Надо мною "Безоблачное небо" - 2 часть

— Георгий, что будем делать? — К брату подошел Владимир Игоревич. (Гору больно,

но вида не подает, держится. Кремень братец), — Я со своими мог бы поспешить на

помощь отрядам у базы. Что скажешь?

— Нет, — покачал головой Гор, — Вы не должны вмешиваться. На вас внутренняя "за—

чистка". А за наших не волнуйтесь. Наступать они не смогут, но закрепятся и

удержатся. Бруйяне, тремеры и тореадоры прикроют остальных. Самое важное

сейчас как-то избавиться от этого звона.

Владимир Игоревич задумался:

— Звонаря убрать не удастся, его кирпичная стена защищает. Значит, остается одно:

попытаться отстрелить веревки колоколов.

Несколько Охотников забрали СВД у снайперов носферату — тем винтовки пока не нужны. Заняли позицию. Выстрел, другой, третий...

— Командир! — крикнул кто-то из стрелков, — Бесполезно! Очень плохо видно! У них

оптика обычная, не ночная.

Все верно. Носферату ночная оптика не нужна. Они в темноте и так отлично видят. Другое дело — Охотники. Мало того, что у них слабо развито ночное зрение, так еще и задача сама по себе не простая. Не получится у них. Верно сказал тот боец — бесполезно. Нужно что-то другое.

Вообще-то решение я, кажется, нащупала. Осталось только кое-что проверить. Лезу в рюкзачок, вынимаю Протектор. Ловлю завистливые взгляды своих друзей. Вот потому я и не вытащила его сразу, когда начался звон. Не хотелось выделяться. Неприятное ощущение, знаете ли. Словно бы все вокруг барахтаются в воде, плывут, выбиваясь из сил, а ты вдруг откуда-то достаешь и надеваешь спасжилет.

Ну, посмотрим, Защитник, сможешь ли ты мне помочь? Мое тело охватывает приятное тепло, боль без следа исчезает и... начинает раскручиваться концентрация. Вот оно! Теперь я знала: все получится.

— Гор! Я смогу прекратить звон! Мне надо сместиться метров на сто вперед. Вла—

димир Игоревич! Выделите мне пару своих бойцов! Нужно, чтобы они никому не

дали ко мне приблизиться, пока я буду занята.

Брат всполошился:

— Кира, ты что задумала?

— Гор, ну что тратить время на объяснения? Все получится. Просто поверь мне.

Ладно?

По приказу Владимира Игоревича четверо Охотников встали рядом со мной. И тут раздался голос Кабана:

— Кира! Чо за бня? Мы тоже идем с тобой!

— Кабан, ребята... но вы же...

— Ты чо думаешь, — возмущенно заорал бруйянин, — мы без "Глаза орла" ни на что

не годимся? Обижаешь.

Откажешь друзьям, и вправду обидятся. Вобщем, Кабан с Ночкой, их верный оруженосец Гондурас и Волк с Ветром тоже присоединились к нашей группе.

Пока выдвигались на выбранное место, я продолжала раскручивать концентрацию. Мне нужна глубокая концентрация, очень глубокая, какой я никогда раньше еще не достигала. Потребуются все силы, вся энергия. Надеюсь, ее хватит.

...Я сидела в позе для медитации, а вокруг меня шел бой. С десяток тварей неожиданно налетели на наш маленький отряд. Их, наверно, шуганули из-под стен монастыря и они, освободившись от контроля "погонщиков", решили найти добычу послабее. Опасности не было — мои защитники справлялись и я, ни на что не обращая внимания, погружалась все глубже. Надеюсь, мои расчеты верны. Конечно, колокольню защищает эгрегор, но все же "Кромовская" база не настоящий монастырь. Здесь нет истово верующих монахов, и занимаются тут не столько молениями, сколько совсем другими делами. Значит, защита хотя и есть, но высокой быть не может, и я смогу ее прорвать, если приложу достаточное количество энергии. Пора. Заклинание готово. Выбрасываю вперед правую руку (это не обязательно, просто так мне удобнее) и с нее срывается бесформенный внецветовой сгусток — "Копье тьмы". Хотя, какое, к черту, копье? Я достигла такой степени концентрации и вбухала столько энергии, что получился скорее уж таран. Заклинание я нацелила в угол колокольни пониже звонницы. Прошло мгновение, другое... Черт! Неужели не получилось? В этот момент угловой участок стены колокольни начал осыпаться. Брешь становилась все больше. Верхушка колокольни вместе со звонницей накренилась и... Грохнуло не слабо. Надеюсь, никого из наших не засыпало там? Облегченно вздохнув, я потянулась к фляге.

