🌿 Второе дыхание. Часть 3. Серафимов подарок

Император с немногочисленной свитой поджидал процессию, стоя на верхней ступени крыльца.

— Приветствую вас в Мирколисе, друзья мои! — с мимолётной улыбкой произнёс он, когда Скагер поднялся по лестнице в сопровождении державшихся за него жены и дочери.

Обменявшись рукопожатием с Королём, Джердон Третий галантно поцеловал руки Ингрид и Эрике и широким приглашающим жестом показал на двустворчатую дубовую дверь, которая тут же сама собой распахнулась.

Давным-давно, когда ещё была жива королева Каталина, Император приезжал с визитом в Ингрию. Принцесса видела его тогда, но почти не запомнила, так что лицо его было ей знакомо лишь по портретам. Портреты, как водится, изрядно приукрасили реальность: самый влиятельный монарх Континента, который и на них-то выглядел не слишком внушительно, наяву оказался ещё невзрачней. На бледном лисьем лице выделялись лишь голубые глаза — умные, цепкие, пронзительные. Такие, будто их обладатель знает всю подноготную каждого, с кем ему приходится иметь дело. И на каждого Джердон умудрялся смотреть сверху вниз — будучи сам невысокого роста, это искусство он освоил в совершенстве.

Он был худощавым, но не щуплым, а жилистым, и лёгкие, гибкие движения свидетельствовали о его отличной физической форме. Другими слагаемыми принцессиного первого впечатления об Императоре стали его бесшумная, крадущаяся походка, негромкая спокойная речь, изысканные манеры и идеально сидящий тёмный костюм. Три часа, которые в день приезда ингрийцы провели в обществе хозяина резиденции, Эрика непрестанно его рассматривала, пытаясь понять, чего ей от него ждать — да так и не поняла.

Видящий всех насквозь, сам он оставался абсолютно закрытым. Безукоризненно любезно расточая комплименты, он познакомился с участниками миссии. С непритворной вроде бы сердечностью поздравил Акселя с успешным сватовством. Охотно показал гостям центральную часть дворца — чопорный тронный зал, сверкающие драгоценной паркетной мозаикой залы для балов и приёмов, разноцветные гостиные и весьма обширную картинную галерею, на доскональный осмотр которой ушёл бы не один вечер. Поддерживая беседу за ужином, Джердон Третий весьма часто обращался к Принцессе, по любому поводу интересуясь её мнением. Он был безупречен, но та, кого он выбрал себе в невестки, не могла избавиться от беспокойства, овладевшего ею в первые же минуты знакомства.

Лишь потом, готовясь ко сну в отведённых ей апартаментах, Эрика осознала, что именно её встревожило. Интонации Императора — вот что это было! Прохладные и даже как будто слегка насмешливые интонации, когда он обращался к ней. Она и сама не вполне понимала, чего от него ждала. Быть может, подсознательно была уверена в симпатии Джердона к ней лично — мог ведь отправить сына свататься к кому угодно и везде бы получил согласие, а отправил именно к Эрике, и настаивал, и торопил со свадьбой! Но холодок в обращении этого человека говорил о том, что для него предстоящее бракосочетание его сына и ингрийской наследницы — такая же политически выгодная сделка, как для Скагера, и не более того.

Из членов императорской семьи Принцесса в первый вечер познакомилась только с наследным принцем Ральфом и его женой Кариньей — замужние сёстры Акселя должны были приехать завтра к обеду. Двадцатисемилетний Ральф, подтверждая впечатление, сложившееся у Принцессы по портретам, оказался точной копией своего отца в молодости — но копией, лишённой ореола сдержанного могущества и власти, присущего Джердону. Скорее всего, этот ореол и у Джердона появился лишь тогда, когда тот взошёл на трон, подумала Эрика. Наследный принц был ещё более закрытым, чем Император, и держался со всеми по-настоящему холодно — кусок полярного льда, а не человек! Но причину этой холодности Принцесса интуитивно угадала раньше, чем почувствовала себя задетой, и причина эта была — обыкновенная застенчивость.

