Рихард оказался очень далеко от меня, зато близко к королю, Гаспар рядом с ним. Зато Конрад сел прямо напротив, поколдовав, как мне кажется, с бумажками. Ему я обрадовалась как родному.
За время обеда король трижды присылал ко мне слугу с блюдом, чтобы я попробовала то или иное кушанье. После третьего явления человека с подносом мои соседи по столу перестали смотреть на меня как на муху, сидящую на портрете любимой бабушке, а стали прямо-таки неприлично заигрывать.
Разозлили донельзя. Я им была нужна как лысому расческа, их интересовала возможность приблизиться к королю. Так что, когда вдруг Горан встал и объявил, что желающие могут есть десерт, а он желает танцевать, я готова была в ножки ему за это поклониться. Официальное застолье закончилось, а мои соседи были не из тех, кто пропускает возможность заняться чем-нибудь вместе с монархом. Я же надеялась в тишине и покое полакомиться арбузами и дынями.
Король поднялся, но мои соседи не ушли, а плотоядно взирали на меня не знаю уж с какой целью. Внезапно Конрад каким-то чудом (или порталом?) оказался за моей спиной и одним взглядом прогнал обоих. Затем спросил:
— Десерт или танцы?
Лучше лопнуть от обжорства, чем снова попасться на глаза королю.
— Десерт.
— Хорошо.
Он сел рядом и оглядел стол, на котором закуски и горячее сменились пирожными и фруктами.
— Что ты будешь есть?
— Арбуз и дыню. Они здесь такие вкусные.
— Да уж. На нашей родине такого не попробуешь. Возьму-ка и я себе дыньки. Вот этой, розовой.
Он положил мне на тарелку пару кусков арбуза и столько же дыни, которая по виду не слишком от него отличалась. Тоже розовая мякоть, хоть и более плотная. Зато аромат... За время пребывания в Шимассе я уже ела дыню, но ту было не сравнить с этой божественной вкуснотой.
— Сорт “Принцесса Зара”, — пояснил Конрад, — самая лучшая дыня в мире. Ее только здесь и поешь: совершенно не переносит транспортировки, даже под стазисом портится. На стол подаются только свежесрезанные плоды, уже через двое суток их можно будет отдать нищим, а лучше свиньям.
Понятно, почему я еще не пробовала это чудо Шимассы. Закупками для моей личной кухни руководил Зорко, а он при безусловной честности отличался патологической...ммм..., скажем, практичностью и никогда бы не купил то, что нельзя доесть на другой день. Так что я набросилась на дыню, игнорируя арбуз: его и в другой раз поесть можно.
Мы сидели с Конрадом рядышком, уплетали наш десерт и прекрасно себя чувствовали, пока не прибежал ректор и не зашипел на меня:
— Марта, что ты тут делаешь? Там король тебя требует, хочет с тобой танцевать.
Вот только этого счастья мне и не хватало. Пришлось оторваться от дыни и ползти в танцевальный зал. Радовало только одно: Рик сказал, что после танца с королем прилично будет уйти, не прощаясь.
Когда я вошла в танцевальный зал, Горан как раз стоял на одном колене и кружил вокруг себя какую-то придворную курицу, украшенную большим количеством разноцветных перьев. Заметил нас с Конрадом и дал знак музыкантам закругляться. Дама посмотрела на него обиженно, поняла, в чем дело и уставилась на меня как будто готова была убить на месте каким-нибудь особо кровожадным способом. Я пожала плечами: это не мое желание, все вопросы к королю.
Ректор подвел меня к Горану, который при первых звуках новой мелодии положил руку мне на талию, а у меня сердце чуть не выскочило из груди, когда я услышала, что предстоит танцевать. Ленс я знала, его у нас танцевали крестьяне на деревенских балах, затем он пробрался в высший свет и там закрепился. Правда, не везде. В светском обществе моей родины он считался неприличным, зато в Элидиане быстро стал очень модным.
