Шамана он убил сразу, жертвенник вместе с пятеркой воинов смел одним огненным валом. А вот с оставшимися четырьмя нукерами, караулившими пленных, пришлось повозиться. Все пошло не как задумывалось, и теперь Рутгер сидел в сторонке и корил себя за случившееся. Сульяр получил стрелу в заднюю ногу, мать залечивала рану, священник пытался накормить Гретель, безумную девочку.
Парень, Арно, ел жадно, как зверек, смотреть было неприятно. Наль осталась караулить за каменистой осыпью, по которой они долго шли, в надежде, что утренняя роса сотрет их следы.
Священник говорил непрерывно, рассказывал, как хорошо жили они в своей деревне, что у них там все были родственники, и дальние, и ближние, и фамилий только две Ризены и Обер-Ризены. Что напали на них орки не свои, не из того племени, с которым они мирно столько лет соседствовали, а пришлые. Кира задумчиво кивала, сидя рядом со вздрагивающим Сульяром. От ее рук шло слабое свечение, тратила последние магические силы на лечение пса. Девочка, сказала она, безнадежна. Только если показать в Гаэрре, есть там специалисты, занимающиеся именно психическими расстройствами. Это не ее, она эмпат, а не менталист.
Перед тем, как опустить в могилу убитую орком женщину, Рутгер, спросившись святого отца, — у меня там в камнях сестра, ей нужно, — снял с тела одежду и, главное, сапожки. И уцелевшие от огня акинаки и луки со стрелами прихватили, это уже священник сам догадался. Теперь мама хотя бы не безоружна, правда, в ее теперешнем состоянии лук не натянуть.
Священник пока ничего не спрашивал, только поинтересовался мимоходом, — Бежали, удалось? — Но внешностью брата и сестры не озадачился.
Гер в очередной раз вознес хвалу богине и своим учителям. Народы, народности, этнические и языковые особенности, они зубрили это с Эдди, не думая, что пригодится. Пригодилось. Аллеманды, остатки когда-то многочисленного северного народа, пришли в Гарм лет через сто после магической войны. Часть смешалась с основным населением, переняв обычаи и язык, часть продолжала жить обособленно, небольшими деревнями, в основном в пограничных с орками северных районах. Браки заключали лишь среди своих, но богиня миловала, казалось от этого они становились только здоровее и крепче. Люди высокого роста и богатырского сложения среди них были не редкость. Иногда, но нечасто, богиня одаривала их магической силой, и тоже всегда немаленькой. Молчаливые, чуть медлительные, простодушно-честные аллеманды были излюбленными героями народных гармских анекдотов. Вот под этих-то северян Гер и создал иллюзию для себя и Киры. Решили — будут брат и сестра.
Священник, да, конечно же, тоже Ризен, фра Зигфрид Ризен, подтвердил — их деревня как раз и была такой закрытой общиной. То, что фра говорил без умолку, можно было объяснить лишь сильным шоком — он видел смерть всех своих родных, молил богиню, но та не защитила. Кира сделала Геру предостерегающий жест — не обрывай, пусть выговорится, ему легче будет, и нам лишняя информация не повредит. Гер перебил фра Зигфрида лишь раз, спросив, какое сегодня число. — Десятое белорыбня! — Больше пяти месяцев провели Кира и Гер в пещерах.
С дозором гармских егерей они встретились через день, утром, когда готовились спуститься в распадок. Фра Зигфрид объяснил, что этой долиной они выйдут прямиком к Аксу, горной реке, а за рекой — их разрушенное селение. А там дорогой вглубь страны, можно через поселок около форта пройти, а можно и по тропе, в обход и сразу на тракт в Корнин, через Степпендорф и Вайскирхе. Но все едино — везде разъезды из форта встретишь. И засады секретные.
Пока Гер колебался и раздумывал, что делать, а священник с удивлением следил за этими сомнениями, Арно с радостным воплем, -мы дошли, свои! — бросился вниз по склону. -Стой! Осторожнее, — крикнула ему вслед Кира, но куда там, через пару шагов он оступился и кубарем покатился вниз, в конце спуска приложившись о торчащий из земли валун. Гер быстро глянул ауру — мертв, так по-глупому погибнуть, когда уже почти спасены. Он принял решение — быстро оглянулся на священника, глаза в глаза: мы из Ризенвальда, Кирса и Геральд. Он впервые делал ментальное внушение, не умел толком ничего, но кажется, получилось.
