Первого Героя, пока он без призванной брони.

Золотые доспехи — просто манифестация. Настоящая защита скрыта под одеждой, этих веков или былых. Кожа и узоры на ней.

Наконец, это случилось. Геракл сделал ошибку. Точнее, наконец, не сумел вырваться из замкнувшегося капкана.

— Берс... — всхлипнула Илия — она стояла на возвышении, что так и хотелось наречь тронным, на другом конце зала.

И всё ещё, что удивительно, меня не замечали. Остатки Ритуала, влиянье Связей, ограничения идущих по Истории?

Геракл сделал... что-то. Проявил свою Волю, Силу, Право. Копья исчезли, алебарда рассыпалась в пыль, когда сокращающиеся сквозь неё мышечные волокна голени разорвали, стёрли в смертных прах металл, что им мешал. Мечи обломились и выскочили из рук, потому что они мешали последним проявить Волю своего хозяина.

Двигаться. Бороться. Не отступать. Не сдаваться. Древний, великий Закон. Награда позабывшему — смерть.

И это тоже было ловушкой. Цепи. Оковы. И глупое имя.

Закон, материализованная Идея, одно из многих орудий смертных для укрощения капризных богов, почему-то названное именем существа, созданного богами для укрощения самого Гильгамеша.

Если так, то древний царь древнего Урука, по современным меркам — тот ещё тролль.

Что-то внутри меня — кажется, не желчный пузырь или позвоночные нервы — кольнуло мимолётным сожалением. Быть может, в другой Истории, с другими стартами, мы могли бы неплохо подружиться, стать приятелями, обоюдно отказывая считать друг друга достаточно близким для одинаково сокровенного слова "друг".

Пустое. На данный момент времени уж точно.

Энкиду, Цепи Небес, сковали Геракла, проявившего свою божественную суть. Их Роль, их Право и Предназначение.

И холод в голове ,искрящийся и ограничивающий рискующие вычерниться, пожирнеть "П".

И новый вал, ливень Легенд, призванных Гильгамешем по его кривому Праву Первородства, пробили тело Слуги.

-...серкер — продолжила Илиясвиль фон Айнцберн.

С того времени, как Геракл попался в ловушку и был вынужден проявить свои божественные Волю и Право, прошло менее 0,1 секунды.

Сейчас, когда время словно восстановило свой естественный ход, а Гильгамеш замер, глядя на скованного, пробитого в шести местах, истекающего силой, Геракла, исход схватки был ясен.

Берсеркер сохранял подобие жизни из-за комбинации фирменного классового безумия и продолжающейся поддержки от своего Мастера. Но это была жизнь, словно в глубокой коме, на многодневном ИВЛ. Да, в него лилась сила, да, он был слишком безумен, чтобы признать свою смерть. Но всего упорства мира мало, когда тебя ломают механизмы мироздания.

— Пёс, это была славная битва — произнёс Гильгамеш.

Странно, без своей обычной насмешливой гордыни.

Одинокое оружие, вылетевшее из портала, пробило корпус Геракла от шеи до зада, войдя в пол на семь сантиметров. Удар милосердия.

Берсеркер пал, растаяв радужной дымкой и тающей пылью. Остались только вбитые в пол орудия войны и исчезающие в портале Оковы.

Слегка другие шевельнулись. Словно чуть сдвинулись на повороте плиты коридора, открывая небольшую щель. Открытую возможность, порт подключения, словом — Связь.

Словно из-за плит предопределённости, слагающих Историю, повеяло странным сквознячком, могущим означать разное. Но главное — возможности того, что здесь может зваться сюжетом.

Спаситель, приходящий в час отчаяния из пустоты и уносящий прочь. Мифологический образ, которому есть место в этой Истории.

Связь легла сказочно просто, перенося меня, боеготового, вооружённого, прямо перед малышкой Илией. К ней спиной, конечно. Но это — допустимый риск.

— Ну, здравствуй, Фингал — сказал я.

И крошечный стих, короткий отрывок аккуратно лёг ещё одной перемычкой в переплетающихся Историях, двух дополнений и теней от своих Легенд.

Владыка пустыни, Герой героев.

Когда придёт Время и Место Истории нашей схватки, будут молнии и гром.

Нет, не из-за кинематографических клише.

Губы Гильгамеша дрогнули, лицо исказилось. Смесь насмешки, презрения, гордыни и удивления, тем более забавная, когда он тоже ощутил — а я увидел — как его ограничивают новые факторы, Оковы пишушейся нами — и не только — Истории. Ещё забавнее, что у Илии тут и вовсе нет права голоса. Спасаемая принцесса в такой Истории — просто предмет. Конь рыцаря и то имеет больше воли и строчек описаний. Если бы он был в этих веках, конечно.

— Кто ты, Сваран?

Это удовольствие, смесь радости манипуляции и радости знания — не то ли испытывают трикстеры, исследователи и им подобные?

— Мы встретимся ещё, мёртвый царь мёртвого Урука. И это будет славная битва.

