Р.А.Ц.

— Картинка достоверна процентов на семьдесят, точнее не можем, нужна хотя бы еще одна станция на диаметре. Но все равно — это песец.

— Шипунов, что за уныние? Докладывайте, как положено! — но голос сейсмолога не изменился ни на йоту.

— Вы не понимаете. Я, как профессионал, могу оценить происходящее — это невозможно. Их технология, ну или магия, превосходит все, что мы можем себе представить. Видите вот эту область? — курсор метнулся к пятну, скачком увеличил его и наложил координатную сетку. — Она имеет протяженность около полутора тысяч километров. И она искусственная! Не знаю, кàк они это сделали — но хотя бы ясно, чт̀о.

— И что же?

— Они создали систему сейсмоакустических линз и зеркал, которые собирают волны со всех 'горячих точек' планеты и направляют их прямо на нас. Станция теперь видит планету до верхних слоев мантии — эти толчки несут огромную массу ценной информации. Фактически, они просветили для нас всю литосферу. После обработки сигналов мы будем знать о Джардии все. Только вот раздавят они нас гораздо раньше.

Горчаков задумался.

— Послушайте, э-э... Олег, да?

— Так точно.

— А в чем, собственно, проблема? Я чую, — при этих словах он несколько смущенно усмехнулся, — что эта новая угроза весьма опасна для нас, но никак не соображу, чем именно.

— Видите ли, Яков Петрович, каждая отдельная волна несет ничтожную энергию — но ничтожную лишь в планетарном масштабе. Их оружие каким-то образом фокусирует эти волны, а фокус находится прямо под нами. Из-за огромных размеров он накрывает половину территории УРа. Впрочем, это не имеет никакого значения — уничтожено будет все в еще гораздо большем радиусе. Кроме того, эта система, видимо, только недавно запущена и все еще настраивается, она должна быть невероятно сложна, и поневоле медлительна, как из-за сложности, так и ввиду общей медленности тектонических процессов.

— Так. И что будет, когда она выйдет на режим?

— Частоты сигналов меняются, они демонстрируют слабую тенденцию к схождению. Оружие понемногу изменяет приходящие волны и когда-нибудь сведет их все к когерентности. Тогда волны начнут интерферировать, и усиление их амплитуды сотрет нас с лица земли, тьфу, планеты. Это будет равнозначно землетрясению с магнитудой свыше десяти. Также возможны и другие последствия — генерация сверхмощного инфразвука на смертельных частотах, всякие резонансные явления, при достаточной мощности и времени воздействия — образование тектонического разлома прямо под РАЦем. Кора просто треснет. А-а, впрочем, задолго до этого все уже обвалится.

— Сколько у нас времени?

— Около полутора суток.

Вдруг подключились метеорологи:

— Фиксируем значительное усиление резонанса Шумана. Мощность распределятся по спектру неравномерно, увеличивается с ростом длины волны. У нас нет оборудования для уверенного приема крайних значений СДВ, это прерогатива подводников, остается лишь предполагать, что она продолжает расти и далее.

— О чем это говорит?

— Есть возможность принимать многократно переотраженные волны, плюс особенности 'свистящего атмосферика' — нам удалось вычислить, что более одной сотой общего потока идет вот из этой области. — на картинке протаяло бледно-серое пятно размером чуть больше поперечника УР, полностью накрывающее его территорию с небольшим смещением.

— Также есть случаи возбуждения более высоких частот, что означает аномальное движение ядра планеты. Случаи постепенно учащаются — косвенное подтверждение данных сейсмостанции.

Горчаков более не раздумывал. Вызвав командира особой роты, он сказал:

— Всё слышали? Нужно любой ценой взять объект.

Тот просто кивнул и отключился. Генерал вызвал реакторную по закрытому каналу:

— Установка успела что-нибудь накопить после переброски раненых?

