И вроде эксперимент казался совершенно безобидным, но именно сегодня сердце у Назарова было не на месте.
Да и Оксану начало поколачивать, хотя до этого она никогда не испытывала проблем с ездой в лифте. Может быть, потому что она впервые спускалась под землю. К тому же лифт двигался непривычно медленно, поскрипывая, а над головой то и дело мигала и без того тусклая лампочка.
По логике вещей и прикидкам Оксаны, лифт остановился на минус четвертом этаже. Был ли он последним, можно только гадать. Двери со знакомым скрипом разошлись, и девушка быстро вышла в коридор. Думала, станет легче. Но нет. Осознание того, что она находится глубоко под землей, давило, как и нависавший над головой потолок. Правда, в коридоре было полно людей, и это немного успокаивало. Прямо у лифта, где стояла высокая пепельница под вытяжкой, курили двое молодых военных. Увидев девушку, они замолчали, хотя до этого оживленно беседовали, а один даже поперхнулся дымом.
Потом, когда Оксана, сопровождаемая Назаровым, шла по коридору, ее провожали взглядами мужчины разных возрастов — от совсем молодых лаборантов, до убеленных сединами стариков. Похоже, женщины, тем более такие хорошенькие, спускались на минус четвертый не часто. Впрочем, некоторые лица были Оксане знакомы. Не удивительно — Припять — небольшой городок.
Назаров шел рядом, покровительственно придерживая девушку за плечо, и сиял, как начищенный полтинник. Лишь в самом конце коридора он вырвался вперед, чтобы открыть тяжелую металлическую дверь.
— Нам сюда.
Это была просторная лаборатория с высоким потолком — даже дышать стало легче. В самом ее центре стояла огромная арка, украшенная подвижными зеркалами. Оксана однажды, еще в детстве, видела похожую, только маленькую. Гораздо чаще она видела ее на чертежах и эскизах, над которыми даже дома корпел ее отец. Но то рисунки. А эта... Она поражала не только размахом, но и техническим совершенством. Нечто на грани фантастики.
Оксана улыбнулась, вспомнив отца. Она им гордилась. Не зря знавшие его люди говорили — он гений.
Да, он такой.
Помимо футуристического устройства в лаборатории имелось несколько столов, стоявших у стен, пульт управления с мигающими лампочками и странный пятачок диаметром около полутора метров в шаге от арки. Он был приподнят над полом, как танцевальная площадка. Зачем? А кто ж его знает?
Трое сотрудников занимались своими делами: двое проверяли зеркала на арке, еще один лазил с паяльником позади пульта управления.
— А это моя команда!— с гордостью сказал Назаров.— Те самые ребята, которые своими руками собрали это чудо.— Потом шепотом добавил: — При этом могу поклясться, что они понятия не имеют, как эта штука функционирует. Кстати, я тоже.
— Папа знает,— усмехнулась Оксана.
— Да, твой папка много чего знает, но не спешит делиться с другими,— посетовал Назаров.
Потом он познакомил девушку с коллегами, затем они пили чай, заваренный при помощи кипятильника тут же, в лаборатории. А еще чуть позже необычно загудел телефон на столе. Виктор Игоревич снял трубку.
— Слушаю...— оторвал ее от уха, приложил у груди и тихо сказал.— Это твой папа. Спешит сообщить, что добрался до места, пора начинать эксперимент. Но вначале нужно будет перенастроить зеркальный контур.
Последние слова относились скорее к коллегам. Они закивали, демонстрируя готовность, поставили на стол кружки с недопитым чаем и послушно разошлись по своим местам. На это раз двое направились к пульту управления, а третий вернулся к зеркалам...