И взяв Илиясвиль фон Айнцберн за шкирку, не глядя, по памяти, на координации, я снова Шагнул, роняя напоследок созданные Градацией Воздуха предметы.

Урук. Пыль полей, щебень городов.

Первый Потомок, как тебе новое имя? Или Прозванье?

Гранаты, которые никто не делает по индивидуальному заказу, кроме уникумов со станками или Градацией Воздуха.

Довольно странно — но не утомительно — думать о стольких вещах одновременно.

Главное не облекать все потоки в слова, мысленная речь — это затратный вычислительный процесс. И, зачастую, довольно бесполезный.

Я едва успел подхватить согнувшуюся от боли и всхлипнувшую не только от горя, малышку Илию.

Я видел, Заклинатель знал, а Первый Потомок — понимал, что происходит. Три точки зрения, дающие суммарную картину этой части мира.

Переполнение. Слишком много Слуг, слишком маленькое тело. Геракл был последней каплей, система "чашка в девочке" идёт вразнос.

Как говорил мой кот — в той, далёкой и давно прошедшей жизни не "здесь" и не "сейчас" (причём, весьма) — Дела-а. Правда, он умел это делать молча, одной небогатой мимикой вислоухой серой морды.

И тут, как назло, мир опять сдвинулся. Поменялся. Затемнился.

Убогий язык людей с их стандартным органом чувств и сложными словами для выражения эмоциональных состояний, которые всё равно почти никто не знает или не помнит, со всеми этими прострациями, сплинами, ажитациями и прочими фанабериями.

Да, я сейчас просто нарезал рандомных терминов, ибо нервничаю. У меня на руках плющит ребёнка с энергетической аномалией в теле, что ему прямо грозит распылением всей смертной плоти и утилизацией менее тварных частей бытийности с проявлением здесь сомнительной пользы и ценности артефакта.

А какая-то штука влияет на мир вокруг, нагоняя нервозности.

Так что я просто ещё несколько раз Шагнул, рисуя ломанную кривую своих "портальных прыжков", и удаляясь на другую сторону от замка, поместий Семей, и одного из наших запасных убежищ.

Впрочем, от того, где сидела в готовности Тисэ, я тоже находился пока на некотором удалении.

Так, убежище некоего прибывшего чародея, предположительного мастера покойной Кастер, которую я, э... эвтанировал. Хороший термин, кстати.

В убежище, в колбах, находятся десятки людей. До сих пор. В гипнотическом трансе, почти анабиозе. Что ценно — их существование уже "отмыто", искать никто не будет. Хороший материал.

Откуда я о нём знаю? Фуюки — город, где я осведомлён о происходящем чуть меньше, чем в соседнем, где мой дом. Помещение, временно занимаемое чародейским нуворишем с самомнением до небес — это не поколениями защищённая родовая усадьба с вмурованными кристаллами или сидящей в подвалах мерзотной тварью. Самомнение — один из самых специфических ресурсов, который только можно себе вообразить. Необходимость сомнительна, вред очевиден.

В любом случае, выход из Шага произошёл чисто. Единственный находящийся в сознании обитатель базы присоединился к большинству находящихся здесь. Можно разбираться и пытаться поправить дочку Кирицугу.

Но сначала — стабилизировать.

— Поспи Покойно

Магия — если это можно так назвать — Первого Потомка крайне своеобразна. Особенно необходимостью обновлять защиту от своей... Потомкизации, скажем так.

Контроль, учёт, и дисциплина. Только так можно достичь скрытой Цели.

Поехали.

Что сделает нормальная девушка, телепортировавшись по зову своего друга/напарника в неизвестность? Что ей полагается сказать, если вокруг — белый пол и потолок и ряды вертикальных цилиндрических колб, уходящие в бесконечность? Если в колбах, заполненных бледной, красноватой прозрачной жидкостью, парят бессознательные люди? Если часть колб разбита, люди выложены в странные позы, формируя своими согнутыми телами, дорожками несвёртывающейся, текущей куда-то крови и мерно перистальтирующих кишок, некую фигуру? Как ругаться и чем бить, если при попытке осознать рисунок этой фигуры, начинает болеть голова, резать и щипать глаза, а в носу и ушах начинает появляется пульсация готовых лопнуть сосудов?

Тисэ — полагаю, дело было в чём-то вроде Ритуала Возвращения, где я или предмет на мне был точкой финиша, так она появилась рядом со мной — удивленно расширила глаза и приподняла брови.

Медленно, без хруста, согнулись пальцы, пряча образующиеся кулаки под краями длинных рукавов куртки.

Тихо и тонко, затрепетали, соединяющие нас Связи. Как и линии Узоров и рунических Знаков, образующих защитные контуры в снаряжении девушки.

— Курро — дрогнув языком и чуть загремев голосом, начала Тисэ — объяснись.

Куро из семьи Патан, если кто забыл — это моё имея. Не Сваран или Первый Потомок, не Заклинатель, Кастер, или там Мечник, Сэйбер. Но и не Связанный Оковами Цепей Смыслов и Знаков, а часть меня, тамутургическую, можно описать и так.