— Геральд, а чего мы стоим, спускаться надо, — обратился к нему фра Зигфрид.
— Ага, сейчас. — И Гер вскинул вверх руки, ладонями к воинам, а потом стал аккуратно сползать по склону вниз. За ним так же медленно двигались Кира, фра Зигфрид и Гретхен.
— Фра Ризен! Вы живы, а мы уж печалились, некому поминальную отслужить. А кто еще уцелел?
— Да вот все кто остались. И то чудом спаслись, если бы Геральд не пришел, уже на алтаре лежали бы.
— А ты где был, когда на деревню напали?
— На охоте, в горах.
— За козлами, что ли, отправился?
— За ними, конечно, раньше всех решил на охоту пойти... Не терпелось ему, — ответил за Гера фра Ризен.
— Я четвертого дня ушел,все искал, только одного добыл — продолжил Гер, — а потом мои псы как взбесились — тянут в степь, я из-за холма-то вышел — и вижу — наши, и сейчас их резать будут. А мужики там крепкие были, один освободиться сумел, Альфред, ну он орков отвлек, а я сначала шамана положил, а потом еще троих, и женщины помогли, даром что бабы, они у нас сильные... Вот только все почти погибли. Мы орков с шаманом сожгли, а своих закопали, — и добавил, помолчав, — сестра вот, богиню не перестаю благодарить.
Полковник — высокий, сухой, с черными с проседью волосами, внимательно смотрел на вошедших. Ризенвальд, поселок, три дня назад полностью уведен орками в степи. Те, кто погибли на месте, могли считать себя счастливчиками. Отряд, отправленный в погоню, нашел первый жертвенник в дне пути от села. Дальше преследовать орков было невозможно, напоенный силой крови шаман скрыл все следы. Полковник видел, что у парня дар, сильный, девушка была тоже с даром, но небольшим. И беременна. Месяце на пятом. Артефактов, изменяющих внешность, он не находил. Штатного мага дознавателя, менталиста, в гарнизоне уже третий месяц ждали, впрочем, как и священника. Фра Зигфрид подтверждал, что они из поселка, а чтобы солгал аллеманд, да еще служитель богини... Четверо из пятидесяти поселян. Куда их теперь?
Девочку, Гретхен, отправить в обитель Святой Магдалены, сестры присматривали за такими, лишившимися рассудка. Фра Зигфриду предложить остаться в форте. А вот брат с сестрой...
— И что делать-то дальше собираетесь?
-Нам в Гаэрру, родня там у нас, сестра оставаться на границе не хочет. Я бы в Академию поступил...
— Ну и здоровяк, — подумал полковник, и предложил — А может, останешься в гарнизоне вольнонаемным, у нас платят хорошо, места здешние ты знаешь. Лет тебе сколько?
— Восемнадцать, — прибавил Гер себе один год. Говорил, растягивая слова, подражая фра Ризену. Кира молчала, впрочем, от аллемандки никто и не ожидал бойкого разговора. Не в обычае было у них говорить с мужчинами, да еще и с чужими.
В комнату вошла маленькая светловолосая леди.
— Кэри, я тут собрала. Возьмите, пожалуйста. Плащ и немного денег, а еду вам на кухне дадут.
И, когда "брат с сестрой" ушли, виновато посмотрела на мужа, — я плащ Гюнти отдала, он ей как раз будет, ведь пешком до Степена пойдут три дня.
— Наша граница — решето. Давно пора по-другому охранять. Плащ — не бери в голову.
— Как же я боюсь за тебя и за Гюнти, всю жизнь боюсь. С той минуты как сказали что ты погиб... Неужели нельзя с орками договориться и не убивать друг друга. Мы же люди. — Леди полковница стояла, прижавшись к плечу своего мужчины, и думала, что вот так, по гарнизонам, в тревоге за мужа, а потом и за старшего, который уже служил, и тоже не в штабе, жизнь прошла, промелькнула, как пейзаж за окном магического дилижанса.