* * *

"...Сережа, давай не будем спорить. Все уже решено". Мы стояли у стены какой-то хозяйственной постройки во дворе монастыря. Сергей чуть приобнимал меня за плечи, а я кончиками пальцев осторожно ощупывала ужасный рубец на его лице. Багровый шрам тянулся по всей левой стороне, начинаясь чуть ниже глаза (как его только не выбили) и заканчиваясь на подбородке. Говорят, шрамы украшают мужчин. Ну, не знаю. На мой взгляд такое "украшение" лицо только уродует. Хорошо, что на нас все быстро заживает, и через несколько дней от Сережкиной отметины ничего не останется.

Вокруг следы недавнего боя: груды битого кирпича, какие-то доски, брошенное оружие, обгорелая амуниция, припорошенная прахом ее бывших хозяев, ошейники тварей, россыпи гильз. Поодаль от нас рядом с проломом в стене, живописно раскинув руки, валяется труп какого-то "Кромовца". Наружная зачистка закончена. Остается центральный бункер и, ну, может быть, какие-нибудь подвалы хозпостроек во дворе.

Вопреки опасениям, потери под стенами "Кромовской" базы оказались вовсе не такими тяжелыми, как я думала. Главное, убитых было не много. Конечно, ранения получили едва ли не все. Но ведь раны, пусть и тяжелые, все равно заживут, даже оторванные руки-ноги отрастают вновь — дайте только срок. По словам Сергея, нашим попросту повезло, а помогли, как ни удивительно, твари. Когда зазвонили колокола, звери, оставшись без контроля, ошалели. Какие-то из них рванули подальше от монастыря и вызывающего боль звона, другие кинулись на своих "погонщиков". "Кромовцам", выбравшимся из бункера, и готовым нанести контрудар, пришлось защищать своих союзников. В итоге наши получили фору времени на перегруппировку. Ну, а потом я разрушила колокольню, и звон прекратился. Вот тогда уж чекистам пришел полный абзац — частью перебили, частью загнали обратно в бункер. Хотя, может быть, кто-то еще и по подвалам прячется.

— Как же ты так неосторожно, — я легонько провела по Сережкиному шраму.

— Моя ошибка. Наш боевой танец рассчитан на использование "Ускорения", а оно—

то как раз и не работало во время звона. Когда проводил очередное па, не учел,

что скорость ниже, чем нужно. Да ты не расстраивайся, заживет эта царапина.

Сергей улыбнулся, края раны разошлись, пленка лопнула, и выступили темные капельки крови.

— Сережка! Ты что творишь?! Тебе нельзя сейчас улыбаться. Подожди часок-другой

пока рана как следует зарубцуется.

Внезапно Сергей погрустнел.

— Когда ты полезешь с Охотниками в этот чертов бункер, мне точно будет не до

смеха.

— Ну, Сережа. Давай не будем начинать по новой. Все уже решено.

— Кем решено? — хмурится Сергей.

— Мной, но я советовалась с отцом и Маргаритой. Они считают мое решение оправ—

данным. Ты просто пойми: я иду туда не как боец, а как посредник. Я буду пле—

стись в хвосте Охотничьего отряда, и даже если очень захочу, меня никто не пус—

тит в авангард. Участвовать в бою мне не придется. В отряде я только на тот слу—

чай, если будут обнаружены пленные каиниты. С ними буду говорить я. Вот и все

мое участие. Не волнуйся, Сережа, я буду осторожна, ты же меня знаешь.

— Вот потому и волнуюсь, что слишком хорошо тебя знаю, — ворчит Сергей и вдруг,

чуть улыбнувшись, добавляет, — А когда развалилась колокольня, я сразу понял,

что это твоя работа. И мать тоже. Она мне так и сказала: ты, говорит, передай Ки—

ре, что она молодец и поцелуй ее за меня.

Просьбу матери Сережка выполнял долго, ну, очень долго, а когда мы, наконец, оторвались друг от друга, то увидели идущего к нам Радика. Юный Сережкин дядя слегка прихрамывал, его камуфляж был заляпан кровью и местами порван, но на губах цвела довольная улыбочка.

