Зверь лютый. Книга 13. Рацухизация

Иду я ещё прошлой зимой по двору и вижу бабёнку из "кусочниц" с ведром. Топает она по дорожке, посыпает золой и рыдает.

— Что приключилось, красавица?

— У-у-у... Дядька Меньшак сказал, что я грязнуля корявая! Велел теперь всякую грязную работу делать. Вот — золы собрать да двор посыпать. У-у-у...

Ну, велел и велел. Отменять приказы своих подчинённых допустимо. Но зачем? — Только в случае крайней необходимости и явной опасности для жизни. Однако вечерком спрашиваю у Меньшака:

— Ты чего золу на подсыпку переводишь? Её ж можно с водой развести и получить щелок.

— Дык... Девать некуда. Печка-то... кажный день...

И это — правда. Стремление к чистоте и рост народонаселения в усадьбе привели к тому, что у меня баня топится каждый день. Постоянно нужно кому-то помыться, что-то постирать, просто — тёплая вода для разных нужд.

Была бы прежняя, "чёрная" печка — не получалось бы. "Чёрную" — надо остановить, топку вычистить, помещение проветрить... А с трубой — разогрел и только подкидывай. Зола, угольки, мелкий мусор валятся вниз сквозь колосники. Вытянул короб, вывалил на кучу в пристройке, назад поставил — процесс не останавливается.

Золу просеивают, разводят с водой и получают щёлок. Которым моют, моются и стираются.

Нормальное "святорусское" крестьянское хозяйство имеет по золе сильно положительный баланс: используют только часть от получившейся. Я о критических применениях: стирке, мойке... Дорожки и песком можно посыпать.

С появлением трубных печей картинка стала меняться: дров сгорает раза в два-три меньше — крестьяне золу вёдрами каждый день уже не выкидывают, не загрязняют окружающую среду. Недостачи нет, но и сильный избыток кончился.

Другое дело — мои печки. Кирпичные — у Христодула, гончарная — у Горшени, "мазильная"... Баня у меня топится непрерывно, постоянно горячая сдвоенная печка у Домны — прокормить такую ораву...

В отличие от крестьянских хозяйств, моя индустриальная часть вотчины делает золу непрерывно и много. Выход чистой, после просеивания, золы — меньше одного процента от веса дров. Для сравнения: из ржаной соломы — впятеро больше. Но солому и скотина поест. А дровами мы только топим. Каждый день, вне зависимости от погоды, каждая моя печка даёт несколько фунтов недогоревшего мусора. Который выкидывают.

Как говаривал одни нью-йоркский миллионер:

— Хочешь разбогатеть — почаще заглядывай в мусорный бак. Хочешь сохранить состояние — делай это каждый день.

У меня тут не так интересно, как в нью-йоркском мусорном баке. Соотечественника, к примеру, пока не находил. Но — заглядываю.

Прошедшей зимой избыток золы в усадьбе не сильно бросался в глаза: шло много новосёлов, их надо было мыть, всё их — стирать. Щёлок расходился довольно быстро.

К весне "помойная" деятельность начала стихать. "Отопительный сезон" тоже закончился — остановились домовые печи. Конечно, мыться и стираться людям всё равно надо. Но у многих за зиму достаточно золы собралось, летние печи работают. Мой "индустриальный мусор" стал никому не нужен.

К концу лета возле всех моих печей образовались кучи этого продукта. Я, случайно, в одну такую кучу влез, сильно перемазался, послушал насмешки моих "мужей добрых", обиделся... Ну грязно же!

И запустил производства поташа.

Ме-е-едленно.

В Пердуновке заработал поташный завод.

Снова: современники меня не поймут. Многие и слова-то такого не знают. Поэтому просто поверьте: поташ — рацухизма мирового масштаба!

Тут нужно делать морду шведского посла из "Иван Васильевич меняет профессию" и произносить с восторгом:

— О! Кемска волость! О! Поташ!

О крайней пользе и всемирной ценности этого продукта я в курсе, поэтому делаем серьёзно. Не морду, конечно, а производство.