— Менее десяти процентов номинала. Хватит только на окрестности РАЦ. Старт в таком режиме вызовет серьезные разрушения переносимого объема и полностью уничтожит установку. За тридцать часов успеем еще процентов двадцать подкопить, и то при одиннадцатом режиме реакторов. А скорее всего, толчки и этого сделать не дадут.

Вдруг главный энергетик остановил уже собравшегося переключиться Горчакова:

— Яков Петрович, э-э... может, нам онны подсобят, как со станцией?

Станция! Командующего словно молнией прошило. Она не относилась к его ведению, да и нагромождение событий, требующих немедленного реагирования, заслонило ситуацию — но сейчас все изящество замысла Хранительницы вдруг стало ослепительно ясным. Наверняка она воспользовалась какой-то своей техникой пси, наводя на людей пелену морока, потому что никто так и не спросил, как станция будет выбираться обратно. Тонкая, изысканная месть! Разумеется, угроза тотального уничтожения, даже не угроза, а просто информирование о дате холокоста — такое не могло быть оставлено оннами без ответа. Никто ничего не обещал — они сами ступили в ловушку. Как не вовремя!

Командующий скрипнул зубами. Но нужно было действовать дальше, текущие проблемы были достаточно серьезными — смертельно серьезными, — чтобы отложить вопрос со станцией на потом. В сущности, ей ничего пока не грозило, просто мороз пробирал при мысли о том, каково ребятам тупо болтаться на орбите над убитой ими планетой.

— Циркуляр по коду 'один'. Ситуация два-пять-семь — эвакуация ограниченного объема УР. Всему личному составу в течение двадцати часов перевести технику и оборудование на автоматический режим работы, тип 'паранойя-плюс', затем с личными вещами перейти в Центральный сектор. Службам тыла уплотнить жилые галереи, разместить прибывающих в помещениях сектора в пределах Большого Садового туннеля. Инженерным службам с привлечением вновь прибывающих начать всемерное укрепление сводов помещений, ожидается серьезная сейсмическая активность при старте.

50.

Вид с орбиты был удручающим. Космонавты и рады были бы не смотреть вниз — но делать больше было нечего. Системы станции исправно собирали всю возможную информацию, заполняя бездонную память копьютеров 'Южного креста', но делали это в автоматическом режиме, не требуя постоянного к себе внимания. Карты звездного неба и карты планеты в масштабе один к одному, измерения физических полей и параметров небесных тел. Поскольку станция все-таки являлась военной и была оптимизирована для работы на планету, чисто научных приборов на ней стояло немного, а большинство средств наблюдения собирало сведения о том, что происходит внизу. Впрочем, кое-какие теории проверялись, например, обсерватория пыталась привязаться к квазарам и цефеидам, согласно гипотезе о том, что части Древа Миров лежат в едином пространстве, лишь разъединены непредставимыми расстояниями. Успехов пока не было.

Командир экипажа, Геннадий Иванович Падалка, занимался тем, что смотрел на звезды. Данная система лежала в своем рукаве несколько выше плоскости симметрии галактического диска, почти на северной границе рукава, темные облака не заслоняли видимости в оптическом диапазоне, а потому она могла похвастаться великолепнейшим видом на местный Млечный Путь. Ночью огромная блистающая полоса из мириадов звезд простиралась через все небо, соперничая в яркости с Луной. Это было поистине потрясающее зрелище. Если бы этот мир был родиной человечества, оно вышло бы в космос гораздо, гораздо раньше, просто не усидело бы на двумерной плоскости земли, когда звезды зовут с такой силой. Старый подтянутый полковник исполнил мечту каждого мальчишки, стал космонавтом — но душа жаждала большего. На рабочем столе у него стояла фотография области сверхдальнего обзора орбитального телескопа, на которой теснились десятки тысяч даже не звезд — галактик. Эта фотография будоражила ум, полнила воображение картинами грандиозных, бесконечных пространств Вселенной и заставляла стонать сквозь зубы от неистовой неизбывной тоски по звездам. На вершине карьеры он стал командиром огромной боевой станции, увидел другие миры и чужие солнца, но острый разум было не обмануть — он по-прежнему болтался в жестяной банке на узеньком пятачке разрешенных орбит околопланетного пространства.