Наверное, и Джердон вёл себя так же в двадцать семь лет, решила Эрика позже, когда перебирала в голове и раскладывала по полочкам всё, что увидела и услышала минувшим вечером. Просто с тех пор правитель Империи научился гораздо лучше владеть собой.

Жена Ральфа Каринья ей понравилась. Не слишком юная — ей явно перевалило за тридцать — и не слишком красивая средняя дочь королевы восточного княжества Фидрин выглядела доброй и рассудительной женщиной, а кроме того, питала самые тёплые чувства к своему мужу и трогательно заботилась о нём за столом.

А ещё Эрике очень понравилась покойная супруга Императора, портрет которой она впервые увидела в картинной галерее в Мирколисе. Обнаружилось, что принц Аксель, в отличие от старшего брата, пошёл в мать: она была такой же рыжей, веснушчатой и широкой в кости, как он, с такой же ясной, доброжелательной улыбкой. Но глаза у принца, и правда, отцовские, убедилась Принцесса, всматриваясь в лучистые и ласковые глаза Императрицы. Приятней всего было, с какою нежностью Аксель смотрел на материнский портрет, сколько щемящей грусти было в его голосе, когда он проговорил, касаясь холста кончиками пальцев:

— Матушка нас покинула три года назад, да лелеют Небеса её душу. Вы бы непременно с ней поладили, дорогая Эрика.

Ужин завершился ближе к ночи. Когда Принцесса, наконец, попала в свои апартаменты, у неё в голове звенело от усталости и избытка разговоров и впечатлений. Тем радостней было ей увидеть, что камин растоплен, постель расстелена, а Валькирия уже закончила разбирать багаж. Вид огня, пляшущего за каминной решёткой, отозвался уколом в сердце, как бывало всегда, когда Эрику настигали воспоминания из неслучившегося будущего — единственным местом, где ей до сих пор попадались камины, была Кирфа.

— Где Счастливчик, Вальда? — несколько резче, чем ей самой хотелось, с порога спросила девушка.

— Вон, сидит в своей корзинке, — пожала плечами горничная. — Я его покормила, ваше высочество.

— Хорошо, — улыбнулась Принцесса, шагнула к корзинке, открыла её и выпустила горностая, который, осмелев с её приходом, отправился обследовать комнаты. — Спасибо! Я с ног валюсь от усталости...

— Так ложитесь скорее спать! Прошлой-то ночью, поди, совсем не спали.

Эрику по-прежнему пугало и тревожило присутствие Валькирии, поэтому она лишь попросила расстегнуть на себе платье и распустить причёску, после чего отослала прислугу и осталась одна в своём временном обиталище.

И сразу же поняла, что здесь невероятно много магии. Удобной бытовой магии, той самой, с которой Принцессе довелось познакомиться у Тангрис, но которой совсем не было в Ингрии, где такого не могли себе позволить даже самые богатые люди. Множество светильников на потолке и стенах, то погасая, то вспыхивая ярче, отзывались на потребности Эрики раньше, чем она успевала их осознать. Вода в ванне, слишком горячая при первом прикосновении, моментально стала такой, как привыкла девушка. Негромкая музыка, что лилась непонятно откуда, сперва раздражала своей бравурностью, но изменилась, как только Принцесса пожелала чего-нибудь помедленней и помелодичней. Толстое тёплое полотенце по-кошачьи льнуло к телу. Плотные шторы задвинулись сами собой, как только гостья отошла от окна, вдоволь наглядевшись на ночной парк, переливающийся голубыми и белыми огнями.

Эрике было даже немного не по себе. Она понимала, что магия этого жилища заключается не в том, чтобы читать её мысли, а всего лишь в том, чтобы улавливать настроение — но всё равно старалась думать осторожней.