Первые полчаса не происходило ничего интересного. Назаров, не расстававшийся с телефонной трубкой — связь сегодня, кстати, была на удивление стабильной,— диктовал своим помощникам какие-то числа. Один ученый при этом щелкал тумблерами, другой наблюдал за показаниями приборов, а третьй крутился у зеркал, слегка менявших свое положение, и что-то записывал в блокнот. Оксана начала скучать. Усевшись на стул у стены, она взяла со стола оставленный кем-то журнал "Крокодил" за прошлый месяц, сначала бегло пробежалась по страницам, а потом, поняв, что эксперимент затягивается, начала читать с самого начала...
Время шло, но ничего не происходило. Оксана посматривала на часы на стене. Девять вечера. Полдесятого. Десять. Если так дальше пойдет, то они с отцом опоздают на поезд...
Как будто откликнувшись на ее немые мольбы, замерцали лампы под потолком, а зеркала на миг вспыхнули ярким светом. Причем свет был не отраженный, а брызнувший из самих зеркал. Кроме того со стороны установки послышался глухой гул.
Отчаявшийся Назаров воспрянул духом, оповестил о событии профессора Покровского, завалил вопросами своих подчиненных, а сам забегал вокруг телефона на расстояние, позволенное закрученным шнуром.
В кабинет заглянули взволнованные лица, Назаров икнул на них, и они исчезли. Дверь тихо закрылась...
Потом снова целых полчаса ничего не происходило, и Виктор Игоревич опять притих и продолжил монотонно диктовать числа своим помощникам.
В какой-то момент он виновато посмотрел на Оксану, помахал ей рукой и передал трубку.
— Да?
— Привет, котенок. У нас тут возникли кое-какие проблемы. Похоже, не такой уж умный у тебя папка, как хотелось бы думать...
— Не наговаривай на себя!
— Извини, придется немного задержаться. Ты же понимаешь, как это для меня важно.
— Я понимаю. Я подожду и буду все время держать за тебя кулачки.
— Ты у меня золотце. Прости.
— Все хорошо. Отдать трубку дяде Вите?
— Да, будь добра.
И снова потянулись минуты ожидания, плавно и неизбежно перераставшие в часы. В полпервого ночи Оксана начала зевать. А еще она поняла, что на море они уже, похоже, не едут. По крайней мере, на поезде, на который уже были куплены билеты. Может быть, на другом. Может быть, завтра...
Очередная вспышка зеркал случилась в начале второго ночи. Оксана дремала, облокотившись на стол и подперев голову кулачком.
— Засек параметры?— громче привычного крикнул Назаров.
— Да, успел. Диктую...— ответил помощник за пультом управления.
Теперь он начитывал числа, а Назаров передавал их человеку на другом конце провода.
Оксана, открывшая было глаза, снова заклевала носом, но уже через несколько секунд вспышка повторилась. А потом снова. И на это раз, вспыхнув, зеркала не погасли. Напротив, свет становился все ярче, а доносившийся из арочного пролета гул — все громче.
— Есть контакт!— Назаров на радостях хлопнул ладонью по стене.
И следом за этим в воздухе над приподнятым над полом пятачком закружился клочок бумаги.
— Сергей!— крикнул Виктор Игоревич, но потом передумал: — Нет, я сам!
Он положил трубку на стол и бросился к бумажке, опустившейся на пятачок. С опаской и немного помедлив, он схватил ее, прочитал и, улыбнувшись, произнес вслух:
— У нас получилось!
Находившиеся в помещении ученые радостно загалдели и принялись обниматься.
Бумажку Назаров передал окончательно проснувшейся Оксане, а сам вернулся к телефону.
— Это почерк и подпись отца! Здесь стоит дата и время: 26 апреля, 1:07.
Часы на стене показывали 1:09.
В это трудно было поверить, но записка, написанная Покровским всего две минуты назад, оказалась в лаборатории Б4, расположенной в нескольких километрах от того места, где находился сам профессор.
— Мы получили твое послание,— сообщил Назаров своему товарищу. Выслушал ответ и озвучил его для собравшихся:— Он собирается повысить напряжение, чтобы переправить что-нибудь более весомое.
