На Новый год мы обе взяли в костюмерной клуба нам обеим наряды снегурочек. У меня платье было голубое с белыми узорами, а у Юльки, как специально белое с голубыми и красивые высокие кокошники с шапочкой-сеткой из жемчужных бус и такие же жемчужные висюльки на висках свисающие почти до плеч. Я уговорила бабушку, что следующий Новый год встретим дома, а в этот мы пойдём в танцевальный клуб и очень хочу, чтобы она тоже не оставалась дома одна. Напрыгались, натанцевались, нацеловались, назюзюкались шампанским и домой шли поддерживая друг дружку. Впрочем, если бы рядом со мной не было моей любимой Юльки, то едва ли мне бы понравилось, наверно такие шумные сборища не по мне или это должно происходить как-то иначе. Вообще, для студентов Новый год расположен очень неудачно. На большинстве кафедр и факультетов в разгаре или начинается зачётная неделя, а за ней сессия и нервозность этого ожидания отражается на празднике. Всё веселье как-то наигранно и натужно, как мне показалось. А может я просто бабушкина любимая внучка и привыкла встречать Новый год дома тихо и уютно. Когда я рассказала о своих мыслях бабушке, она сказала, что опыт лишним не бывает...

Зимнюю сессию я сдала наверно по инерции. Тем более, что на сессию вынесли только два экзамена, а ещё два мы сдали сразу после прохождения соответствующего цикла. Но любоффф же... А чего вы хотите? И я чуть не завалила учёбу в следующем семестре. Но бабушка держала руку на пульсе и мне вовремя была сделана мозговправительная клизма со скипидаром и патефонными иголками. Так, что за учёбу я схватилась не в мае, а на два месяца раньше. Наши отношения с Юлей потихоньку вошли в налаженную колею. Она перестала подписываться ради доплаты на все самые неудобные смены, как раньше, и у неё стал вполне приемлемый график. Наша интимная жизнь тоже перестала быть суматошной и судорожной, а стала какой-то нежной, спокойной и правильной. Мы обновили Юле почти весь гардероб. Сшили по два новых платья для танцев, одно классическое и одно для латины, которому Юля меня теперь учит два раза в неделю на танцполе для начинающих и мне очень нравится. А она оказалась очень хорошей учительницей. У меня никак не получалось движение тазом, попой надо было сделать круговое движение во фронтальной плоскости и при этом не качая им. Она мне его раз за разом показывала, но у меня не получалось, а такое движение можно использовать почти во всех латинских танцах. Пока, наконец, усталая Юля не сказала мне: ″Славка! Зараза! Просто представь, что я в тебя свою елду засадила и ты на ней вертишься″... И всё у меня сразу получилось. И вообще, я влюбилась в латину. Получилось, что я за платья люблю европейские танцы, мне просто очень нравится, как платье и подъюбник шелестит между ножек и как я вся во власти сильных рук моей партнёрши, в которых я буквально плыву над паркетом, а разлетающиеся платья — это наши крылья. А вот латину мне понравилось танцевать, когда я неожиданно поняла, что в латине не танцы, а практически секс и страсть на паркете. И после этого я стала именно это вкладывать в каждый танец, отчего они пошли, а в конце танца мы с Юлей долго не могли прервать страстный поцелуй, так обе заводились. Но, вот то, что в латине платья не позволяют скрыть мой ″ужасный недостаток″ — узкие бёдра убивало возможность полностью отдаться ей. И сколько бы Юлька не билась со мной, что мои сто четырнадцать — шестьдесят семь — девяносто шесть — это почти идеальная фигура и многие девушки о такой могут только мечтать. Но мне было плевать на многих девушек, я то знала, что мои девяносто шесть — это МАЛО! Не красиво! Узко и ужасно уродливо. И здесь даже авторитет бабушки не срабатывал. Да и Бог с ним. Танцую для себя и моей любимой, вот и славно... А Юлька очень хотела вытащить меня на уровень универовских соревнований по латине или программе десяти танцев. А вот здесь уже бабушка была против, что для моего будущего эта победа, если она будет не даст ничего, а выкладываться придётся до донышка. Да и нервотрёпка никому не нужная, судьи ведь судят по своим ощущениям, там такие интриги... На фиг!...