На постоялом дворе в Степпендорфе, маленьком пограничном городке, а может и не городке, а так... Две улицы, пара лавок и трактир, он же гостиница для караванщиков... В большом зале, где ели, заключали сделки, ругались, нанимались на службу, играли в карты и кости, дрались, сговаривались с гулящими девками " на час али на ночь, господин хороший?"...За столиком в углу сидели двое, по виду, брат и сестра. Сестре лет двадцать пять, брат моложе. Из простых, и явно из северян, крепкие ширококостные блондины. Мастью слегка в рыжину, в веснушках, не исчезающих даже зимой, с очень светлыми голубыми глазами, и светлыми же, какими-то коровьими, ресницами. Девица сидела совсем в углу, парень рядом, но так, чтобы видно было весь зал и, если надумает вскочить с места — ничего — ни стол, ни лавка рядом не мешали бы. Две кружки, да два кувшина — с горячей водой и молоком — стояли перед ними. Под столом — и как только втиснулись — лежали гармские сторожевые — здоровенные псы с обрубленными ушами.
Слуга принес хлеб, вареное мясо и сметану, отдельно, в маленькой плошечке, приправу — горлодер. А это зачем, мы не просили! Так это всем в заведении полагается, бесплатно. Ну тогда оставляйте. У пары было явно трудно с деньгами, одежда очень поношенная и пропахшая дымом костров, точно много раз ночевали в поле, и еду они выбирали подешевле, переспрашивая о цене. В зал они пришли не просто поесть, хотели найти работу, вернее, хотел Гер наняться к караванщикам в охрану. Парень он был сильный, но караванщики опасались брать незнакомых. Брат и сестра приходили сюда уже два дня подряд. Вчера даже принесли и продали на местную кухню маленьких степных антилоп — дзеренов. И как только выследили — сюда эти антилопы уже давно не забегали из степей. А тут — повезло, сразу двух добыл. Говорит, собаки помогли.
К столу подошел высокий мужчина, — ты что ли, парень, работу ищешь?
— Да, я бы нанялся охранником, или кучером, за проезд до Гаэрры и еду, ну и плату, как сговоримся.
— А рекомендации-то у тебя какие есть?
— Вот только бумаги из форта. Что дозволяется проезд по приграничной территории.
— Так чего ж ты молчал? Пойдем, покажешь, что умеете. Но собак твоих я кормить не буду.
— А они сами прокормятся, еще и нам принесут — отрезал Гер.
— А сестрица что умеет, — только хотел подколоть строптивого парня один из возчиков, и тут увидел, что сестра-то в тягостях. Гер в двух словах поведал немудреную историю их с сестрой злоключений. — В лошадях я понимаю, — сказала сестра. — Вылечить могу, если что, потертость или с копытами неладно. — Сговорились — с сестры за проезд не берут, едят из общего котла, по приезде в Гаэрру три кац-марки платы за работу. И Гер, и Кира понимали, что караванщик дает очень мало, пользуясь их безвыходным положением, но не роптали. Да, попросил Гер, нам бы немного денег в Корнине,— на базаре хоть пару вещей прикупить...
Кира
...чтоб не совсем стыдно в столице было. Только в Корнине мы ничего не прикупили, поняли, что придется магией обноски прикрывать, пока не заработаем в городе. Даже подержанные вещи стоили слишком дорого. Если бы не лошадка. Но иначе мне до Гаэрры было не добраться.
Лошадка, маленькая кобылка гармлингер, дрожала крупной дрожью. Мне даже показалось, что она плачет. Кобыла не опиралась на левую переднюю ногу. Открытый перелом путовой кости. Лошадка была обречена. Я спросила у хозяина, — как это? — Он только махнул рукой. Не стал ни объяснять, ни рассказывать.
— Сейчас подойдет коновал, ему продам.
— А сколько вы хотите.
— Инора, вам-то лошадка зачем? Такую не выходить.
Потом он увидел Наль и Сульяра и протянул, — аа, все понятно. — Значит, десять кийтов.