— Вот они где! — заорал Радик. — Я с ног сбился. Их по всему монастырю ищу, а они

тут целуются. Между прочим, Охотники у бункера уже собрались, тебя, Кира,

ждут.

Вход в бункер находился внутри церкви. Хотя, церковь — это, наверно, сильно сказано. Скорее уж, крупная часовня. Здесь тоже совсем недавно шел бой. Стены в щербинах от пуль и осколков. Окна-двери повыбиты. Внутри — полный кавардак. Алтарь расколот взрывом. На полу валяется церковная утварь, какие-то обломки, иконы вперемежку с россыпями гильз. Все это обильно полито кровью. Когда мы подошли, четверка Охотников выносила оттуда последние трупы. Еще несколько было уложено у стены.

Разгромленная церковь оставляла неприятное ощущение. И дело тут вовсе не в моих религиозных чувствах. Их, в общем-то, нет. Вампир-христианин — это уж слишком. Тут другое: именно эта церковь сама по себе почему-то была мне неприятна. Возле других храмов такого чувства не возникало. "Она испоганена, — раздался знакомый голос за моей спиной, — испоганена и осквернена". Я обернулась. Рядом стоял Владимир Игоревич. Видимо что-то появилось в моих глазах, Охотник покачал головой: "Нет-нет, Кира, это не вам упрек. Ее осквернили вон те, — он показал на лежащие неподалеку трупы, — Ублюдки, предавшие всех. Эта их церковь — оскорбление и Богу, и людям. Она должна быть разрушена. Операция закончится, мои ребята ее взорвут". Помолчав, он продолжил уже другим тоном:

— Ты готова? Мы собираемся начинать. Георгия и других ваших командиров я пре—

дупредил, что Охотничьи бункеры имеют не по одному входу. Где-то есть еще.

Надеюсь, они серьезно отнесутся к моим словам, и как следуют прошерстят все

подвалы.

— А если там окажется ваша защита?

— С десяток бойцов я оставлю им в помощь на этот случай. Ну, что? Пора.

28

...Коридоры расходились в разные стороны, ветвились, и наш отряд постепенно редел — группы Охотников ныряли во все новые ответвления. Конечно, с одной стороны, дробились силы, но с другой, крупному отряду все равно не развернуться в сравнительно узких галереях. Преимущество численности здесь уже перестает играть решающую роль. Кроме того, захватив контроль над новыми коридорами, Охотники получали возможности для большего маневра.

Прошло совсем немного времени, и мы остались впятером: я, Илья Васильевич Посохов — нынешний командир "Ярославцев" и трое его бойцов. Наша пятерка вроде бы как в резерве. Если на каком-то участке плохо пойдут дела, вот тут мы и понадобимся. Эту лапшу навесил мне на уши Владимир Игоревич. Только я же не дура и все понимаю. Под благовидным предлогом он хочет оградить меня от участия в бою, чтобы со мной, не дай Отец Каин, ничего не случилось. Вообще-то я и предполагала нечто подобное. Так что Сережке я не врала, когда говорила, что в авангард меня не пустят и геройствовать никто не позволит.

Вопреки моим ожиданиям охранных знаков оказалось немного. В большинстве коридоров их вообще не было, правда, в некоторых все же стояли, да не по одному. Давление эгрегора почти не ощущалось, так что Протектор я убрала в рюкзачок за спину: и руки свободны, и икона целее будет, случись что. Только, что может случиться? Вокруг все спокойно — противника нет. О бое напоминает разве что стрельба где-то далеко впереди, да временами попадающиеся по дороге трупы. Убитые, в основном, защитники базы — чекисты, "Кромовцы" или кто они там, но иногда среди трупов встречаются и наши Охотники. Когда мы их находим, Илья Васильевич мрачнеет и что-то тихо-тихо шепчет. Молитву читает что ли?..

Вобщем, плетемся мы позади всех, но, тем не менее, информацию о том, что творится вокруг, получаем регулярно. (Подозреваю, в основном для того, чтобы случайно на противника не наткнулись). Коммуникатор Ильи Васильевича не умолкает. "Наши заняли техотсек. Захвачены резервные дизельгенераторы, установлен контроль за электрощитовой, — делится новостями наш командир, — Взяли пищеблок. Он, кстати, разделен на две части — человеческую и каинитскую..." Оказывается, "Шабашники" все-таки жили в бункере, ну, по крайней мере, питались тут. Теперь понятно, почему в подземной части базы так мало охранных знаков. Их, видимо, ставили только в тех коридорах, куда не хотели пускать союзничков.