Мужчина обнимал даму за талию, она клала ему руку на плечо и они кружились, глядя друг на друга. Это приятно и мило, когда твой партнер — близкий человек, которому доверяешь, и очень опасно, когда он — коварный соблазнитель.
Разговаривать в ленсе не получается, не тот танец. Так что, если я думала, что король опять хочет о чем-то со мной говорить, то просчиталась. Он явно желал испробовать на мне свое коронное обаяние.
Мы поплыли по залу, кружась, Все было скромно и пристойно, только... Мы двигались как во сне в каком-то странном любовном сиропе, из-за которого все казалось замедленным. Время тянулось как смола. Горан неотрывно смотрел мне в глаза, а я просто плавилась под этим взглядом. Даже амулет помогал плохо. Если бы мы сейчас оказались одни, то я повела бы себя как любая из его придворных куриц: отдалась со стоном восторга. К счастью, мы танцевали среди полного народом зала. Мало того: нас не сводило глаз большинство присутствующих.
Это я поняла, когда музыка наконец остановилась. Ноги внезапно стали ватными, я с трудом изобразила положенный поклон и, задыхаясь от волнения, поковыляла к стенке, у которой поджидал меня Конрад. Оглянулась, ища глазами Рика. Тот танцевал с принцессой и как раз сейчас с ней раскланивался. Физия у него при этом была как у кота, объевшегося сливок.
Дождавшись, когда разноцветная толпа скроет нас от короля, Конрад молча взял меня за руку и потащил на выход. Я кротко шла за ним, надеясь, что меня сейчас отвезут домой. Там Пин, там горячая ванна и там нет никаких королей.
Рихард догнал нас у кареты. От него сильно пахло вином.
— Ну куда вы? Бал еще не кончился. Потанцуйте хоть немного.
Что это с ним? Сам же говорил, что после этого танца можно будет уехать! Конрад произнес сурово:
— Рик, Марта плохо себя чувствует. Ей надо прилечь.
— Во дворце полно свободных комнат. Мог бы устроить ее где-то там.
И тут не говоря ни слова, Конрад взял меня за руку и сунул ее ректору под нос. У того от удивления глаза округлились, затем он стал серьезен.
— Вези нашу девочку в школу, Кон, не задерживай. А я буду здесь прикрывать если что.
Меня в четыре руки затолкали в карету, ар Герион сел рядом. Возница гикнул, щелкнул кнутом...
Мы ехали тихо, даже не разговаривали. Не знаю, почему молчал Конрад, а я была смущена всем произошедшим. В темноте тщетно пыталась разглядеть, что это мужчины увидели на моей руке. . Только оказавшись в собственной комнате, поняла что их так напугало. Мое колечко-амулет сломалось. Синий камушек обуглился, превратился в черный. Никогда такого не видела.
Ну Горан, ну сволочь! Никогда больше не заманишь в свой дворец. Можешь звать сколько угодно. Ногу сломаю, но не пойду.
Конрад не остался за дверью, а зашел вслед за мной.
— Марта, как ты себя чувствуешь?
Он вовсе не это хотел спросить. Я обернулась и довольно зло выговорила:
— Ты хочешь знать, не умираю ли я от страсти к королю? Так вот: ответ нет. Ни к нему, ни к кому другому. Я хочу принять ванну и лечь спать в гордом одиночестве.
Он вдруг широко улыбнулся, да так, что у меня сердце рухнуло куда-то вниз.
— Я рад. Ну что ж, иди, принимай ванну. А это тебе.
Он, как фокусник, вынул и положил на стол темно-зеленую в серых прожилках дыню. По комнате распространилось божественное благоухание. Я сразу поняла: ”Принцесса Зара”.
— Вот. Ты же не доела свою порцию на приеме.
Я сержусь, гавкаю, а он обо мне заботится. Понял, как я дыни обожаю, и принес.
— Конрад... Спасибо. Но она же до завтра испортится... А сейчас у меня сил нет.