Когда Принцесса добралась до постели, Феликс уже ждал её, сидя на одеяле. Она улеглась — матрас, поначалу чересчур мягкий, вскоре стал более упругим и принял форму, наилучшим образом подходящую для её тела — и притянула горностая к себе на грудь. Одними губами спросила:

— У тебя всё в порядке, любимый?

'Да'.

— У меня тоже. Но почему-то всё равно неспокойно, — призналась она, опуская голову на подушку. — Ну да ладно, утро вечера мудренее. Доброй ночи!

Музыка постепенно стихла, один за другим выключились светильники, и Эрика провалилась в сон.

* * *

Утро изумило Принцессу зелёным сиянием. Вчера, переполненная впечатлениями и утомлённая, она не обратила внимания, что её апартаменты оформлены в одной гамме — обивка на мебели, ковры, шторы и постельное бельё были зелёными или бежевыми с зелёным рисунком. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь шторы, даже воздуху в комнате придавали нежный оттенок первой листвы. На подушке у Эрики, зарывшись носом в её внезапно ставшие русалочьими волосы, спал бледно-зелёный горностай. Хотя, может, и не спал, а караулил момент её пробуждения, ибо открыл глаза и поднял изящную голову, стоило ей пошевелиться. Настроение у Принцессы было хорошее — вчерашнее беспокойство ослабело, а весенний свет посреди зимы исподволь одарил её оптимизмом.

— Привет, Счастливчик! — сказала она вслух, помня, что её могут подслушивать. — Выспался? Интересно, где у нас будет завтрак?

Эрике не хотелось завтракать в такой большой компании, как вчера. Она совершенно не стремилась к общению со своим семейством, а при мысли о новой встрече с Джердоном и вовсе начинала нервничать. Известие, которое принесла, явившись на звонок, Валькирия, стало для её хозяйки приятным сюрпризом: общего завтрака сегодня не предполагается вовсе. Его императорское величество в первую половину дня устраивает совещание с членами Промышленного совета, гости же могут посвятить это время осмотру дворца и всего Мирколиса. Так что Принцесса провела утро своим излюбленным способом — напилась кофе в тишине и уединении. Единственное, чего не хватило для полного счастья — возможности разделить уединение с Феликсом в его человеческом обличье. Эрика довольствовалась тем, что играла с горностаем и смотрела, как он ест. В любом случае, видеть Многоликого зверем было для неё лучше, чем не видеть его вовсе.

Закончив завтрак, она снова вызвала Вальду. Горничную сопровождал начальник Охранной службы. Судя по быстроте появления, принцессиного зова они дожидались в коридоре за дверью. Лица у обоих подозрительно раскраснелись, и было понятно, что у Валькирии это румянец удовольствия, а у Олафа — краска стеснения.

— Ваше высочество, — проговорил он после дежурного обмена приветствиями, — я должен вас предупредить. Вы, вероятно, захотите совершить с принцем Акселем прогулку по Мирколису. Его величество, как ни печётся он о вашей безопасности, считает, что не следует мешать вам проводить время со своим женихом. Мы выяснили, что собой представляет здешняя магическая защита, и пришли к выводу, что на территории Мирколиса вам ничто не грозит. Но, прошу вас, ради душевного спокойствия его величества не приближайтесь к забору ближе, чем на сотню шагов!

'Выяснили они... линейку прикладывали к карте, не иначе — отмеряли длину моей 'привязи'!' — подумала Принцесса, подавила смешок и любезно ответила:

— Хорошо, Олаф. Даю слово держаться подальше от забора.

— Спасибо, ваше высочество. Принца я уже предупредил.