Прежде всего — радуемся. Если вас не прёт от рацухерачества — не ввязывайтесь в это дело. Рацухеризация — очень радостное занятие. Веселит дух и горячит кровь. Конечно, когда для этого всё есть.

Например, есть Гончаровка. Где уже стоят избы и амбары, течёт вода, живут люди... Назовём это — "инфраструктура".

Есть место для моей очередной рацухи. Кстати, то самое, где я когда-то перед Прокуем плясал и загадочно пел:

"И ни церковь, ни кабак -

Ничего не свято!

Нет, ребята, все не так,

Все не так, ребята!".

Вот и сюда конкретно — "нетак" пришёл. В моём лице. С ошалевшем Фрицем на прицепе:

— Фриц, будем строить здесь.

— Вас?!

— Нет. Строить будем не нас, а... поташное производство.

— О! Поташ!

Всё-таки, на восторженную иноземную морду пришлось посмотреть. Что характерно, предложений типа:

— А может — кабак? Или — церковку?

не поступало.

На слово "поташ" нынешние немцы реагируют... как кошки на валерьянку. Сразу пытаются лизнуть и потереться.

Собственно, и само название от немецких слов "потт" — горшок и "аш" — зола.

В 14 в. поташ станет "стратегическим сырьём" — немецкие суконщики будут "кушать" его тысячами бочек. Поташный склад под Бременом станет "особо важным достоянием" Ганзы. Один Гданьск в 15 в. будет продавать 6-7 тысяч бочек поташа и 24-26 тысяч бочек сырой золы. В следующем веке амстердамские мыловары потребуют в год 24 тыс. бочек поташа, красильные предприятия в Утрехте и Гельдерне — 12 тыс. бочек.

Слово — немецкое, а продукт — наш. Столетиями — одна из главных статей российского экспорта. Ещё в 14 в. Новгород будет продавать немцам "меха, воск, жемчуг и золу". Типа: в одну цену. Просто золу! На экспорт, за тысячи вёрст, тысячами бочек... Весь Ганзейский союз слюной аж захлёбывается.

Ганзы ещё нет, но Фриц уже облизывается как кот на сметану. Или — как немец на поташ.

В 16 в. Московская Русь так втянулась в это... поташнивание, что появились специалисты. "Поливачи" профессионально поливали горевшие поленья "сиропом" от промытой золы до получения кристаллической массы. Занятие требовало особых умения и опыта, крестьянских детей отдавали в ученики к поливачам ещё подростками.

По Мордовии бродили боярские передвижные поташные заводы — майданы, выжигая огромные лесные массивы. Россия довела экспорт товара до 2.5-3 тыс. т. в год, вышла на первое место в мире. Тут Петр Великий сообразил: можно ж и у себя применить. И установил монополию:

"Нигде никому отнюдь поташа не делать и никому не продавать под страхом ссылки в вечную каторжную работу".

Знаменитые лесоохранительные законы Петра основаны, в значительной мере, именно на необходимости сохранения сырьевой базы поташного производства. Монополия была подтверждена и указами Екатерины Великой:

"Поташ и смольчуг для бережения лесов, кроме позволенного из Малороссии отпуску, в вольную торговлю не отдавать".

До XX в. в Европе поташ — важнейший промышленный химический реагент. Только к концу 19 в. на смену соединений калия (поташ) пришли соединения натрия (сода). Взамен сырья растительного происхождения пошло минеральное.

Глава 282

"Выйду ночью в поле с мозгОм

Ночкой темной тихо пойдем

Мы пойдем с мозгОм по полю вдвоем

Мы пойдем с мозгОм по полю вдвоем

Сяду я верхом на мозгА

Ты вези по полю меня

По бескрайнему полю моему

По бескрайнему полю моему".

Имеется ввиду — бескрайность информационного поля. Как и указано выше — моего. А "верхом сяду" — это про Фрица. Уже сел и погоняю:

— Фриц, перестань слюни пускать! Ты с каналами и мельницами уже заканчиваешь? Тогда бери своих копачей и переходи сюда. Смотри. Вон там — вычистить родник. Ниже — прокопать нормальное русло и пруд. Воды должно хватать и гончарам, и кузнецам, и сюда. На самом верху поставишь сарай с ситами. На склоне — короб большой на ножках. Левее — амбар с печкой. Да вот же, я тут всё нарисовал и расписал.