— Ничего. Она свежая. В стазисе до утра долежит, — сказал он и щелкнул пальцами особым образом. Я уже знала, что это нужное заклинание, — А ты разрешишь мне помочь тебе ее съесть на завтрак?
— Ну конечно! Заходи утром. — обрадовалась я.
Он ушел, а я вдруг сообразила, что не заметила, как перешла с ним на ты.
* * *
Утром я снова оглядела себя в зеркале. После умывания живопись госпожи Реганы исчезла, но волосы остались золотистыми, а глаза синими. Интересно, это теперь навсегда? Если про волосы я понимала, что это краска, то цвет глаз смущал неиомверно.
На завтрак Кон пришел не один, за ним притащились Рик и Асти с Вольфи. Дыни хватило на всех, но почему-то у меня осталось легкое недовольство, хотя причин для него не было.
Ректор желал знать, не случилось ли со мной дурного, могу ли я продолжать работу. Асти прибежал, когда ему сообщили, что колечко не выдержало напора короля. Вольфи — за ним.
Все были рады убедиться, что я жива, здорова и в своем уме. Получается, колечко все же меня спасло, но на будущее понадобится что-то помощнее. Уточнив, какая музыка играла, Асти после завтрака удалился к себе в мастерскую и утащил моего приятеля. Я спросила Конрада:
— А музыка-то ему зачем?
— Как? Не верю, что ты не сообразила. По длительности звучания мелодии он хочет определить мощность магического потока. Если с тобой ничего не случилось, колечко прикрывало твое сознание до самого конца. Его заряд известен...
Я обрадовалась как ребенок:
— Конрад, вот она — математика в действии. Простейшая, но все же.
Как ни странно, следующие после королевского приема декады прошли спокойно. Я имею в виду то, что меня никто меня не домогался. Зато работы оказалось выше крыши.
Во-первых, пришлось разобраться с отработками. Многие студенты не поверили мне и продолжали манкировать занятиями. Гром грянул тогда, когда мы с Риком издали приказ: те, кто пропустил хотя бы одно занятие, без отработки на промежуточные зачеты допущены не будут. А дальше мы провели повальную проверку журналов и вывесили списки задолжников.
Надо сказать, преподавателей это обрадовало еще меньше, чем студентов. Сиди по вечерам, принимай отработки. Они привыкли не стеснять себя временем, а я составила график, по которому все маги должны дежурить на приеме задолжников. Начался ропот.
Пришлось разрешить сдавать пропущенное в виде письменных работ и организовать в подвале постоянно действующий практикум, где можно было отработать любые практические навыки. Там дежурили только молодые преподы, наши магистры туда даже не заглядывали.
Еще ко мне потянулась вереница наказанных за дисциплинарные нарушения. Часть из них я отправляла к профессору Гилону, нашему главному травоведу. Его кредо было “копать, копать и еще раз копать” и он никогда не оставлял свои оранжереи и делянки без присмотра, так что за успешное отбывание наказания можно было не беспокоиться.
Остальные нарушители отправлялись в подвалы разбирать завалы. Мусор отдельно, сломанные вещи отдельно, случайно найденные ценные предметы мне на стол. Этих предметов оказалось не так уж мало. Попадались даже золото и драгоценные камни в виде заготовок для амулетов. Еще нашлось много старых магических книг, которые я передала в библиотеку. По моему плану следующее поколение наказанных должно будет привести их в порядок: просушить, извести грибок, подклеить и разгладить страницы.
Пару фолиантов у меня утащил Рихард. Вошел, увидел, сделал большие глаза, схватил и был таков. Потом объяснял, что книги редкие, ценные и сильно замагиченные, так что для меня они представляли опасность. Я не спорила. Ему лучше знать.
Наказанных было достаточно, так что дело с расчисткой подвалов шло. Кстати, практикум для отработчиков я организовала в первом из них.