Кто бы сомневался! Акселю, после происшествия в Кантарбе, разумеется, придётся делать, что велено. Интересно, каким образом отец объяснит Императору, почему невеста принца вынуждена торчать рядом с Короной? Неужели снова расскажет сказочку о 'проклятии Тангрис'? Но Джердон ведь не поверит! Уж он-то должен знать, на что способны, а на что не способны имперские маги. Скорее всего, рассудила Эрика, Король выложит ему правду, вернее, то, что сам он считает правдой — о 'предсказании' Манганы, согласно которому ингрийский монарх лишится трона, если волшебница встретится с его дочерью. Выложит — и попросит Императора позаботиться о том, чтобы такая встреча никогда не состоялась. 'Да мне-то какая разница? — остановила поток размышлений Принцесса. — Пускай отец как хочет, так и выпутывается из своей и Манганиной лжи. Я непричастна к ней, и это главное!' Странное дело: Эрику так сильно заботило, какое мнение о ней сложится у Джердона, словно она, и правда, всерьёз намеревалась стать его невесткой.

Через пять минут после Олафа в зелёные апартаменты пришёл Аксель.

— Погода сегодня отличная! — перешагнув порог, сообщил он. — Ни мороза, ни ветра — самое время прокатиться верхом. Как вам эта идея, принцесса?

— Чудесная идея, принц, — улыбнулась девушка. — А в Ингрии вы, наверное, намёрзлись на целую жизнь вперёд?

— И не говорите! — с комическим смущением развёл руками Аксель. — Красивая страна — Ингрия... но всё-таки слишком холодная.

Он откровенно радовался возвращению домой и, вероятно, предвкушал скорую встречу со своей Анитой. Но общество Принцессы по-прежнему доставляло ему удовольствие.

Прогулка растянулась до обеда. Невеликая поклонница верховой езды, в этот раз Эрика получила от неё массу приятных эмоций. Лошадка ей досталась покладистая и спокойная, новая лиловая амазонка сидела ладно, согревала и не стесняла движений, принц оказался блестящим наездником и превосходным гидом, а Мирколис — прекрасным, как фантазия пейзажиста.

Вечером Принцесса успела рассмотреть лишь главную аллею, фасад дворца и маленький кусочек парка, видимый из окна её спальни. При дневном свете стало ясно, что дворец и парк гораздо больше, чем Эрике показалось вчера. Белоснежное здание дворца — скорее всего, не очень старое — состояло из двух длинных одинаковых крыльев, расходящихся под прямым углом и соединённых узкой перемычкой. Край светло-серой черепичной крыши украшали многочисленные мраморные статуи. Каждая из них, объяснил Аксель, символизирует какое-нибудь из значимых событий в истории Империи. Кроме дворца, в Мирколисе было множество других построек, преимущественно белого цвета: два просторных гостевых дома, где селили гостей рангом пониже, чем августейшие особы, скопление маленьких аккуратных домиков для прислуги, внушительный Дом Собраний, где Император устраивал совещания, наподобие сегодняшнего, ажурные и лёгкие павильоны для летних развлечений, облицованный белым и голубым камнем старинный храм и несколько крошечных часовен, то и дело неожиданно выраставших в конце аллей. Летом, на фоне густой зелени, все эти строения, конечно, были заметны издали и выглядели очень эффектно. Но зимнее их очарование, наоборот, заключалось в том, что они прятались среди заснеженных деревьев и кустов и открывались во всех своих изысканных подробностях лишь тогда, когда к ним приближались почти вплотную.

Принц, очевидно, по уши влюблённый в Мирколис, рассказывал о нём с упоением. Экскурсы в историю перемежались с детскими и юношескими воспоминаниями, чаще забавными, иногда грустными и трогательными — и всё вместе получалось у Акселя так складно, что Эрика слушала, стараясь не упустить ни слова.

В дальнем конце парка деревья внезапно расступились, и взору предстало небольшое круглое озеро с крутыми берегами. Часть его замёрзшей поверхности была расчищена от снега, образуя каток. Аксель предложил Эрике спешиться и передохнуть, после чего первым спрыгнул на землю и помог спуститься своей спутнице.

— По вечерам здесь зажигают свет и устраивают катания, — сказал он, показывая на озеро. — Вы умеете кататься на коньках, принцесса?