На пятом курсе бабушка решила плотнее включить меня в работу с пациентами. В частности, в нативное оплодотворение, то есть, когда семенная жидкость вводится прямо в вагину и оплодотворение происходит почти в естественных условиях. И здесь тоже есть два варианта, вводить специальным шприцом или донор спермы вводит её естественным способом. Грубо говоря, я должна была попробовать не брызгать в баночку или специальный презерватив, а с целью оплодотворения поиметь пациента во влагалище. Ведь причины невозможности забеременеть у людей самые разные и если все проблемы в жене, не способной предоставить качественные сперматозоиды, то при наличии донорского качественного материала получим нормальную беременность. Многие постоянные, тем более элитные доноры спермы в этом участвуют. Мне назначили день процедуры и я себя накрутила. И чего я себе тогда напридумывала? Ведь уже пятый год видела пациентов во всех видах и уже не смеялась над бабушкиной шуткой, что куда пациента не целуй — у него везде задница. Грубо, но очень точно...

К назначенному дню процедуры я сделала депиляцию, маникюр, укладку волос, хотя всегда ношу и люблю разные варианты косы. Надела самое нарядное красивое бельё, дорогие тоненькие кружевные чулочки и самый красивый нарядный халатик с босоножками на двенадцатисантиметровых каблуках. Я уже второй год старшекурсница, халаты у меня длинные до середины голени с пышной нижней частью и почти у каждой девушки есть специальный нарядный халатик. Вроде бы обычный. Но обязательно с какой-нибудь красивой изюминкой из тонкой качественной ткани. Некоторые даже шьют его из белого кружевного полотна на белом чехле, а уж пара красивых оборок по подолу просто обязательны. Очень часто по всему халату пускают вышивку гладью белыми или прозрачными блестящими нитками, она вроде не видна, но на самом деле получается очень красиво. У меня халатик был украшен отделкой из кружева. Я бы ещё и надушилась, но медикам душиться и пользоваться пахучей парфюмерией профессия запрещает. Зайдёшь к пациенту такая вся надушенная, а у него аллергия на запахи и парфюмерию, и поимеешь отёк Квинке и втык от руководства по самые гланды, когда больного в реанимации откачают. Меня почему-то замкнуло, что для пациента, который желает беременности, процесс зачатия очень важен и значим, эпохальный день и СОБЫТИЕ, вот и старалась в меру своего разумения...

В клиническом центре кафедры есть специальные палаты, которые больше похожи на небольшие номера в гостинице или комнаты отдыха. В них пациенты не лежат. Эти палаты используются для подобных нашей встреч, в эти палаты я часто уводила Марину, а потом и Наташу. Главное в них диванчик или тахта с чистым бельём и санузел. Мне сказали, что пациент меня уже ждёт и номер палаты. Иду вся сосредоточенная на том, как мне соответствовать важности момента и ситуации, что я обязательно должна улыбаться и вообще стараться создать комфортную благожелательную атмосферу будущей мамочке. Вот только представляться именем и фамилией не нужно, пусть будет что-нибудь безликое вроде ″доктор″ или ″куратор″, ведь доноры обязаны быть анонимными в обе стороны, пациент не знает своего донора, донор не знает, кому будет введена его сперма. А то, что я всегда была не очень хорошей актрисой, эти требования меня сильно напрягают и я полностью на них сосредоточена, когда постучавшись, вхожу в палату. Не успев убрать с лица заготовленную улыбку, я начинаю заготовленную репризу и уже у её середины понимаю, какая я дура. На четвереньках задом ко мне стоит волосатое бесформенное ″нечто″ в одной расстёгнутой рубахе и синих грязных носках с дыркой на пятке, которое поворачивает ко мне искажённое злой гримасой небритое лицо и бросает что-то не очень понятное вроде: ″где тебя носит ... мать...″. Отставленное в мою сторону нечто, попочкой я не назову даже под пытками, это жуткая волосатая задница, по ощущениям, вонючая и не мытая пару месяцев. Вру конечно, наверняка помылся, но я говорю про ощущения. Ведь для нас — девушек каждый волос не на положенном месте — это хуже фашиста, с которым расправляются немедленно и безжалостно. Вон у Елены на груди рос один противный толстый волосок и она едва он появлялся рвала его и только один раз я его увидела, бедолага высунулся аж на пару миллиметров и Елена не успела его заметить и выдрать. Да видела я уже не одного голого мужичка и знала, что им депиляция неведома и вообще, ″Зол, могуч, вонюч″ — жизненное кредо. Но я то накрутила себя на какую-то сказочную романтику из сплошных розовых соплей. Зато я теперь точно знаю, что чувствует бегущий кабан, когда на его пути вдруг возникает бетонная стена, в которую он со всей страсти врубается. Но я ведь без пяти минут врач, я донор, на работе я, ёлы-палы, и надо что-то делать! А делать нужно именно то, что мой организм сейчас делать никак не способен. От случившегося афронта импотенция гарантирована не только мне, но и трём поколениям моих детей и внуков. Мне, пардон, в ЭТО надо затолкать свой любимый агрегатик, а эрекция тю-тю, меня тошнит, только бы не вырвало прямо на пациента. Я пытаюсь как-то отвлечься, разглядываю брошенные на стул смятые брюки и куртку, висящую на спинке сумку, пытаюсь отвлечься от его негромкого бурчания. В боковых швах юбки не только карманы, но и прорези через которые могу поправить чулки или сделать ещё что нужно, к примеру, шпору достать. Я через эту прорезь рукой судорожно дёргаю агрегатик, пытаясь его оживить, но, куда там, он кажется втянулся в живот, только бы не видеть предлагаемого ему волосатого ужаса. Вот же влипла. А пациент агрессивен и озлоблен. Ну, процедура и ситуация явно не доставляют ему радости и не повышают его самооценку, скорее наоборот. И он готов выплеснуть своё настроение на ком угодно, в том числе на мне и не понимает, что этим только ухудшает ситуацию...