Вольфи нашел свое счастье. Каждую свободную минуту он бежал в мастерские Громмеля и эта парочка сидела там, что-то считая, пока не приходило время идти работать. Я грешным делом боялась, что Асти станет спаивать моего приятеля, но случилось чудо: он сам стал меньше пить. Правда, пивший до этого только воду Вольфи начал требовать ежедневно кружку пива, а по выходным две. Но это же такая малость!
Громмель решил проблему с моими защитными серьгами в своей оригинальной манере. Он просто взял и превратил королевский подарок в амулет от его же магии. Я была не в восторге, огромные сапфиры оттягивали уши, но Асти отмел все возражения. Защита от короля мне нужна только в его присутствии, так что серьги я могу носить с собой в коробочке и надевать при встрече с королем, а он довольно редко нас посещает. Зато два здоровых камня-накопителя не так просто истощить и пережечь, у гада от натуги пупок развяжется.
Пришлось согласиться.
* * *
Я продолжала инспекцию преподавателей. Посещала всех по списку, кроме Гесперия. В его способности обучать я даже не сомневалась. Но не хотела еще раз испытать на себе его таланты.
Относительно остальных пришла к выводу: все не так уж плохо. Сменить надо троих, они не годятся. То есть абсолютно. Еще двое просто не вписывались в концепцию обучения, их предметы были явно не для Высшей Школы Магии. Остальные, к кому были претензии, могут исправить свой стиль работы если постараются.
Одним из первых я позвала к себе на разговор Либерия. Долго думала, на какой козе к ему подъехать, а потом взяла и предложила посетить на выбор занятия господина ректора или Конрада, взяв обещание зайти ко мне и изложить свои впечатления.
Мужик вернулся дня через три и с порога сообщил:
— Вы хотели сказать, что я не умею преподавать? Вы правы. Можно прямо сейчас подавать заявление об уходе?
На такое я как-то не рассчитывала. Постаралась успокоить Либерия, усадила в кресло, налила чай и спросила:
— На основании чего вы сделали вывод, что не умеете преподавать? Я как раз считаю, что вы неплохой преподаватель, но могли быть в несколько раз лучше. Таланта вам хватит.
Он мне не поверил. Прищурился и поджал губы.
— Вот как?
Я продолжала открыто улыбаться.
— Именно так. Иначе я бы не стала посылать вас поучиться у коллег, а сразу бы предложила написать заявление.
И чему, по вашему, я должен у них учиться?
Я улыбнулась ему как добрая бабушка бестолковому внуку. В отношении мужчины намного меня старше это было забавно.
— Может, вы сами мне об этом скажете? Нет? У кого, кстати, вы побывали?
Либерий вдруг посмурнел челом и признался:
— У обоих. Они потрясающие, а я... Я никогда так не смогу. Так чему вы хотели, чтобы я научился?
— Может быть заботе и вниманию? Заботе о том, как студенты усваивают знания и вниманию к тому, что их затрудняет, например. Потому что рассказываете и показываете вы замечательно.
Он вдруг вспылил:
— Со мной никто не нянчился!
Я отвечала тихим, мягким голосом, копируя манеру Зои, приятельницы Соль и прекрасной менталистки:
— Я и не предлагаю вам нянчиться. Студента достаточно поправить и направить. Вам никогда не казалось, что если бы преподаватели уделяли вам немного больше внимания, вы и достигли бы большего?
Либерий вышел от меня со странным выражением лица и больше мы не разговаривали. После зимнего солнцестояния надо будет снова посетить его занятия и посмотреть, как он справляется.
* * *
Господин Милчич со своим (бывшим моим) переработанным планом общедоступного госпиталя добрался до Лауры и нашел в ней энтузиазм, поддержку и все, на что только мог надеяться. Лаура на глазах помолодела и похорошела. Я испугалась за семью бедняги Милчича: ведьма на нее не посмотрит. Но к счастью он оказался вдовцом и теперь эта парочка планировала будущее шимасского целительства по всем углам, распугивая студентов.
