Неправильно сбывшаяся мечта.

— И всё же, тяжело это не знать, сколько ты уже здесь сидишь? — Спросила как-то я, не сумев заснуть и решив умаять себя разговором.

— Нет, — покачал головой в ответ Мюрель, — даже наоборот, лучше. Думаешь, в душе мне станет легче из-за того, что я узнаю, сколько именно проторчал в этом поганом месте: месяц или два? К тому же, вопрос: 'почему меня за это время всё ещё не спасли?' то же сам собой отпадёт.

— Но ведь всё возможно, — повторила я его любимую фразу. — Вот скажи, когда тебя сюда посадили?

— Где-то в начале осени. Я помню до сих пор гору листвы около этой тюрьмы, холодный ветер и желание почувствовать его вновь, а не давиться этим затхлым воздухом.

— Где-то в начале осени... Это получается, — развернула в голове мысленный календарь. — Не так уж и много, — слабо улыбнулась в ответ. А что еще ему скажешь? Что он тут уже как год торчит, а может и больше? Увольте, бедняк и так натерпелся.

— Ты хотела сказать мало? — Усмехнулся в ответ на мою улыбку он. — Я привык к вечной тишине, затхлости и гниению в этой клетке. Волов в соседней камере уже даже считает своим домом это подземелье и когда кого-то приводят новеньких сюда, даже возмущается.

— Кстати, а как он там? Что-то молчит и признаком жизни не подаёт.

— Это свойственно для него. Он же некромант.

От удивления я раскрыла рот и долго собиралась с силами, что бы закрыть его и не аки рыба на сущее просто им открывать, а выдать из себя хоть что-нибудь.

— И давно он тут?

— Насколько я успел узнать, больше десяти лет.

— Десяти? Но это же...

— Да, — словно поймав мою недосказанную мысль, сказал маг. — Нас здесь просто держат и кормят на убой как негодный скот, — сморщился словно от лимона он.

— Но зачем? Какая выгода им тогда, держать человеческих магов взаперти под землёй?

— Для экспериментов. — И видя мою ошарашенность, продолжил. — Айваны очень любознательный народ. Истребляя в многолетней войне нас, они заработали плохую репутацию. Верхушка правительства всего мира, то бишь, представители древних интеллигентных рас, даже открыто насмехалась над ними. Айванам это не нравилось очень. Они знали, что войну вновь развязывать бессмысленно, да и не могли, ведь они на веки вечные заперты в землях своих. Одному очень не по годам умному нелюдю пришла идея в лысую голову: ловить людишек, магов преимущественно, и попробовать из них слепить что-то более мене подобающее, а не жалкое подобие обезьянки, какими нас все и считают.

— То есть мы все здесь как подопытные крысы?

— Нет, не все, — покачал головой художник. — Только мы. Фрэйи не допускаются к экспериментам, они здесь для более лёгкой задачи. — Поникнув, грустно ответил он.

— На тебе уже проделывали эти эксперименты? — выдвинула догадку я, но сосед промолчал. Узнать, что именно таилось за этим молчанием, я смогла через несколько дней, когда к нам зашёл айван, облачённый полностью в железо. Это был не один из тех, кто, смотря на нас с презрительной усмешкой, давал скудный поёк, а существо со стальным взглядом, в котором нет ничего, кроме отчуждения и вечной жестокости. Бесцеремонно зайдя в камеру, он схватил за локоть Эля, вздёрнул того на ноги, поднимая с сена, где тот спокойно отдыхал, и потащил за собой на выход.

Маг молчал, сопротивления не отказывал и спокойно пошёл вслед за нелюдем. Поднявшись и подойдя к решётке, предусмотрительно запертой тем бездушным существом, посмотрела с грустью вслед за художником. Куда они его взяли? Что с ним сделают? И почему Мюрэль так спокоен? — Эти вопросы буквально сбивали с ног. Пусть я и не была близка с синеволосым магом, да и особых чувств не питала, нервозность всё равно одолела меня. Неожиданно большая тёмная камера стала маленькой и ледяной, вечная тишина прерывалась копошениями тараканов и скрипением ногтей о камень мышей. Кто-то невидимый бродил рядом, прожигая своим смертельным взглядом.

Часть текста удалена!