— Да вы с ума сошли, инор. Здоровая кобылка стоит восемь.
— А эта очень породистая.
— А в родословную я вырезку заворачивать буду?
Сторговались мы на двух. — Сейчас, ждите, — метнулась я к Геру, — деньги давай.
— Мам, ты чего?
— Лошадь. Мне не доехать в телеге.
Это было решающим аргументом. Действительно, дотрястись в телеге до Гаэрры я бы не смогла. Выкинула по дороге. Деньги мы раздобыли, продав орочье оружие. Короткие мечи-акинаки были сделаны из гномьей стали и гномьими же мастерами. Конечно, в центральном Гарме мы могли выручить больше, но надо было еще до этих мест добраться.
— Расписочку, пожалуйста. Номер клейма еще укажите. Гер, ты знаешь где смотреть.
И кобылка поменяла хозяина. — Теперь, — я огладила лошадку.— Энергия мне нужна. И чтоб никто не видел.— Мы кое-как завели ее в денник.
Лечила я перелом весь вечер. Но к утру Зайка — так я назвала кобылу, уже опиралась на ногу. Мы заплатили трактирщику за стойло и заночевали там же, на конюшне, все вместе, с лошадью и собаками.
* * *
*
А еще через день Зайка бойко шла иноходью по обочине, там, где грунт был помягче, пока без седока, рядом с телегой, в которой тряслась Кира. К вечеру у нее разламывалась поясница и тянуло низ живота. Все, — сказала она Геру, — завтра только на лошади, иначе придется меня оставлять в поле.
До Корнина добрались вполне благополучно, не считая нескольких стычек с местным ворьем на стоянках. Хотели пощипать возы, но были хорошо покусаны Сульяром, качественно, до крови. Мед и лесной орех, меха горной куницы, шкуры и рога муфлона, сушеная ягода, редкие травы, растущие только на севере Гарма — содержимое возов лакомая добыча для желающих жить на дармовщинку.
От Корнина до столицы по тракту двое суток, на магической каретке — час. Третьего краснолиста ввечеру наш обоз прибыл на северную окраину Гаэрры. Проехав через предместья, мы обогнули город с запада и оказались около "Глотки Гарма" — так называли самый большой на всем Рикайне оптовый рынок, где торговали продовольствием, скотом и заключали по образцам сделки с партиями зерна, сена, льна и конопли. Каждое утро в город въезжали огромные фуры, перекупщики собирали товар на ближайших фермах. Здесь молоко, сметану, творог, свежие сыры, зелень перепродавали торговцам, которые развозили товар по магазинчикам и на центральный рынок. "Глотка" просыпалось затемно, часа в четыре утра, а в пять там шла самая бойкая торговля. К шести свежий товар должен быть перед покупателем по всей Гаэрре. Вокруг рынка лепились гостиницы, обжорные лавочки, где за долю серебрушки можно было купить на вынос порцию требухи в хлебе — изобретение одного торгаша, озолотившегося на нем, трактиры для тех, у кого деньги не водятся и для тех, кто посостоятельнее. Биржа для крупных торговцев — с ресторацией и отдельными кабинетами, большим залом, где можно назначить встречу, где на магической табличке в центре — вчерашние и текущие средние цены на зерно и лен.
Кира:
Вечером мне было откровенно плохо. После целого дня дороги ноги отекли, лечить саму себя очень трудно. Я бросила пару целилок, вроде полегчало. А еще лучше стало после бадьи с водой. Вымыться целиком — ванну заказать не по средствам, так, по частям обмылись, но все равно хорошо. Спустились в общий зал. Подавальщица — она же дочка хозяина гостиницы, удивилась, — такие приличные иноры — и ничего не пьют крепче шиповникового чая. — Большое блюдо тушеной брюквы, моркови и капусты с салом и маленький кусочек мяса — мы с Гером долго препирались, кому его съесть. Хлеб. Прессованный творог с тмином. Гер пошел к стойке трактирщика и попросил газет, месяца за два. В Корнине мы не успели посмотреть новости. А слухи о жизни королевских семейств Рикайна были такие, что я только диву давалась.