На какое-то время в лаборатории воцарилась тишина, нарушаемая лишь гулом установки. Потом снова замерцали лампы на потолке, свет, лившийся из зеркал, стал практически белым и ослепительно ярким. Гул стал еще сильнее и уже раздражал не только слух, но и нервы. Эти два параметра — свет и гул постепенно нарастали...
— Вася... Василий! Ты меня слышишь? — прокричал в трубку Назаров.— У нас здесь что-то не так. Вася?! Алло! Алло... Серега, вырубай эту хреновину, сейчас же!!!
Но Серега не успел. Раздался громкий хлопок, сопровождаемый яркой вспышкой. По помещению прокатилась ударная волна, припечатавшая напуганную переполошившимся Назаровым девушку к стене, и она потеряла сознание...
Оксана не знала, как долго она пребывала в забытьи. Ей было плохо: болела голова, уши заложило, из носа текла кровь, тошнило, мир перед глазами троился и плыл. Она лежала на полу, засыпанном битым стеклом и листами бумаги, в совершенно разгромленной лаборатории. Столы перевернуты, а некоторые разбиты, как и стулья. Пульт управления тоже повредило, но некоторые лампочки все еще горели, из его нутра тонкой струйкой валил дым. Люминесцентные лампы на потолке лопнули, но зажгись и мигали красные, тревожные. А еще громко гудела сирена, однако Оксана ее едва слышала.
Лишь арка сохранилась в своем первозданном виде. Более того, она продолжала функционировать — пролет заполнял все тот же яркий, хотя и не режущий глаза свет, да и зеркала уцелели все до единого. Но больше всего поражало не это: похожий на марионетку дядя Витя, с трудом передвигая ноги и глядя вперед, медленно плелся к арке. А следом за ним шли и другие ученые, находившиеся в лаборатории. Все трое были живы, но... Они напоминали безвольных кукол, которых манило в арочный проем. Оксана чувствовала... нет, она точно знала, что туда нельзя ходить. Она попыталась их остановить, но то ли они ее не слышали, то ли не слушали — продолжали, шаркая ногами, двигаться вперед. Первым под арку вошел Назаров и растворился в белом свете, как в молоке, за ним последовали остальные. Оксана продолжала кричать, взывать к их разуму, до тех пор, пока не исчез последний из них.
Она замолчала. Попыталась встать, но снова упала. А потом она услышала душераздирающий скрежет. Повернув голову, она увидела появившуюся из Белизны четырехпалую лапу с длинными изогнутыми когтями. И эти когти медленно прошлись по поверхности выполненной из нержавейки арки. Именно этот скрежет и услышала Оксана. Спустя несколько секунд появилась еще одна лапа и вцепилась в арку, как будто что-то тянуло назад ее владельца, а он из последних сил сопротивлялся. Девушка завороженно наблюдала за происходящим и больше всего на свете боялась, что существу, чьи лапы она видела, удастся преодолеть тянущую его назад силу. В бога она не верила, но молила Его не допустить ЭТОГО. Она бросила взгляд в сторону выхода — двери были распахнуты настежь, по коридору, залитому красным светом, метались какие-то тени, но звуков Оксана не слышала. Ей хотелось верить, что люди все еще находятся там. Нужно бежать к ним. Они помогут. Лишь бы сил хватило встать.
И только она оперлась о пол, пытаясь приподняться, как Белизна затрещала, словно рвущееся полотно, и сквозь него медленно протискивался...
Боже, что это? Кто это?
Снова заскрипели по металлу когти, существо оказалось сильнее противодействующей ему силе, оно выбралось из Белизны и гулко спрыгнуло на пол.
Оксана не в силах сдержаться и в предчувствии чего-то ужасного, закричала...