Я уже готова плакать и ещё немного сорвусь. Эрекции нет, мужик шипит гадости, я стою соляным немым столбом, почти стоп-кадр. Ети его... Но бабушка у меня умная и мудрая аки змий. Такой вариант явно просчитала и подглядывала через систему видеонаблюдения. Мало ли, что с больным происходит и чтобы его не дёргать визитами, но быть в курсе, везде есть камеры, которые в фоновом режиме контролирует автоматическая управляющая система в фоновом режиме настроенная на предотвращение суицида и членовредительства. В палату влетела весёлая и щебечущая Наташа якобы уточнить какие-то паспортные данные пациента. При этом не в медицинском халатике, в котором обычно ходит по отделению, а в коротеньком декольтированном чёрном платье секретарши, пышный край которого не то что чулки, он и трусики едва прикрывает. Щебечет и что-то говорит пациенту, полностью отвлекая от меня его внимание, а сама прижалась ко мне всеми своими очаровательными нижними выпуклостями, нахально засунула лапку мне под халатик в трусики и взялась за мой агрегатик. А главное, я сама сумела переключиться на красивую попочку. Да. У меня дома есть любимая Юлька, но я же девушка и полигамна в принципе. А с Наташей я не один месяц встречалась и мы обе отлично знаем друг друга. Умница — Наташа привела мой агрегат в готовность буквально за минуту, пока щебетала и с самым невинным видом задавала вопросы пациенту. И тут она толкает меня в бок и шипит: ″Засади давай, а то второй раз уже может не поднимем″... На автопилоте делаю шаг, расстёгиваю халатик и с огромным трудом нахожу в этих волосяных кущах вход во влагалище, в последнюю секунду сообразила, что искать нужно не привычную дырочку, а пещерку. Наташа — фокусница успела намазать на агрегатик смазку и я вталкиваю его в пациента, теперь бы ещё брызнуть его заставить...

Мы с Наташей взъерошенные вывалились из палаты и она сразу втолкнула меня в соседнюю, сейчас не занятую и только здесь дали волю душившему нас истерическому хохоту:

― Да, ну, тебя... — выдавила я и пошла в санблок смыть с себя... Душ в палате принимать как то неправильно, но хоть агрегатик ополоснуть...

― Наклонитесь ниже и замрите на пятнадцать минут! Нет, Славка, ты была бесподобна!