— Кира, — Илья Васильевич обернулся ко мне, — командующий приказывает нам ос—

мотреть жилые отсеки для обслуживающего персонала. Их только что взяли, но

ребята идут дальше, так что осмотр на нас.

— Есть пленные?

Охотник покачал головой:

— Все мертвы.

— Они что, сопротивлялись при захвате?

— Когда наши вошли в жилотсеки, там все уже были мертвы. На телах нет повреж—

дений ни от огнестрельного, ни от холодного оружия. Кажется, они приняли яд.

Ничего себе. Это как же надо было запугать всех этих людей, если они предпочли отравиться, но не попасть в плен.

— Ну, что, двигаем? — Илья Васильевич вопросительно смотрел на меня.

Если надо, значит, надо.

— Идемте.

* * *

Не знаю уж, что важного можно отыскать в комнатах обслуги? Ни к каким секретам техперсонал не допускают. Были бы помещения руководства, тогда, возможно, а тут, по-моему, дохлый номер.

Пять комнат мы уже проверили, заканчивали осмотр шестой. За небольшими вариациями везде одно и то же. Похожее на номер в недорогой гостинице небольшое помешение на двух человек. Кровати, шкаф для одежды, тумба с телевизором, небольшой столик (на нем какая-то книжка в мягкой обложке). Ах, да, про зеркало с полочкой забыла. В комнате обитали женщины, и потому полочка оказалась заставлена разнообразной косметикой: флаконами, коробочками, тюбиками. Хозяйки комнаты лежали на полу у стены. Вероятно они, как и жильцы ранее осмотренных нами помещений, слушали сообщения по внутренней связи. (Репродуктор был вмонтирован в стену, рядом с которой лежали тела). Узнав, что враги прорвались в бункер, они приняли яд, также как и вся остальная обслуга. Не старые еще: лет по тридцать — тридцать пять. Да и все, кого мы видели, укладывались в пределы двадцати пяти — сорока лет. Мужчины, женщины... Им бы еще жить и жить...

Для порядка осмотрела трупы, уже понимая, что ничего нового не увижу. Во рту у каждой осколки прозрачного пластика — разгрызли капсулы с чем-то сильнодействующим. Документов нет. На шеях жетоны. Я, когда первый раз их увидела, приняла за амулеты. Показалось, что на них почти неуловимые следы заклятий. Наверно, и впрямь показалось. Жетоны были самыми обычными, какие носят военнослужащие. Только на этих с одной стороны стоял идентификационный номер, а с другой — что-то вроде штрих-кода. Они были у всех, кого я осматривала. Илья Васильевич предположил, что жетоны могли играть роль пропусков в различные зоны базы. Вот и все. С этой комнатой разобрались. Пора на выход и приниматься за следующую. Сама не знаю зачем, подошла к столу, взглянула на книжку. Серия "Иронический детектив", Марья Купцова "Смерть — твоя гостья" — значилось на обложке. Да уж. Сегодня бабулька с косой заглянула в гости ко многим.

Когда мы оказались у двери последней, десятой по счету комнаты, я почувствовала чье-то присутствие, и вскинула в Охотничьем жесте руку вверх. Мои спутники замерли. "Там кто-то есть", — шепотом пояснила я. Охотники действовали быстро. Тут же меня оттеснили в сторону, и, взяв оружие наизготовку, ворвались в помещение. Я — следом. На первый взгляд, никого живого тут не было, но это, если смотреть обычным зрением, а в истинном был виден силуэт в шкафу. Женщина. Человек. Очень боится. "Там, — показала я, — только оружие опустите. Она и так еле жива от страха". "Женщина, значит, — тихо пробормотал Илья Васильевич, и уже в полный голос, — Милочка, мы знаем, что ты в шкафу. Вылезай, не бойся. Тебе ничего не угрожает". Створки приоткрылись, показалось премазанное потеками туши зареванное лицо. Девушка лет двадцати — двадцати пяти. "Не стреляйте! Я никому не сделала ничего дурного. Я здесь в столовой работала. Пожалуйста, не убивайте меня!" Тут она увидела у стены мертвую соседку, и, кажется, снова собралась разрыдаться. "Ну-ка, хватит плакать. Давай, умойся. Где тут у вас раковина? — неожиданно мягко проговорил Илья Васильевич, и добавил, обращаясь к своим, — Накройте труп простыней. Видите же, девчонка никак не успокоится".