Варианты будущего

     Когда машина покинула территорию дворца, и салон наполнился выхлопными газами с улицы, учёный закрыл окна и настроил кондиционер на усиленную вентиляцию. Нажав кнопку связи с шофёром, он распорядился: ехать в Академию наук.

     Спецавтомобиль ехал по улицам столицы в сопровождении машин охраны и городских карабинеров. На тротуарах и аллеях в сопровождении опрятных служанок и рабынь прогуливались под зонтиками благородные дамы в лёгких летних платьях всех цветов радуги. На самом деле, дамы не превосходили числом мужчин: кавалеров и респектабельных господ (не говоря уже о многочисленных рабах), но в сравнении с представительницами слабого и вместе с тем прекрасного пола, мужчины, одетые менее ярко, смотрелись бледными тенями, странным образом потерявшими своих хозяев. Глаз сам собой фокусировался на ярком, насыщенном цветом и изящном — на женщинах. Столица всегда славилась обилием красавиц. Учёный задумчиво смотрел в окно, словно рассматривал прохожих дам, но на самом деле он никого не замечал. Все его мысли вертелись вокруг послания и Человека.

     Он и не заметил, как оказался посреди большого комплекса Академии, раскинувшегося на территории размером в несколько городских кварталов. Машина остановилась, учёный, не дожидаясь слуги, сам открыл дверь и быстрым шагом направился в центральному зданию, где располагался президиум.

     В вестибюле его уже встречали молодой, подающий большие надежды профессор и несколько сотрудников. Профессор руководил проектом с лаконичным названием «Послание», сотрудники координировали отдельные направления проекта. Секретность проекта обеспечивалась принятыми спецслужбами министерства весьма серьёзными мерами предосторожности: официально группа профессора занималась совсем другими делами (достаточно важными, чтобы оправдать прямое участие в них Министра).

     — Ну, как продвигается работа? — бросил он на ходу, направляясь к лифтам.

     — Есть определённые успехи, господин Министр, — ответствовал молодой начальник проекта.

     Они вошли в лифт и вскоре оказались в кабинете профессора. Когда дверь за ними закрылась, учёный перешёл к делу:

     — Как скоро Император сможет обратиться к Человеку?

     — Эм... Хорошо бы поработать с устройством ещё... пару дней... — осторожно ответил профессор, — всё ещё раз перепроверить... Но, если его величество пожелает сделать это сегодня... то, я думаю, вполне сможет.

     — Вы уверены? — мягко уточнил учёный.

     — Процентов на девяносто пять, — честно признался молодой профессор. — Мы отправляли контрольные сообщения на специально для этого созданный приёмник-дешифратор по оптоволокну. Дешифратор преобразовал полученные данные в язык Человека и после отправил обратно... Обратный перевод немного отличается от исходника, но вполне понятен...

     — Сколько раз повторяли алгоритм?

     — Больше сотни. Результат один и тот же: незначительная погрешность...

     — Как сами думаете, — спросил тогда учёный, — Человек поймет Императора?

     Профессор улыбнулся:

     — Он же не умственно отсталый...

     Учёный согласился и тоже улыбнулся. Учёному нравился молодой профессор; он напоминал ему его самого в молодости.

     — Но, — продолжил профессор, — думаю, будет лучше если его величество в своём обращении не станет употреблять сложных конструкций, которые могут быть поняты двояко... Всё же другой разум...

     — Да, конечно, — покивал учёный. — Я ему всё подробно объясню.

     — И то, что ответа он не дождётся...

     — И это тоже.

     Он не сказал Императору о том, что источник послания — стало быть, сам Человек — находился в сотне световых лет от их мирового шара и о том, что это значило...

     Тридцать пять-тридцать семь лет — такова средняя продолжительность их жизни. Самому старому долгожителю сейчас сорок восемь и это — дряхлый, уже выживший из ума старик. Учёный как никто другой понимал, чтó такое скорость света — какой это жестокий стражник, вставший между мирами. Учёный не надеялся на то, что контакт с пришельцем состоится при его жизни, но он не стал сообщать об этом его величеству.