Внизу же было неуютно. Четыреста восьмидесятимегатонных воздушных взрывов мало изъязвили континенты, однако черно-серые блескучие круги кое-где легко были заметны с орбиты. Выброшенный во все слои атмосферы кобальт-60 навел такую радиоактивность, что счетчик периодически щелкал и на самой станции. Жизнь внизу погибала в мучениях. Распространяющиеся с ветрами частицы кобальта несли смерть всему живому. Неслись в бешеном беге спасающиеся бок о бок хищники и травоядные, летели птицы и насекомые — но убегать становилось некуда. Замирали на полушаге и бессильно опускались на землю животные, жухли и желтели растения, в коротких судорогах прекращали шевелиться насекомые. Биосфера претерпела весьма значительные изменения, еще долгие годы здесь смогут выживать лишь простейшие и наиболее приспособленные растения. Планета была почти стерилизована.

Надо сказать, что такой способ бомбардировки был выбран не зря, люди не собирались окончательно терять пригодный для заселения мир. Через несколько десятков лет, когда спадет радиация, земные формы жизни получат преимущество при колонизации и легко смогут распространиться практически везде. В запасе же у человечества были и гораздо более действенные сценарии. Подробно обсчитанные с хорошим приближением на мощностях планетарной компьютерной сети, становились возможными иные варианты, например, пресловутая искусственная ядерная зима. Достаточно поднять в верхние слои атмосферы порядка ста пятидесяти миллионов тонн сажи при помощи верно размещенных зарядов, и температура снизится до минус сорока. Всего-то дел — взорвать крупные месторождения связанного углерода, то есть нефть, газ, уголь, леса и города. Собственно, уже эта бомбардировка легко могла бы сотворить подобное, но во-первых, для этого требовались солидные предварительные исследования, во-вторых, большинство взрывов специально произошло над пустынями и прочими опустошенными пространствами, к тому же, все они были высокими воздушными — кроме двух. Первый низковысотный произошел при атаке вражеских войск, второй был вызван ошибочно сработавшим боеприпасом. Скругленный конус почему-то не подорвался на заданной высоте, а благополучно достиг поверхности, вошел в нее чуть ли не на сотню метров и сработал только там. Конечно, он не был камуфлетным, для восьмидесяти мегатонн такая глубина могла считаться просто наземным взрывом, но толчок вышел знатный.

Другие, более экзотические способы подразумевали нанесение сверхмощных ударов в геологические 'горячие точки' — кальдеры крупных вулканов, напряженные сдвиговые разломы и океанские впадины. В таком раскладе можно было ожидать эффекта спускового крючка или домино. Множественные землетрясения, скачкообразный рост тектонической активности, на глазах меняющий лицо планеты, чудовищные, в тысячи кубических километров, вулканические выбросы в атмосферу.

Препятствием являлась ничтожная с геологической точки зрения мощность имеющихся боеприпасов — и все связанные с укрупнением проблемы. Требовалось перейти границу хотя бы 5 Гт для единичного заряда, при этом он должен был оставаться мало-мальски транспортабельным и, очень желательно, пригодным к быстрому заглублению, а в идеале вообще самозабуривающимся. Учитывая эмпирический масштабный фактор — для термоядерного оружия предел отношения мощности заряда к массе — около 6 Кт/кг, устройство на 6 гигатонн получалось с многоэтажный дом и под три-четыре тысячи тонн весом, считая и его арматуру. Такая махина, разумеется, могла бы с великим трудом перемещаться лишь по земле, если бы удалось создать подходящий носитель, однако ни о какой способности к самостоятельному закапыванию не могло быть и речи. Плюс, конструкция технического устройства подобной сложности требовала отработки, натурных испытаний — а кто в здравом уме решился бы проводить взрывы такой мощности на и так уже изувеченной Войной Земле?