Неделю вечерами мозги морочил и глаза портил. Но теперь есть комплект приемлемой документации. Хоть и на бересте.

Главное: мой масон меня понимает. Все эти чёрточки, стрелочки, буковки, цифирьки... имеют для нас обоих одинаковый смысл. Без всяких заморочек с обратной перспективой, нулевыми отметками и тотальной неграмотностью.

"Счастье — это когда тебе понимают". В проектировании — безусловно.

Смотрю на него и радуюсь. Вот человек, который может меня понять. У него есть бригада, которой он может объяснить. У работников есть навыки и орудия труда. Которыми они могут мою задумку сделать. Комплектная система по реализации моих хотелок! Кайф!

Тогда — поехали. Запускаем рацуху под названием ПП. "Пердуновское Поташнивание", а не "Песец Перекормленный", как вы подумали.

Через пару недель стаскиваем накопившуюся золу в Гончаровку. Оп-па... А я и не думал. Что так много получится.

Всезнающая статистика утверждает, что для отопления небольшого утепленного бревенчатого дома в средней полосе России в 21 в. достаточно 4-6 кубометров дров на сезон.

Реальность 12 века... На крестьянском подворье три печи, используются не только для обогрева, а и для готовки, стирки, мойки, сушки, запаривания кормов... И с теплоизоляцией здесь...

По моим прикидкам подворье с трубными печами "съедает" за год около 20 кубов дров. С глинобитными, которые я, слава богу, в вотчине почти уже вывел — 50. Мои индустриальные и вотчинные — по 100: они больше и топятся сильнее, непрерывнее, в любую погоду. Пяток "индустралок" — пара-тройка тонн чистой золы в год.

А впятеро не хочешь?! В ней же и остатки несгоревшие, и кое-какой мусор. Да ещё и новосёлы своё подкидывают. У новосёлов детей мало — мыть и стирать столько не нужно.

Факеншит! Я, как приличный человек, решил сделать людям облегчение: сам перемазался как негр, так пусть хоть смерды у меня белыми людьми останутся. Велел поставить на телегу ящик, проехать по дворам, собрать ненужное.

Ага. А дороги нормальной в Гончаровку нет.

Ладно, взамен телеги переделали лодку. Короб внутри построили в рост человека. Набили, отправили вниз по Угре до устья Невестинки. Лодка только до Невестино доплыла, а там уже народ с берега голосит:

— Ой! Что за чудо-юдо по речке плавает?! Ой, Ванька-лысый дерьмо берёт! Ой, а можно и наше?

Мда... В принципе — ничего нового. Вспомнить хоть "Финансиста" Драйзера. Не его самого, а папу одной рыженькой там... Все мусороуборочные компании с этого начинали. Может, мне с селян за вывоз химически активного и сильно загрязняющего... ещё и денег брать?

Как-то не встречал попаданцев, которые на этом поприще...

"Кто хочет стать миллионером?" — лес рук. А "Кто хочет стать мусоровозом?" — никого. "Святая Русь" — не Нью-Йорк. Но в мусорную кучу и здесь надо заглядывать.

Зола — ценное удобрение. Крестьяне это понимают — выжигают стерню на полях и золу оставляют. Но из дому на поле принести... Так они и навоз на поля не вывозят! "Землица любит ласку!" — все согласны. А "...любит подкормку" — не понимают.

Хотя зря я на них так: сохой ковыряясь, ничего толком запахать нельзя. Деревянной лопатой огород перевернуть... Можно. Если огород на песке.

Это я, имея уже откованные лемехи и железные штыковые, могу пальцы гнуть. А так-то — фиг.

По Невестинке, по канаве, Христодулом по болоту прокопанной, лодочка дотащилась как раз к Гончаровке. Тут мы её разгрузили и назад отправили. Золу — на сита.