     Он не солгал, просто не сказал всей правды. Иначе вряд ли ему бы позволили тратить огромные средства на этот «бесперспективный» проект. «Бесперспективный», разумеется, в понимании таких дураков, как граф, или как генерал. Он не солгал, когда сказал о том, что Император войдёт в историю как пригласивший Человека быть гостем в их мире. Да, не он — нынешний Правитель Мира — примет звёздного странника. Эта честь достанется одному из его дальних потомков — даже не правнуку. Но учёный не сомневался в том, что эта далёкая встреча принесёт благо всему его миру. Возможно, что их потомки даже станут бессмертными... как Человек. Учёный понимал: чтобы странствовать меж звёзд, нужно быть, если не бессмертным, то уж точно древним, как сам мир. Он сказал Императору о перспективе присоединения к Империи других мировых шаров... но, разве Империя, в которой будет править его потомок, не будет той же Империей?

     Они должны ответить Человеку! Обязаны это сделать. Ради будущих поколений. И даже если его, учёного, за сокрытие им части правды накажут, он всё равно не должен отступаться от задуманного. Не имеет права.

     Когда они остались с молодым профессором одни, учёный сказал:

     — Вы ведь понимаете, почему я до сих пор не сказал ему?

     — Да, конечно, понимаю.

     — Вот и хорошо. Держите это в секрете. Я с этим разберусь.

     Тем вечером учёный с супругой собирались посетить театр и после — ресторан. Он уже облачился в вечерний костюм и отпустил помогавшего ему слугу. Поправив перед зеркалом седые волосы, Учёный вышел из комнаты и направился к спальне супруги. Но, не успел он сделать и десяти шагов, как впереди, из примыкавшего коридора послышался знакомый дребезжащий звук и спешащие шаги, а через несколько секунд из-за поворота появился запыхавшийся дворецкий. В руке дворецкого был радиотелефон, который учёный оставил в библиотеке.

     Увидев хозяина, дворецкий ускорился. Подбежав, старый слуга протянул ему продолжавший настойчиво дребезжать подобно металлической трещотке аппарат, почтенно склонив при этом порядком полысевшую голову.

     Звонили из императорского дворца.

     Учёный ответил. На связи был секретарь-референт Императора. Официально-учтивым тоном секретарь сообщил, что Император желает его видеть и поинтересовался: как скоро он будет. Учёный сказал, что не задержится, и секретарь, попрощавшись, положил трубку.

     Он извинился перед женой за сорванные планы на вечер, — та, едва выслушав оправдания мужа, тотчас признала их уважительными и, проводив его до дверей, твёрдо заявила, что дела государственные важнее театра. Ободрившись напутствием супруги, учёный сел в спешно поданную машину и отправился во дворец.

     На министерской стоянке учёный заметил машину генерала, и это обстоятельство сразу вызвало в нём неприятное чувство тревоги. Что здесь делает этот старый солдафон? Неужели ему снова придётся объяснять регалистому дураку очевидные вещи?

     Быстро темнело. Солнце уже коснулось горной гряды, что протянулась на северо-западе от столицы. В сопровождении неизменной свиты из охранников и вездесущего слуги, учёный зашагал по аллее с фонтанами через перечерченный длинными тенями гостевой сад.

     У входа его встретил сенешаль и проводил в вечерний кабинет Императора.

     Император, заложив ладонь за борт лёгкого кителя без знаков отличия, прохаживался вдоль ряда из семи высоких в потолок окон, за которыми раскинулся внутренний императорский сад с небольшим озером; вдоль аллей и на набережной озера включились электрические фонари. Поравнявшись с пятым по счёту окном, Император бросил долгий задумчивый взгляд сквозь идеально прозрачное стекло, после чего обернулся вполоборота и угрюмо взглянул на вошедшего учёного.

     — А, это вы, мой друг... — невесело сказал правитель. — Я вас как раз ждал...

     — Ваше величество.