Я наверно покраснела. Эту команду я в конце дала пациенту, нажимая на его спину, чтобы филейная часть стала вверх и семя самотёком не вытекло. Если бы не Наташа, я бы наверно брызнуть не смогла. Когда я оказалась в мужике, расшалившаяся девица не только не перестала ко мне нежно прижиматься, а ещё воспользовалась моим расстёгнутым халатиком. Ещё взяла и засунула мою левую руку себе в трусики, и я невольно начала гладить и ласкать её красивую попочку. Правой рукой я придерживала спину пациента и двигалась, двигалась, двигалась. Ведь стоило мне остановить фрикции хоть на минуту, агрегатик опять опадёт и поставить его будет ещё сложнее. Всё-таки мы с Наташей давние любовницы и как меня подтолкнуть для неё не секрет...

― Наташка! Я тебе должна! — Нежно чмокаю её в упругую щёчку.

― Ну, тогда... — Она закатывает свои очаровательные глазки к потолку и приставляет оттопыренный пальчик с красивым длинным ноготком к ямочке на щёчке. — Один нежный поцелуй здесь и сейчас. Два раза в кафе с мороженным и нежный вечер в любой день...

― Сладкоежка ты очаровательная! Смотри растолстеешь, девушки любить не будут! — Целую её в упругие губки...

― А ты будешь, пока не растолстела? — Прижалась и заглядывает в глаза.

― Ната! У меня же теперь Юля есть...

― Ну и что? Ей что жалко? Я ведь тоже живая...

― Договорились, поцелуй уже выдан, за мной два раза в кафе...

― А...?

― А про это я у Юли спрошу...

― Поняааатно... — Тянет она, ни на миллиметр не сдвинувшись, и продолжает прижиматься и обнимать меня...

Хоть Наташа и пыталась меня отвлечь и расшевелить, но домой шла как оплёванная. Позвонила Юльке и попросила никуда не уходить и дождаться меня. Дома, стараясь ни к чему не касаться, скинула с себя всё в стирку и залезла в душ смыть с себя даже ощущения. Потом мокрая, завёрнутая в полотенце пришла к Юле и попросила её взять меня прямо сейчас и грубо. И хоть Юлька была нежна и нетороплива, не получается у неё грубо со мной, когда она в меня вошла, я думала, что меня разорвали пополам и мои ягодицы больше никогда не встретятся. Юля старательная девочка и сделала, что я просила. А потом я лежала свернувшись зародышем и плакала, а бедная испуганная Юлька носилась вокруг меня всполошенной наседкой и не знала, что ей со мной делать. Конечно, она срочно вызвала бабушку, которая мгновенно расставила всё по своим местам. Мне вставили свечку, смазали какой-то мазью, что всё внизу онемело, а потом сквозь слёзы я рассказала всё бабушке свернувшись в её уютной подмышке. Она не смеялась в ответ, но это имелось ввиду, когда она мне объясняла, что такова голая правда жизни, а не розовые сопли из кукольных сказок. И что мне предоставили ещё не самого никчёмного мужика, что бывают персонажи куда более выразительные. И, что, когда выйду замуж, у меня будет такой же, а может и хуже. Но ради детей мы вынуждены терпеть и не такое. И я буду терпеть. Потому, что ради одного писка родного живого комочка в руках, можно вытерпеть и не такое! А для любви возьму второй женой свою любимую Юльку и будет нам всем счастье. Она наверно поступила довольно жёстко, нужно было мне хотя бы поприсутствовать на нативных оплодотворениях с помощью шприца, тогда не было бы такого шока, но она думала, что на пятом курсе медфака я успела расстаться со многими иллюзиями. И напоследок меня убила Юля, сказав, что она совсем не против, если у меня будет ещё кто угодно. У неё есть и буду только я, а против моих встреч с той же Наташей или другими девочками она не возражает и будет только рада за меня. Потом я тихонечко расспросила её, с чего это она мне такие разрешения выдаёт. Оказалось, что её бывшая партнёрша — Валентина колобродила направо и налево, как Юля с этим не боролась и сколько раз Валя не обещала ей перестать, после чего Юля снова вытаскивала её часто пьяную тушку из-под очередной знакомой. Мне кажется, что она даже нашла в этом какое-то своё мазохистское удовольствие. Ладно, чего только в жизни не бывает...