Интересная мысль и взгляд на мир и своё место в нём, но сейчас — не её Место и Время.

Мне не требовалось демонстративно, медленно и печально, поворачивать голову, то к Тисэ, то от неё, к бессознательным людям, их Связям, линиям и Точкам, а также потокам праны.

Вообще не понимаю этих социально-психологических жестов, честно говоря. Пустая потеря.

— Разделение груза — говорю, смотря на вздымающуюся грудную клетку. Индонезия, двадцать лет и три месяца от дня рождения. Вес пятьдесят шесть килограммов, рост сто сорок девять сантиметров, второй размер. Аномалий Связей, Цепей, каких-то Даров — не выявлено.

Как же трудно оформить в блёклый и двусмысленный язык колебаний воздуха своё Видение и Замысел. В чём-то легче, чем в знаки на плоскости, но не сильно.

— В центре — Илиясвиль фон Айнцберн. Гибель Берсеркера дестабилизировало её. Слишком много энергии.

Что-то взвихрилось за моей спиной. Полагаю, энергия Шестого Вымышленного Элемента, кошмаров людских. А также, Связи, мысли и эмоции.

Не отвлекаясь, я созданной Градацией Воздуха иглой, тонкой, несимметричной, шестигранной, ткнул в мелькнувшую было Точку.

Глаза, унаследованные с этим телом, позволяют создать/открыть порт к команде Миру на уничтожение чего-либо. Того, чьё существование ты можешь осознать, но только если Точка проецируется в зоне досягаемости. В противном случае, стоя на месте и просто тыкая пальцем (точнее, режущей кромкой ногтя), я мог бы уничтожать миры, Концепции и их части, причем самым причудливыми способами, включая "разрушение через изменение". Венец развития владельца этих Глаз с точки зрения расширения спектра воздействия, теоретические представимый, но недостижимый практически.

Если угодно — это был мини-ритуал. Уничтожение Точки рождающегося Явления, способного обрушить систему, как порыв ветра — карточный домик. Каскад, цепная реакция, предотвращённая в самом начале. Побочный эффект — общее повышение Связности и изменение оттенков происходящего. Ритуал это, то есть, Действо, или воздействие на Связи, то есть, Динамический Узор? Иногда нельзя сказать, где заканчиваются Связи и начинаются Процессы. Для кого-то вроде меня, крайне редко нет этого "иногда".

Я замечая, как Тисэ — окутанная своими собственными ритуалами, выстраиваемыми прямо на ходу — проходит вокруг фигуры, создавая каскадные воздействия, что-то меняющие, оптимизирующие. Стабилизирующие.

Ритуалист, каждый шаг, каждый вдох, удар сердца которого — это триггеры для запуска каких-либо Действ, объединяющихся вместе в свой, сложный, отчасти самоподдерживающийся и самоусложняющийся, Процесс.

Нагрузка, приходящаяся на переполненный Сосуд Грааля (как я не люблю терминологию местных чародеев!) растягивается, распределяется, демпфируется по телами, органам и тканям, делая нагрузку на комплекс посильной.

— Кто это там между тайцами? — холодный голос резал бы не хуже бритвы, если бы сам не являлся встроенной частью происходящего. Не то, чтобы я ощущал мир как симфонию Процессов, но я вижу колебания Связей, коррекцию углов, наполненности и проявленности.

— Хозяин зала. Маг.

— О.

Короткий удар, скорее, толчок в пол ноги в высоких кожаных ботинках. Колебания чего-то вроде фона сливаются в коротком резонансе, но направленном Вовне, ближе к той области, что я зову Пространством Идей. И этот пик колебаний размазывается в Барьере, окружающем Место проведения Действа, Время коррекции Узора.

Лояльный ритуалист — это круто. Помехи моего Узора превращены в Барьер, отгораживающий окружающее пространство от остального мира, снижая его влияние. Он же защищает нас, и встраивается в мои собственные структуры, на Чарах и Связях. То, что получается в сумме — настоящий Ритуал Сокрытия.

— Куро — когда очередная волна развлечений в духе "поправь Действие, ткни в Точку, скорректируй Связи" даёт нам передышку, произносит Тисэ.

— Да? — спрашиваю, бросая взгляд. Сейчас она стоит напротив меня, по другую сторону фигуры. Петля толстого кишечника, образующая арку, закрывает вид на шею и верх груди напарница. Серьёзное лицо с фиолетовыми морщинами в уголках глаз, как и частично рассыпавшийся пучок волос.

— Когда мы закончим, я хочу подробные объяснения. Если надо, под Ритуалами и Узорами.

Я кивнул.

— Хорошо.

Совершенно справедливое требование, чего раньше тянула? Или до этого удовлетворялась минимальной осведомлённостью?

Тисэ почему-то тяжело, напоказ, страдальчески вздохнула.

Да, трёхмерные фигуры ритуально-тауматургического направления, влияющие сразу на множество аспектов реальности, да и всего с двумя операторами — это сложно.