Предлагались разные способы транспортировки Сверхбомбы, от шасси шагающего экскаватора до гигантского гусеничного транспортера, но ни один не был признан достаточно мобильным для военного применения. Потивник в любом случае успевал бы раздолбать неуклюжую, неповоротливую громадину, при том, что для активации ей требовалось отойти от собственных сил на весьма солидное расстояние. Разве что каждый раз жертвовать небольшой армией для не слишком значимого в планетарном масштабе взрыва. Но широкие души военных и свойственный Империи размах требовали все большей и большей мощности, коль уж были теоретические и технические возможности для этого.

В итоге пришли к единственно возможному пока морскому варианту. Устройство помещалось на подводную лодку специальной конструкции, вернее, вся подлодка строилась вокруг бомбы, которая являлась ее неотъемлемой составной частью, она даже была вписана в силовой набор корабля. Подводная лодка 'Тифей' имела достаточно низкий уровень шумности, настоящая 'черная дыра', она была вполне сопоставима с характеристиками новейших лодок-охотников, притом обладала очень высокой максимальной скоростью хода и весьма солидной глубиной погружения.

В одном из открытых миров флот провел единственные пока испытания одного экземпляра этого оружия — из двух существующих. На противоположном от исследовательской миссии конце планеты был произведен подрыв Сверхбомбы примерно на середине подводного материкового склона небольшого континента. Произвести его в желобе на стыке тектонических плит военные не решились, и как показали последующие события, правильно. Взрыв породил чудовищное цунами, которое при переходе через бровку на шельф выросло до уничтожающей восьмидесятиметровой волны, залившей все побережье на две тысячи километров. В местах фокусировки — в бухтах, на крутых берегах, клинообразных заливах, — высота волны выросла еще в два-три раза. По соседству проснулись несколько вулканов, сотрясение от взрыва ощущалось на всем континенте, а ударная волна многократно обошла всю планету.

51.

Тем временем в мире Джардия, на втором по величине континенте, основательно избитом ведущимися боевыми действиями, бойцы особой роты осназа готовились к решающему удару. На кону стояло слишком многое, а потому приказ 'любой ценой' был воспринят ими с пониманием, хотя и весьма хмуро. Битые и тертые парни отлично понимали, на что идут, и собирались исполнить свою работу со всем должным тщанием и основательностью. Спаянные многолетними тренировками и десятками боевых выходов, они представляли собой даже не подразделение — братство. Случалось и им терять товарищей, но их специфика работы обычно не давала слишком уж тяжелых потерь — они либо побеждали, быстро, почти мгновенно, либо ложились все. К счастью, они побеждали всегда.

Рота была особой даже по меркам частей особого же назначения. На ней обкатывалась и совершенствовалась методика сразу нескольких проектов, объединенных общей целью, созданием перспективного солдата. На них тратили столько, сколько иной дивизии хватило бы на год. Специально для них разработанное оружие, лучшая техника и снаряжение — разумеется, из 'предельных', полигоны во всех возможных климатических условиях, непрерывные тренировки, перемежаемые боевыми выходами, и непрерывная же медицинская поддержка. С приходом в проект неприметного инструктора со странным именем Чать, произошел большой прорыв в понимании устройства и работы человеческого тела и сознания. Нельзя было сказать, что заслуга в этом принадлежит целиком ему, скорее, он стал тем спусковым крючком, который сорвал с места долго копившуюся лавину разнородной информации. Принесенные им древние знания сами по себе были почти бесценны, а попытки их расшфровки и интерпретации на современный лад потребовали стремительно расширяюшегося приложения всего накопленного людьми опыта. Учеными были затронуты и биологические достижения вражеской цивилизации эльфов, и наработки собственной науки, и продемонстрированные вроде бы дружественными оннами вещи.