Просеиваем её, просеиваем... Пылюка! Грязюка! Дышать только в наморднике! Получаем... Получаем такое количество угля, что можно кузнечный горн топить! Причём качественно: уголь — мелкий, пыль, хоть с воздухом вдувай, горит жарко. Мало что не взрывается.

Прокуй кругами вокруг нарезает:

— О! Меленький! Ща всё науглерожу!

Чуть с Христодулом не сцепились. Тот тоже:

— Эт что? Эт не сгорело?! Я тебе и сам рожу... на угол сверну! Отдай! Что не сгорело, то и не размокнет! А мне гать подсыпать надо.

Ребятки! Это ж просто мусор из печек! Его ж везде... Мда... Но — не собранного, не просеянного, не рассортированного.

Просеянную золу сыплем на противень. Противень — в печку. Прокаливаем на 500 градусах. Откуда знаю? — А рацухеризация на что?! У меня теперь термометры есть! Свинцовые. Как выглядит термометр на основе свинцовой проволоки представляете? — Точно так же, как ртутный. Только вместо столбика ртути — свинцовая проволока. Вместо капельки — витки.

Кончик метра свинцовой проволоки отползает на половину миллиметра за двадцать градусов. Раза в полтора лучше меди. Если не совать туда, где сильно горячо — 600 градусов и выше — не плавится.

В Древнем Риме готовили специальное прокисшее вино в свинцовых горшках. Получался напиток — "сапа". В ней много ацетата свинца — очень сладкого вещества, "свинцового сахара", "сахара Сатурна". Популярность сапы была причиной хронического отравления свинцом, распространённого среди римской аристократии. Уже в Средневековье папы римские будут издавать буллы и энциклики с запретом монахам делать вино со свинцом во избежание "свинцового безумия". На Руси свинец не пьют, им крыши кроют, оконные переплёты делают. Будучи в городе, прикупил несколько кусков.

Смотрю и радуюсь: и что заблаговременно озаботился, и что деньги были.

Теперь, к просеянной и прокалённой золе добавляем известь по вкусу. По чуть-чуть.

И снова — радуемся. Радуемся, что ленивых дедов-инвалидов с "мазильни" уже убрали — известь идёт мелкая, однородная.

Ставим три деревянных опрокидывающихся чана.

И радуемся опять. Приятно, что есть плотник Звяга, который уже не задаёт идиотских вопросов типа:

— А чегой-то дны двойные? А чегой-то они дырявые?

Потому как понимает: ежели Ванька-лысый чего-то сказал, то смысл в этом должен быть. Хотя сразу и не понять. Репутация в рацухизации — важная составная часть. У меня — есть.

На второе дно накладываем слой соломы.

И снова радуемся. На этот раз — соломотрясу и русской народной мудрости: "что с возу упало — то пропало". В смысле: всё, что не продукт, то — оплата. Всю солому я забираю в оплату за молотилку.

Между двумя днищами делаем дырку с трубкой — для щёлока, в ложное дно вставляем ещё трубку для выхода воздуха, вытесняемого водой из золы. Выше, на склоне холма, стоит здоровенный деревянный короб-накопитель. Сыплем туда просеянную и прокалённую золу со всей усадьбы и сопредельных селений, поливаем её тихонько водой — для равномерности промокания этого... продукта. Помешиваем, даём денёк прокиснуть. И спихиваем деревянной лопатой в дощатый желоб. Прямо в эти чаны на Ў высоты. Ещё и прихлопываем — чтоб плотнее. Заливаем горячей водой. И идём заниматься другим делом на ближайшие 4 часа.

Потом выпускаем первый щёлок. Крепость — 20%. Выпускаем прямо на сковородку. Где и выпариваем.

И снова радуемся. Потому что когда я позвал "альфа", сунул ему свой чертёж и спросил:

— Сделаешь?

Он не стал долбать меня глупыми вопросами типа:

— А нафига в печке три сковородки и два котла?

А скромно поинтересовался:

— На трубу колпак ставить?

Система! Работает! Не зря я ему два года назад злых раков на все места навешивал! Мастер вырос! Пришёл с бригадой и в три дня сделал нестандартную печку с тремя топками и плитой ступеньками.