* * *
Давно это было, а будто вчера. Док сожалел о том, что произошло четыре десятилетия назад. Ему было жаль Оксану. Девочка только начинала жить, но игры с запредельным ее отца привели к непоправимому. А сколько еще умрет таких вот молодых да ранних? И ведь это только начало.
Нужно ЕГО остановить! Сейчас или никогда.
Уходя с болот, Док обернулся на дом, посмотрел так, будто видел его в последний раз...
* * *
4 августа 20.. года. Застава
Мрак прекрасно знал эту местность, как, впрочем, и всю Зону, и хорошо ориентировался здесь и днем, и ночью. Особенно ночью, когда тьма становилась его преимуществом. Ведь неспроста его звали Мраком. Впрочем, совсем уж темно здесь не было — лучи автоматических прожекторов на вышках по периметру территории скользили по земле, создавая иллюзию светлого времени суток. Их движение было только на первый взгляд хаотичным. Управляемые программой, они перемещались так, что темнота царила на определенных участках не более пары секунд, осложняя до невозможного жизнь тех, кто потенциально мог прятаться в сумерках. Помня о том, что человеческий глаз несовершенен, хозяева Заставы установили камеры слежения, взор которых следовал за прожекторами и чутко реагировал на малейший признак присутствия постороннего. А еще тут были инфракрасные и сейсмические датчики. В принципе — мышь не проскочит незамеченной. Но Мрак — не мышь. Мрак — Охотник. Один из лучших. Ради удовольствия он бы сюда не сунулся, но у него было задание, и он должен был его выполнить во что бы то ни стало.
Пост под мостом он прошел чуть ли не в открытую. Часовой на вышке зевал в противоположную сторону, а остальные собрались за вагончиком и, полагаясь на приборы слежения, в наглую смотрели свежую подборку видеофейлов на лэптопе и громко смеялись постным шуткам. По асфальтовой дороге, ведущей к Заставе, бродил патруль из трех человек, поэтому Мрак спустился к разрушенной ферме, и от нее до места добирался через поле. Забор из сетки рабица он преодолел через дыру, проделанную кем-то из предшественников — всего-то и нужно было оттянуть нижний край и проскочить в образовавшийся зазор.
Наиболее сложное подстерегало его на самой Заставе — те самые прожекторы и датчики. И тут уже пришлось двигаться осторожнее, выжидая подходящий момент. Мрак не спешил, сначала думал, потом делал. Как только свет прожектора проскользил мимо кустов, за которыми он прятался, Охотник тенью переместился к приземистому строению на самом краю территории и, не дожидаясь, пока его захлестнет луч другого прожектора, распластался в траве, слившись с пейзажем. Костюм обеспечивал идеальную маскировку, а так же поглощал инфракрасное излучение. Даже если бы кто-нибудь приблизился к нему вплотную, не смог бы разглядеть Мрака в зарослях травы. Так оно и произошло. Курсировавший по территории патруль прошел совсем близко, и никто не заметил ничего подозрительного.
Выждав еще один такт "симфонии прожекторов", Мрак рывком проскочил через открытое пространство, огибая направлявшееся к нему яркое пятно света. И снова спрятался за углом жилого блока, слившись со стеной.
Какое-то время ушло на то, чтобы понять, как быть дальше. Мрак пришел к выводу, что проскочить незамеченным через самый сложный участок на территории заставы ему не удастся. Выжидать же было бессмысленно и опасно — снова приближался патруль. И если в траве он был незаметен, то на фоне стены...
Охотник шагнул навстречу скользившему лучу прожектора. Слева приближался еще один, а третий уже поджимал сзади. В какой-то момент все три слились в одной точке, именно там, где замер Мрак...
Внимательно наблюдавший за происходящим на территории оператор увидел, как экраны мониторов густо усыпало белыми мушками помех.
— Что за...— только и успел он пробормотать. Но уже в следующий миг картинка прояснилась, и камеры выдали на мониторы вид безмятежно спящей заставы.
Никого. Ничего.