     — Прошу вас, проходите... — Император указал рукой в направлении округлого эркера, расположенного в углу кабинета, на стыке двух внешних стен дворца; днём это была самая светлая часть в помещении. — Садитесь... — кивнул он на одно из стоявших там кресел, а сам сел в другое, такое же, стоявшее напротив.

     Учёный сел и выжидающе посмотрел на Императора. В голове его при этом, не переставая, крутились разные предположения, в которых, так или иначе, участвовал генерал. Наиболее вероятным было предположение о том, что старому вояке удалось что-то разузнать о проекте, и он тут же всё выложил правителю.

     — Сегодня до меня дошли кое-какие слухи о вашем проекте... — произнёс Император и осёкся, ожидая, что учёный дальше всё сам расскажет.

     — Полагаю, источником этих слухов стал генерал? — уточнил учёный.

     Учёный, всегда прямолинейный в частных беседах с Императором, во многом этой своей прямотой заслужил расположение к нему последнего. В отличие от генерала, графа и большинства других чиновников, учёный не был подхалимом и не отличался угодливостью.

     Так уж повелось в этом мире, что холуи и льстецы часто достигали служебных высот, становились генералами и министрами, верно служили своим монархам, но никогда ни один правитель не питал к таковым искреннего расположения, если только не был дураком. Ибо только низкие хамы и дураки могут любить льстецов и подхалимов. Император же не был ни тем, ни другим.

     — Верно, — ответил Император. — Как вы догадались?

     — Видел его машину.

     Правитель согласно покивал и перешёл к главному:

     — Шпионам генерала удалось установить подслушивающее устройство в Академии наук. Им удалось записать ваш разговор с ведущим проект профессором, и генерал лично привёз мне плёнку.

     — И что же из содержимого этой подлой плёнки вас смутило?

     Небрежно закинув ногу на ногу, Император откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на учёного:

     — Вы сказали, что я не дождусь ответа... Как это следует понимать?

     Учёный не ошибся в своих предположениях.

     — Ну, что ж, — задумчиво произнёс тогда он, — придётся мне вам сознаться...

     — Давайте, мой друг, покончим с этим.

     — Послание, — сказал учёный, — пришло из области межзвёздной пустоты, лежащей в сотне световых лет от нашего мира... — Он прямо посмотрел на Императора и добавил: — То есть, иными словами, свет оттуда летит к нам примерно сто лет.

     — Стало быть, — подумав, сказал Император, — наш ответ будет получен Человеком через столько же?

     — Да.

     — И это всё, что вы от меня скрыли?

     — Да.

     Правитель некоторое время молча смотрел в окно.

     — И... ничего нельзя поделать с этим? — наконец спросил он.

     — На сегодня науке неизвестны способы обхода этого ограничения, — покачал головой учёный. — Свет, — сказал он, помедлив, — способен двигаться во внешней пустоте с чудовищной скоростью, но и скорость эта ничтожна, в сравнении с теми расстояниями, что лежат между звёздами... Вот, например, взять наше светило... Свет, испущенный им, достигает нашего мирового шара лишь через одиннадцать с половиной минут. То есть, если бы наше светило вдруг внезапно погасло, мы бы ещё одиннадцать с половиной минут продолжали видеть его в небе...

     Учёный замолчал, глядя перед собой. Лишь спустя долгую минуту, Император ответил ему:

     — То, что вы сказали, страшно.

     — Да. Очень страшно, — медленно кивнул учёный. — Меня повергают в трепет эти расстояния... Мне страшно думать, что где-то там... — он посмотрел сквозь окно эркера на уже достаточно потемневшее небо, на котором проступили первые звёзды, — рождаются и погибают миры, жители которых обречены на вечное одиночество... Я уверен, для них рано или поздно наступает время, когда они начинают понимать то, что только недавно поняли мы: они понимают, что не одни и понимают, что никогда, никогда они не смогут дотянуться до собратьев по разуму... и причина, по которой они этого не смогут сделать — та, которую я сейчас назвал — скорость света. Ничто не способно обогнать свет. Это невозможно, неосуществимо в принципе...